Истоки гуманитарного направления в психологии

Лызлов, Алексей Васильевич

Темы диссертаций по психологии » Общая психология, психология личности, история психологии

автореферат и диссертация по психологии 19.00.01 для написания научной статьи или работы на тему: Истоки гуманитарного направления в психологии

Автореферат

Автор научной работы: Лызлов, Алексей Васильевич
Ученая степень: кандидата психологических наук
Место защиты: Москва
Год защиты: 2006
Специальность ВАК РФ: 19.00.01

Диссертация

Автореферат диссертации по теме "Истоки гуманитарного направления в психологии"

На правах рукописи

Ж?

Лызлов Алексей Васильевич Истоки гуманитарного направления в психологии (на материале трудов В. Дильтея)

19.00.01 - Общая психология, психология личности, история психологии

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата психологических наук

Москва - 2006

Работа выполнена на кафедре общей психологии факультета психологии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова,

Научный руководитель - доктор психологических наук, член-корреспондент

РАО, профессор Братусь Борис Сергеевич

Официальные оппоненты: Доктор психологических наук, член-корреспондент

РАО, профессор Слободчиков Виктор Иванович Доктор философских наук Кричевец Анатолий Николаевич

Ведущая организация: Московский городской психолого-педагогический

университет

Защита состоится __ на заседании

диссертационного совета Ь 501 00{ в МГУ им. М. В. Ломоносова по

адресу: 125009, Москва, ул. Моховая, дом 11, корпус 5, аудитория 310

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ им. М. В. Ломоносова

Автореферат разослан

Учёный секретарь _ рч ^ —_г--,

диссертационного совета \ V---/Магомед-Эминов М. Ш./

Актуальность исследования. В наше время в психологии сложилась такое положение дел, когда традиционные научные теории обнаруживают неадекватность существенно новой социокультурной ситуации как в сфере науки, так и в самом мире общественно-исторической реальности. Налицо, с одной стороны, резкое (а в чём-то даже катастрофическое) изменение всего устройства «мира жизни», а, с другой стороны, несоответствие этому изменению предпосылок и «предрассудков» современной психологической науки, сформировавшихся десятилетия и даже столетия назад.

Психологическая практика намного более динамично реагирует на изменение ситуации; появляются всё новые и новые подходы, стремящиеся отвечать актуальным запросам современности. Однако эти подходы, сами будучи порождением современной ситуации, проблемы которой они стремятся решать, могут предложить лишь весьма поверхностные решения, не затрагивающие существа встающих сегодня проблем.

Следует подчеркнуть, что в существующих условиях радикальных перемен, происходящих и в постсоветском пространстве, и во всём мире, проблематичны оказываются не только официально-идеологические «стандарты» и модели, но и ориентированные на них и без них невозможные «неофициальные», так сказать подпольные. Что касается советской психологии, то мы оказались отчуждены как от официальной, «подцензурной» её стороны, так и от её неофициального подтекста, ориентированного на «своих». Психология снова оказалась в ситуации кризиса, правда, во многом отличной от той, о которой говорил Л. С. Выготский.

вИБЛиогЕКА |

I С.-Петербург I ОЭ ам

опубликованные в «Вопросах философии» (1993, №5) материалы «круглого стола» на тему «Психология и новые идеалы научности», на котором выступили А. П. Огурцов, В. П. Зинченко, А. В. Брушлинский, В. М. Розия, О. И. Генисаретский, А. А. Голов, Н. И. Кузнецова, А. А. Пузырей, Б. С. Братусь, М. А. Розов. Во многих из указанных публикаций проводилась мысль о том, что недостаточность современной психологии связана с её естественнонаучной ориентацией и предлагались разного рода программы гуманитарно-ориентированной психологии.

И всё же, как можно видеть, эти программы не смогли перерасти в развёрнутый фундаментальный подход, способный отвечать задачам, которые встают перед психологией в наши дни. Прокатившаяся в 1990-е годы волна публикаций стихает, отечественные психологи по большей части стремятся скорее адаптироваться к ситуации, нежели серьёзно осмыслить её. И это понятно, поскольку у нас отсутствовала и до сих пор отсутствует фундаментальная критика исторических оснований нашей науки, критика определяющих и нас самих, и нашу современность «предрассудков»; без такой критики невозможно ни осмысление современности и нашего места в ней, ни создание фундаментального подхода, основные предпосылки которого отличаются от предпосылок современных подходов в психологии.

- пробиться к изначальному смысловому единству самой этой ситуации (которая только и сделала последующие переосмысления возможными). Тем самым мы сможем открыть для современности незавершённые возможности прошлого и критически осмыслить самих себя и нашу современность перед лицом заново открытого прошлого, - прошлого, которое гораздо интереснее и богаче своими возможностями, чем сегодняшнее изживание некоторых из них.

Характер и проблемы современной психологической науки в значительной мере обусловлены тем, что в историческом споре столетней давности о том, на каких основаниях следует строить психологию, победили направления, утверждавшие необходимость построения психологии по образцу естественных наук. Естественнонаучная парадирма стала в итоге синонимом научности в психологии, тогда как стремившиеся преодолеть ограниченность этой парадигмы подходы - прежде всего, подходы, составившие крупное и дифференцированное течение американской «гуманистической психологии», -создавались и воспринимались как не вполне научные. Между психологической наукой и реальной человеческой жизнью оставался и до сих пор остаётся непреодолённый разрыв, так что учёный-психолог вынужден выбирать либо верность научной строгости, либо (как те же гуманистические психологи) верность реальной жизни.

Академическая психология, в особенности отечественная, оказалась за рамками центрального события в философско-гуманитарной мысли XX века -«перехода от мира науки к миру жизни» (по выражению Г.-Г. Гадамера). Этот переход состоял в отказе от концепции автономного, т. е. независимого от социокультурной, жизненной укоренённости, познания и самого познающего «я». Познание перестало рассматриваться в качестве автономной сферы; произошло осмысление познавательных актов в их укоренённости в реальности жизненного мира, в их зависимости от эмоциональных, волевых, «предрассудочных» мотиваций, от всего так называемого мотивационного контекста. В результате была радикально переосмыслена взаимосвязь теории и истории, науки и жизненного мира. Этот переход, представлявший собой

«смену философско-гуманитарной парадигмы» (Махлин 1997, 2004), происходил в западно-европейской, прежде всего немецкой, научно-философской мысли.

A. А. Ухтомский, Г. В. Флоровский и др. - оказываются в этом отношении нам непонятны как раз в силу отсутствия у нас «апперцептивно-диалогизующего фона», на котором они могли бы быть поняты.

В событии смены философско-гуманитарной парадигмы участвовала и психология: первоначально в качестве проекта психологии как основной науки (Grundwissenschaft) в рамках программы преобразования идеи «разума» у

B. Дильтея (1833-1911), а начиная с 1920-х годов и позднее - в рамках феноменологического преобразования психологии в философской программе Э. Гуссерля (1858-1938) и его школы.

В перспективе «обратного перевода», т. е. возвращения к исторически незавершенным возможностям именно проекта гуманитарной («понимающей») психологии, целесообразно обращение к проекту психологии В. Дильтея. Полемически отталкиваясь, с одной стороны, от идеалистической метафизики и спекулятивной философии немецкого идеализма, а, с другой стороны, - от позитивизма, Дильтей стремится найти и обосновать такой подход к явлениям «духовно-исторической» жизни, который сделал бы возможным научное истолкование и раскрытие этих явлений сообразно им самим, как они даны в донаучной переживаемой взаимосвязи общественно-исторической жизни. Этой задаче подчинена основная философская программа Дильтея - программа «Критики исторического разума» - равно как и разрабатывавшийся им в рамках этой программы проект «наук о духе», среди которых именно психология мыслилась им в качестве основополагающей науки. Выдвинутый Дильтеем

проект психологии может быть убедительно и продуктивно истолкован только при понимании его общей философской программы и его методологического проекта «наук о духе».

Вот почему в плане истории гуманитарных наук и специально психологии обращение и возвращение к философской психологии Дильтея является актуальной задачей. Психология как наука всегда сильно зависела от философских оснований, обусловливавших исторический характер автономии этой науки. Необходим пересмотр именно философских оснований психологической науки - пересмотр историко-герменевтический, в котором решающее значение как в историческом, так и в методическом отношении имеет проект психологии В. Дильтея.

Степень разработанности проблемы. Несмотря на то, что в постсоветской психологии не раз указывалось на ограниченность естественнонаучного подхода в психологии и предлагались различные проекты психологии гуманитарной, серьёзное обращение к трудам Дильтея в этой связи практически отсутствовало. То же можно сказать и в отношении американской «гуманистической психологии», которая, к тому же, в отличие от описательной психологии Дильтея, почти совершенно безразлична к историчности человеческого существования.

Психологические идеи Дильтея быстро стали предметом критики как внутри академической, особенно экспериментальной, психологии, так и внутри философии - в ходе философских дискуссий о «психологизме». В итоге в психологии место, на которое претендовала «описательная психология» оказалось занято в основном психоаналитическим дискурсом, а в философии тенденции, заложенные в психологическом проекте Дильтея, восприняли направления, в которых уже не шла речь о «психологии», - в частности, «фундаментальная онтология» М. Хайдеггера, «философская антропология» X. Плеснера и др.

Отечественные публикации, посвященные Дильтею, разделены десятилетиями советской власти.

Из дореволюционных авторов, обращавшихся к психологическим идеям Дильтея, необходимо отметить прежде всего С. JI. Франка с его концепцией философской психологии и Г. Г. Шпета, в работе «Один путь в психологии, и куда он ведёт» (1907) отстаивавшего психологические идеи Дильтея, а позже, в работе «История как проблема логики» (1917) критиковавшего дильтеевскую идею психологии как основной гуманитарной дисциплины (Grundwissenschaft).

После революции к психологическим идеям В. Дильтея обращался М. М. Бахтин в своей написанной под чужим именем работе «Марксизм и философия языка». В этой работе М. М. Бахтин критикует Дильтея в духе тех тенденций, которые у самого Дильтея были намечены в его поздних работах, и предлагает свой вариант «понимающей психологии».

У позднего J1. С. Выготского, когда он в лекциях 1933 года вводит понятие «переживание» как «единицы для изучения единства личности и среды», очевидно созвучие с дильтеевским пониманием переживания.

Критику дильтеевского проекта психологии даёт С. JI. Рубинштейн в статье «Психология Шпрангера как наука о духе». Статья носит переходный характер - с Дильтеем ещё ведётся полемика, но эта полемика ориентирована на то, чтобы «наша психология» смогла в конце концов «учесть и снять» психологию Дильтея и Шпрангера. К концу 1930-х годов уже не могло подлежать сомнению то, что такие «учёт и снятие» в советской науке состоялись, и само имя Дильтея, как бы за ненадобностью, практически перестаёт упоминаться.

издан сборник работ. В этом сборнике есть две работы (Ф. Роди и В. Л. Куренного), касающиеся дильтеевского проекта «описательной психологии». Ф. Роди полемически рассматривает вопрос о переходе от психологии к герменевтике у позднего Дильтея, тогда как В. А. Куренной анализирует судьбу дильтеевского проекта описательной психологии с точки зрения институциональной организации академической научной жизни в Германии.

Впрочем, приходится признать, что интерес к Дильтею у нас сегодня не выходит за рамки круга специалистов, занимающихся либо творчеством самого Дильтея, либо творчеством связанных с Дильтеем мыслителей. Причём как правило этот интерес ограничивается рамками философии. Практически отсутствуют историко-психологические работы, специально посвящённые психологическому проекту В. Дильтея. Данная диссертация как раз и призвана восполнить этот пробел.

Научная новизна исследования. Данная работа - первая в отечественной психологической литературе попытка специального исследования трудов Вильгельма Дильтея с точки зрения истоков гуманитарного направления в психологии. Самый жанр историко-психологического исследования, стремящегося таким образом раскрыть свой, относящийся к прошлому, предмет, чтобы самим этим раскрытием высвободить для настоящего незавершённые возможности прошлого, до сих пор остаётся почти неразработанным, хотя и имеются отдельные заявления (см. напр. Ярошевский 1985) о том, что история психологии может и должна служить источником её обновления и развития.

Объект исследования - гуманитарная парадигма в психологии.

Предмет исследования - дильтеевский проект психологии как «науки о духе».

Методологические основания исследования. В основу настоящего исследования концепции «описательной психологии» В. Дильтея положена историко-герменевтическая идея самого Дильтея о «\Viederverstandnis», «обновлённом понимании». Эта идея в XX веке была сама заново открыта и осознана в контексте всей герменевтико-диалогической традиции от Ф. Шлегеля и Ф. Шлейермахера до Г.-Г. Гадамера и нашего М. М. Бахтина.

Теоретическая значимость работы. Проведённое в работе подробное исследование психологических идей Вильгельма Дильтея, - первое в отечественной психологии, - вносит вклад в исследования по истории психологии. В свою очередь, историческая рефлексия оснований гуманитарного подхода в психологии (у истоков которого стоял В. Дильтей) важна для разработки гуманитарной психологии в современной ситуации.

Практическая значимость работы. Материалы проведённого в диссертации исследования могут быть использованы для проведения лекционных и семинарских занятий по общим курсам «История психологии», «Философия психологии», «Психология личности», а также спецкурсов по смежной проблематике (имеются справки о внедрении).

Цели и задачи работы. Цель работы - воссоздание проекта «понимающей» психологии В. Дильтея, раскрывающее в горизонте современности незавершённые возможности этого проекта. Для достижения этой цели необходимо решение следующих основных задач:

1) раскрыть систематическое и историческое место проекта «понимающей» психологии Дильтея в контексте его программы «критики исторического разума»;

2) выявить значение психологии как «основной науки» в пределах обоснования Дильтеем «наук о духе» (гуманитарных наук);

3) проследить преобразование идеи «описательной психологии» в поздних работах Дильтея;

4) обосновать продуктивность проекта гуманитарной психологии Дильтея для современности.

Положения, выносимые на защиту:

1) Для реализации полноценного гуманитарного направления в современной психологии необходим критический пересмотр устоявшихся в психологии критериев научности, до сих пор ориентированных преимущественно на методы работы естественных наук. Такой пересмотр требует обращения к истории психологической науки, в частности, к одному из наиболее фундаментальных в истории психологии проектов гуманитарно-ориентированного подхода - дильтеевскому проекту «понимающей психологии».

3) Проект психологии Дильтея разрабатывался как составная часть его философской программы «критики исторического разума». Проведённый в работе анализ этого проекта и его продуктивных возможностей может способствовать не только более глубокому пониманию того, как возможен гуманитарный подход в психологии, но и новому осмыслению отношения психологии и философии, психологии и других гуманитарных дисциплин.

Первая глава работы, озаглавленная «К истории рецепции психологических идей В. Дильтея», посвящена анализу усвоения и применения психологических идей Дильтея рядом крупнейших отечественных и зарубежных мыслителей и учёных. В начале главы отмечается, что для академической психологии, особенно экспериментальной, психологические идеи Дильтея практически сразу, начиная уже со статьи Эббингауза (1895), стали служить предметом полемического отталкивания. В итоге в психологии место, на которое претендовала «описательная психология» оказалось (как обоснованно утверждает В. А. Куренной) со временем занято в основном психоаналитическим дискурсом.

В 1920-е годы труды Дильтея становятся необычайно актуальны для западной философии, искавшей пути к новому осмыслению человека в ситуации «антропологической катастрофы» после Первой мировой войны. Значимым оказывается и дильтеевский проект психологии, однако заложенные в этом проекте тенденции воспринимаются философскими направлениями, в которых о «психологии» уже не говорится, - «фундаментальной онтологией» М. Хайдегтера, «философской антропологией» X. Плеснера и др. Рецепция дильтеевской психологии X. Плеснером и М. Хайдегтером гакже обсуждается в данной главе.

Начиная уже с 1950-х гг. складываются предпосылки для серьёзного освоения психологической наукой идей и концепций, разрабатывавшихся в сфере философии. В психологической практике всё большее значение приобретает сфера «психологического консультирования», «психотерапии» и т. п. Соприкасаясь с этой сферой, психолог уже не может решать свои частнонаучные вопросы, игнорируя то самое донаучное «единство жизни», те «сущностные формы живой экзистенции», о которых, опираясь на В. Дильтея, говорит X. Плеснер. Ведь в указанных формах практики психолог вынужден иметь дело с реальным человеком и с реальной взаимосвязью его жизни и опыта во всей её широте. Освоение психологией наследия В. Дильтея могло бы

помочь ей найти продуктивный подход к исследованию полноты человеческого опыта.

Отечественные публикации, посвященные Дильтею, разделены, как упоминалось, временным промежутком в 70 лет.

Принципиальные - и потому репрезентативные - позиции в дореволюционной рецепции Дильтея заняли два выдающихся русских мыслителя: С. JI. Франк и Г. Г. Шпет.

С. J1. Франк, выдвигая свой проект философской психологии, пытается опереться именно на Дильтея. Однако как раз то, что для Дильтея являлось исходным пунктом всей его программы критики исторического разума -конечность и историчность человеческого существования - в религиозно-метафизических рассуждениях С. Л. Франка мыслится как неоправданное и нуждающееся в преодолении.

Г. Г. Шпет вступает в полемику с Дильтеем в обширной работе 1916 года «История как проблема логики». Критикуя дильтеевскую идею психологии как основной гуманитарной науки (Grundwissenschaft), Шпет принципиально разводит область социального, понимаемую им как область взаимосвязанных надындивидуальных знаков, и область индивидуальной психики, которая, по слову Шпета, заключена в индивиде как в «одиночной тюрьме». Будучи же выраженным в знаке, психическое выступает прежде всего как социальный факт и может изучаться как психическое лишь в качестве абстракции от социального.

С позиции Дильтея такое разведение социального и индивидуально-психологического принципиально неверно. Дильтей, особенно в поздних работах, исходит из внутренней социальности индивидуально-психического. В следующих главах диссертации этот аспект дильтеевского подхода к рассмотрению психической жизни человека рассматривается нами более подробно.

После революции в нашей стране постепенно происходила изоляция отечественной науки от западного контекста. Однако в 20-е годы, в контексте и

на фоне дискуссий о перестройке науки «под знаменем марксизма», имя Дильтея ещё продолжает звучать. В 1924 году под редакцией Г. Г. Шпета выходит в русском переводе «Описательная психология» Дильтея. Предисловие «От издательства» (автор - В. Экземплярский) иллюстрирует незавершённый характер советской идеологии 1920-х годов в её отношениях с наукой - в частности, с психологией. Дильтей ещё признаётся выдающимся мыслителем, отмечается важность его работы.

Это предисловие даёт фон для понимания особой стратегии М. М. Бахтина в его книгах и статьях 1920-х годов, написанных под именами друзей и представляющих собой осуществлённый М. М. Бахтиным перевод собственной философской программы 1920-х годов на официальный, советский язык эпохи. Нам это важно постольку, поскольку наиболее развернутую у М. М. Бахтина оценку психологических идей В. Дильтея мы находим в вышедшей в 1929 году под именем В. Н. Волошинова книге «Марксизм и философия языка».

Обсуждение дильтеевского проекта психологии вплетено у М. М. Бахтина в объективный контекст психологии и гуманитарных наук первой трети XX века. Кроме того, как позитивные, так и критические замечания М. М. Бахтина по адресу Дильтея (во все периоды бахтинского творчества) всегда предполагают фон собственной философско-гуманитарной программы М. М. Бахтина.

В «Марксизме и философии языка» М. М. Бахтин, прежде чем оценивать психологию Дильтея, формулирует более общую значимую для психологии того времени и до сих пор не утратившую свою актуальность задачу: найти такой подход к психике, который, будучи объективным, был бы при этом способен включить в себя решающее измерение психики - внутренний опыт -не в его вещности (объектноега), а в его «овнешнении». «... внутреннюю психику, - утверждает М. М. Бахтин, - нельзя анализировать как вещь, а можно лишь понимать и истолковывать как знак». Заслуга Дильтея в том, что он развеществш переживание: переживание переживает значение.

В то же время М. М. Бахтин отмечает у Дильтея тенденцию к монологизму и индивидуализму. Критикуя эту тенденцию, Бахтин исходит из принципиальной задачи собственной философской программы 1920-х годов -задачи выхода за пределы монологического «гносеологизма всей философской культуры 19-го и 20-го века». Причём, бахтинская критика Дильтея - это критика внутри той же проблематики; более того, критикуя у Дильтея тенденцию к монологизму и индивидуализму, Бахтин противопоставляет ей проект психологии, продуктивно развивающий тенденции, которые, пусть и не в столь явном и отчётливо отрефлексированном виде, присутствовали уже у самого Дильтея, особенно - в поздних работах.

В пореволюционной психологии значение критики Дильтеем и другими представителями описательной психологии недостатков «физиологической психологии» резко и принципиально подчёркивал Л. С. Выготский.

В более ранних работах Выготский обыкновенно даёт понять, что то направление, которое разрабатывает он сам, по своим задачам и по своему подходу к предмету совершенно отлично от направления, предлагаемого Дильтеем. Однако, в лекциях по педологии 1933 г. Выготский вводит понятие переживания как «единицы для изучения единства личности и среды». Понимание переживания поздним Л. С. Выготским созвучно дильтеевской трактовке этого понятия.

С точки зрения истории рецепции психологических идей Дильтея в нашей стране заслуживает внимания также статья С. Л. Рубинштейна «Психология Шпрангера как наука о духе», предположительно написанная или в середине-конце 1920-х, или же в середине 1930-х гг.

Задача обращения к Дильтею и Шпрангеру ставится в этой статье весьма показательным образом: «психология как наука о духе, - пишет С. Л. Рубинштейн, - принадлежит к числу тех основных направлений психологии, которые должны быть особо учтены и сняты при разрешении кризиса психологии».

Такое «снятие» - в гегельянски-марксистском смысле - претендует на присвоение всего, что представляется существенным с позиций, с которых оно производится, так что после его осуществления какое-либо обращение к тому, что было «снято», должно утратить всякий смысл. Претензия на достижение абсолютного превосходства, которая совершенно очевидна в разбираемой статье, неизбежно приводит к изоляции по отношению ко всем тем, кого полагают превзойдёнными, и к отказу и неспособности чему-либо у них учиться. Именно это и произошло в итоге в советской психологии по отношению ко всему западному контексту, в том числе и по отношению к психологии Дильтея и Шпрангера.

В 1930-е годы имя Дильтея в отечественной науке практически перестаёт упоминаться. Обращение к Дильтею возобновляется только в постсоветской ситуации. С 1987 начинают выходить переводы работ Дильтея. Появилась и первая отечественная монография, посвященная творчеству В. Дильтея - работа Н. С. Плотникова «Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея», в которой представлена попытка реконструировать философскую программу Дильтея в её развитии от начала научной деятельности Дильтея до последних его работ.

В 2001 году в РГГУ состоялась конференция «Вильгельм Дильтей и философская культура современности», по материалам которой был выпущен сборник статей. В этом сборнике есть две работы (Ф. Роди и В. А. Куренного), касающиеся дияьтеевского проекта «описательной психологии». Ф. Роди, не соглашаясь с позицией исследователей, говорящих о преодолении «

«психологии» «герменевтикой» в поздних работах Дильтея, стремится показать, что у Дильтея вплоть до последних его работ имеет место взаимодействие и тесное переплетение психологического и герменевтического подходов, а не преодоление одного другим. В работе В. А. Куренного особое внимание уделяется фактору принадлежности проекта «описательной психологии» той коммуникативной среде, в рамках которой Дильтей разрабатывал свой проект, т. е. современной Дильтею «университетской

философии». Критика со стороны научного сообщества, начало которой положил Г. Эббингауз, обусловила, по мысли В. А. Куренного, то, что в качестве научного проекта описательная психология быстро сошла со сцены. В рамках же собственно философии проект «описательной психологии» подвергся трансформации, «в ходе которой дескриптивная психология переходила в разряд философски «очищенных» дисциплин или становилась элементом таковых».

В. А. Куренной доводит свой анализ ситуации вокруг дильтеевского проекта описательной психологии до времени 1920-х гг. Но, как мы уже отмечали выше, начиная со второй половины 20 века сфера психологии вновь становится открыта для возвращения в неё той гуманитарно-психологической и философско- психологической проблематики, которая до того могла обсуждаться только в рамках философии. Первой задачей на пути к серьёзному вовлечению «описательной психологии» Дильтея в сферу современных психологических дискуссий является задача подробного и внимательного рассмотрения всего дильтеевского проекта психологии и его места в контексте выдвинутой Дильтеем программы «Критики исторического разума».

К решению этой задачи автор диссертации переходит во второй главе работы - «Обоснование Дильтеем "описательной психологии"». В §1 поставлена задача реконструкции места психологии в дильтеевской программе «критики исторического разума».

Выдвижение программы «Критики исторического разума» тесно связано с ситуацией, в которой молодой Дильтей формировался и начинал свою работу в качестве самостоятельного исследователя. С одной стороны, продолжала развиваться немецкая историческая школа, были живы крупнейшие её представители - Л. Ранке (один из учителей Дильтея), И. Дройзен и др. Историческая школа сыграла важную роль в развитии наук об истории и обществе в XIX в. В то же время, во второй половине XIX века быстро набирает силу и популярность позитивистский подход. Само понимание научности у позитивистов было ориентировано на образец естественных наук. «И вот, -

пишет Дильтей, - когда Конт, Стюарт Милль и Бокль попытались заново решить загадку мира истории путём перенесения на него естественнонаучных принципов и методов, историческая школа не пошла дальше бессильных протестов от имени воззрения более жизненного и глубокого <...> в адрес воззрения более скудного и приземлённого, зато мастерски владеющего анализом».

По мысли Дильтея, исторической школе прежде всего недоставало философского обоснования своего подхода. Необходимо было утвердить самостоятельность и специфику познания исторически-общественной жизни по отношению к естественнонаучному познанию мира природы. Для этого и нужна была новая «Критика...» - задуманная Дильтеем «критика исторического разума».

Имеет смысл говорить, вслед за Ф. Роди, о том, что подлинный замысел Дильтея заключался «в развитии антропологического самоосмысления» подходящего к истории как к опыту о человеке, в ходе которого раскрываются и дифференцируются разные стороны единой человеческой природы.

Согласно Дильтею, человек включён в общественную жизнь как в принципиально понятную для него взаимосвязь, в которой он способен активно и осознанно действовать и которую, в то же время, он способен познавать. Именно «из осознания индивидом собственной <общественной> деятельности и её условий» возникли науки об обществе, науки, само появление которых было, как показывает Дильтей мотивировано встававшими перед людьми жизненно-практическими задачами.

По мере обособления и развития разных сфер общественной жизни, сопряжённого с развитием «наук о духе» как своего рода «органов понимания» этих сфер жизни, в каждой из сфер общественной жизни возникают явления, рассматриваемые науками о духе как специфически характерные именно для данной сферы и постигаемые с помощью понятий, специфически отличных от понятий, в которых постигается индивидуальная душевная жизнь, т. е. понятий психологии.

Итак, налицо разрыв между понятиями, с одной стороны, психологии и других наук о «психофизических единствах» (т. е. об индивидах), а с другой -наук об исторически-общественной действительности, - разрыв, который констатирует Дильтей. Тем самым науки об исторически-общественной действительности — действительности, человеческой по существу и имеющей основу в душевной жизни человека, - теряют связь с пониманием конкретной душевной жизни индивидуального человека, а значит, и с самопониманием человека.

Дильтей говорит о необходимости прояснения связи явлений исторически-общественной действительности с первичными по отношению к ним явлениями человеческой душевной жизни. Для прояснения этой связи необходимо, по мысли Дильтея, «единое теоретико-познавательное и логическое основоположение, исходящее из особого места познания по отношению к исторически-общественной действительности».

Дильтей настаивает на том, что познание явлений исторически-общественной жизни с необходимостью основывается на определённом понимании своей и чужой душевной жизни, даже если основание это и остаётся непрояснённым и скрытым. Развивая эту мысль в «Описательной психологии», Дильтей говорит о том, что предельные понятия, к которым приходят «науки о духе», анализируя изучаемые ими явления, суть понятия, находящиеся на границе этих наук и психологии, и нуждающиеся в психологической разработке. Тем самым он показывает, что явления истории и общества могут изучаться как в составе межиндивидуальных взаимосвязей исторически-общественной жизни, так и в составе душевной жизни принадлежащего обществу индивида.

§1а) второй главы нашей работы специально посвящён рассмотрению проблемы, которую Дильтей осмысливает как проблему разрыва между понятиями индивидуальной психологии и понятиями наук об истории и обществе. Дильтей констатирует ситуацию, когда оказывается нарушена связь между пониманием тех или иных сторон исторически-общественной жизни и

пониманием жизни составляющих это общество индивидов. В такой исторической ситуации человеку становится исключительно трудно осмыслить своё место и место других людей в той исторически-общественной жизни, которой он принадлежит. Отметим, что в современной жизни эта проблема стоит ещё более остро, чем во времена Дильтея.

Наряду с констатацией указанного разрыва, Дильтей сумел отдать должное также и - характерному для XIX века - глубокому чувству вовлечённости человека в общественную жизнь, чувству отсутствия жёстких границ между своей частной жизнью и жизнью общества. Дильтей фиксирует двойственность между, с одной стороны, ощущаемой человеком его времени и его среды активной и глубокой включённостью в общественную жизнь и, с другой стороны, отсутствием понятий, адекватно раскрывающих существо и специфику этой включённости. Преодолению указанного понятийного разрыва должна, по мысли Дильтея, служить такая дальнейшая разработка всего корпуса «наук о духе», при которой науки об исторически-общественной жизни будут рефлексировать свою связь с психологией как наукой о составляющих общество индивидах. В то же время и психология, по Дильтею, должна развиваться с учётом других гуманитарных дисциплин и во взаимосвязи с ними.

Тем, что Дильтей мыслит указанный разрыв именно как разрыв между понятиями, т. е., как разрыв не в самой действительности, а в её понятийной экспликации, он существенно выделяется по отношению к мыслителям (к которым относятся и старший современник Дильтея - К. Маркс, и его младший современник - 3. Фрейд), осмысливавшим ту же ситуацию как ситуацию принципиального разрыва между требованиями индивида и сложившимися формами общественной жизни, — разрыва, преодоление которого либо не предвидится (3. Фрейд), либо мыслится как возможное лишь революционным путём (К. Маркс).

Проведённое в работе сопоставление дильтеевской позиции с позициями К. Маркса и 3. Фрейда может быть резюмировано в следующих положениях.

С дильтеевских позиций, К. Маркс, рассматривает все взаимосвязи исторически-общественной жизни с точки зрения развития одной из этих взаимосвязей - социально-экономических отношений - и тем самым обречён на односторонность. Подход К. Маркса оказывается слеп к возможностям влияния на социально-экономическую жизнь общества процессов, происходящих в других взаимосвязях исторически-общественной жизни. Он непосредственно ' переходит от анализа экономических отношений к выводам, касающимся

душевной жизни человека (в первую очередь - в связи с его классовой принадлежностью). Недостаточность такого подхода можно продемонстрировать хотя бы на примере верующих рабочих-протестантов, о которых говорит М. Вебер - рабочих, воспринимавших свой труд как «призвание» и отличавшихся бескорыстным трудолюбием, за что они нередко подвергались гонениям со стороны других рабочих, которым тот же самый труд представлялся ненавистным и тягостным ярмом.

Дильтей, говоря о необходимости преодоления разрыва между понятиями психологии и понятиями наук об истории и обществе, стремится как раз сделать для человека возможной такую ориентацию в жизни общества, которая была бы постоянно открыта к большей полноте понимания общественной жизни, к установлению новых понимаемых связей в ней и т. п. В случае К. Маркса с его объяснительным подходом к истории и обществу возникает та же проблема, что и с объяснительными подходами в психологии• каждый такой подход, - как это стремится показать В. Дильтей применительно к психологии, - пытаясь > конструировать стоящую за данной нам действительностью рациональную

связь, может составить эту связь только из частичных содержаний, принадлежащих самой этой действительности.

Далее в работе представлен сопоставительный анализ дильтеевского и фрейдовского подходов к проблеме индивида и общества. Для Фрейда общество представляется чем-то внешним для индивида, системой, стремящейся подчинить индивида власти своих требований. Индивид же как таковой представляется ему внесоциальным. (Ср. Бахтин (Волошинов) 1929)

Между тем, развивая позицию Дильтея, сам способ мыслить, который мы видим у Фрейда, можно представить как обусловленный исторически сложившейся в процессе дифференциации общественной жизни ситуацией в обществе - ситуацией, при которой в обществе перестала рефлектироваться связь между жизнью индивида и разными аспектами жизни общества. В такой ситуации, по Дильтею, в осознании вообще нуждается не разрыв, а единство, т. е. принадлежность человека исторически-общественному миру и включённость в этот мир его индивидуальной душевной жизни. На наш взгляд, Дильтей, вплоть до последних своих работ, продвигался ко всё более полному и развёрнутому осмыслению индивидуальной душевной жизни как внутренне социальной, а жизни общества как неразрывно связанной с жизнью составляющих это общество индивидов.

После того как в первом томе «Введения в науки о духе» (1883) Дильтей придал психологии статус основополагающей гуманитарной дисциплины, перед ним встал вопрос о том, насколько он может опираться на уже существующую психологию и полученные в ней результаты.

Изучая существующие психологические работы, Дильтей приходит к выводу о необходимости создания новой психологии. В 1894 году выходит в свет работа Дильтея «Идеи к описательной и расчленяющей психологии» (в русском переводе получившая название «Описательная психология»), рассмотрению которой посвящены следующие два параграфа второй главы.

Критикуя описательную психологию, стремившуюся применить естественнонаучный подход к исследованию душевной жизни, Дильтей проводит мысль о том, что методы, применяемые для научного познания той или иной предметной области, должны отвечать тому, как эта предметная область дана в исторически-общественной «взаимосвязи жизни» ещё до её научного познания.

Природные явления, утверждает Дильтей, даны нам «извне, при посредстве чувств, как единичные феномены», связь между которыми естественные науки могут лишь конструировать посредством выдвижения и

проверки гипотез. «Душевная жизнь», напротив, дана нам в переживании «как некоторая живая связь». Эту связь нет необходимости гипотетически конструировать, как по подобию естественных наук пытается это сделать объяснительная психология.

Сам опыт душевной жизни объяснительная психология заведомо берёт в усечённом виде: вычленяя в этом опыте отдельные явления, она игнорирует ту переживаемую связь, в которой эти явления даны, и пытается вместо этой переживаемой связи сконструировать связь между явлениями душевной жизни, выдвигая гипотезы. Редукционизм объяснительной психологии распространяется и на другие «науки о духе», когда они пытаются найти опору в её результатах.

В противовес объяснительной психологии, Дильтей выдвигает свой проект описательной психологии - проект, который мы рассматриваем в §3 второй главы.

По замыслу Дильтея, описательная психология призвана дать такое изображение и анализ душевной жизни, которые могли бы быть полезны представителям других гуманитарных дисциплин. Дильтей стремится наметить контуры психологического подхода, при котором изучение связи индивидуальной душевной жизни способствовало бы лучшему пониманию изучаемых другими гуманитарными дисциплинами взаимосвязей исторически-общественной жизни.

Подробно анализируя развиваемый Дильтеем в «Описательной психологии» подход, мы стремимся показать, что уже в этой работе, несмотря на имеющийся оттенок «монологизма» и «индивидуализма», Дильтей мыслит душевную жизнь как внутренне социальную.

Также мы подробно рассматриваем членение описательной психологии, соотносимое с членением взаимосвязи душевной жизни, которое даёт Дильтей. Дильтей выделяет такие аспекты душевной жизни, как структурная связь, закон развития душевной жизни, и приобретённая связь душевной жизни.

Структура душевной жизни - это то, что остаётся неизменным при смене различных психических состояний, а именно (по определению Дильтея) «взаимосоотносительное отношение между «я» и предметным миром».

Из телеологического характера структурной связи, т. е. её «целесообразности и связи по признаку ценности, двигающей её в определенном направлении» вытекает закон развития душевной жизни. Анализируя дильтеевскую программу развития душевной жизни человека, мы находим уместным сопоставить её с программой позднего Выготского, представленной в его «Лекциях по педологии» (в которых он как раз и вводит понятие «переживание», по нашему мнению, ориентируясь на дильтеевскую трактовку этого понятия). После смерти Л. С. Выготского эта программа не получила дальнейшего развития.

Опыт уже прожитого человеком запечатлевается в том, что Дильтей называет приобретённой связью (erworbenen Zusammenhang) душевной жизни. Приобретённая связь влияет на сменяющие друг друга отдельные процессы в сознании. Утверждая, что приобретённую связь невозможно в полной мере исследовать посредством «внутреннего наблюдения», Дильтей подчёркивает важность изучения человеческих творений, в которых эта связь, объективируясь, проявляет себя. При этом продуктивным может быть не только изучение творений отдельных людей, но и «результатов работы общего духа» (языка, мифов, религиозных обычаев, нравов, права и внешней организации), в которых объективируется человеческое сознание и фиксируется то общее, что присуще людям. «Что такое человек, - пишет Дильтей, - можно узнать не путём размышления над самим собой, и даже не посредством психологических экспериментов, а только лишь из истории».

Мы видим, что Дильтей осмысливает здесь душевную жизнь человека как формирующуюся в неразрывной связи с состоянием и изменениями тех исторически существующих общностей, которым человек принадлежит. При этом он выделяет сферу интереса именно психологии в ряду других наук об исторически-общественной действительности. Всякое явление исторически-

общественной жизни (принадлежащее сфере интереса той или иной «науки о духе») психология, как её мыслит Дильтей, должна рассматривать с точки зрения того, как это явление влияет или может влиять на развитие душевной жизни человека - человека, принадлежащего данному обществу и той или иной общности людей в составе общества, и с точки зрения того, на какие образования в душевной жизни людей опирается это явление, реализуемое людьми в их совместной жизни в обществе (т. е. с точки зрения предоставляемых душевной жизнью людей условий возможности данного общественного явления).

Именно душевная жизнь человека является, согласно Дильтею, тем «узлом», в котором пересекаются разные взаимосвязи общественно-исторической жизни, изучаемые различными гуманитарными дисциплинами. Всякая констелляция взаимосвязей исторически-общественной жизни предполагает, согласно логике Дильтея, определённый исторически сформированный тип человека данного времени и данного общества, тип, изучение которого является задачей психологии - задачей, для решения которой может быть полезна помощь других гуманитарных наук. В то же время понимание того, как связаны между собой разные аспекты душевной жизни, задействованные в различных взаимосвязях жизни общества, позволяет связать «науки о духе» в единую систему.

Предложенный Дильтеем проект описательной психологии практически сразу стал предметом научной полемики. Полемике вокруг разграничения гуманитарного и естественнонаучного подходов посвящена третья глава диссертационной работы.

В §1 третьей главы подробно разбирается полемика выдающегося экспериментального психолога Г. Эббингауза с В. Дильтеем.

Критикуя дильтеевский проект описательной психологии, Эббингауз стремится показать, что сама структурная связь, раскрытие которой является фундаментальной задачей описательной психологии, является не переживаемой, но предполагаемой связью, то есть вводится Дильтеем

гипотетически. Дильтей в ответ говорит о том, что в реальном опыте мы способны подмечать отдельные переходы и соединения, что в воспоминании наша предшествующая жизнь дана нам как нечто связное, и что «на основании такого рода отдельных случаев затем абстрагируется общее понятие структурной связи, которое переносится на всё целое душевной жизни. В этом смысле и следует понимать выражение "структурная связь переживается"». Таким образом, структурная связь «абстрагируется» из самих явлений душевной жизни, в каждом из которых она дана как нечто переживаемое, тогда как в самое основание устанавливаемых объяснительной психологией связей ложатся непереживаемые «гипотезы, такие как психофизический параллелизм, бессознательные представления и т. п.».

Тем самым, дильтеевское понятие «структурной взаимосвязи» и основанные на гипотезах понятия «объяснительной психологии» принципиально различным образом относятся к сфере переживания как сфере психологического исследования. Вопреки попытке Эббингауза показать обратное, за этим различием стоят два принципиально различных подхода к исследованию душевной жизни - 1) подход, стремящийся ко всё более полному прояснению понимаемых взаимосвязей, которым причастен и от которых неотделим сам исследователь, и 2) подход, стремящийся объяснить исследуемый предмет и овладеть этим предметом с внешних по отношению к нему позиций.

Отрицая эту разницу, Эббингауз, как мы видим, стремится показать, что и описательная психология, предлагаемая Дильтеем, на деле также является объяснительной психологией, основанной на гипотезах. Тем самым, Эббингауз не просто смешивает задачи понимания и объяснения: с позиции, которую он занимает, задача понимания если и может ставиться, то она неизбежно подчинена задаче объяснения. Естественнонаучный подход в психологии Эббингауз видит в качестве единственного собственно научного подхода в ней.

Сторонники подчинения задачи понимания задаче объяснения естественнонаучного образца проходит через всю историю психологии и

гуманитарных наук вплоть до нашего времени. В §2 третьей главы рассмотрена в этом плане позиция Ганса Альберта - одного из наиболее заметных представителей попперовского критического рационализма в Германии.

Отличие между естественнонаучными и гуманитарными дисциплинами видится Г. Альберту только в том, что в естественных науках выдвижение и проверка гипотез производится, исходя из разработанной общей теории исследуемого объекта, а в гуманитарных науках общие теоретические представления о человеческом поведении, являясь фоном, на котором выдвигаются гипотезы, объясняющие исследуемый гуманитарием предмет, не имеют статуса научной теории. С этой точки зрения, особое положение гуманитарных дисциплин обусловлено их отставанием от естественных наук на пути становления полноценной наукой - отставанием, которое может и должно быть ликвидировано посредством создания общей теории человеческого поведения, которая может, по мысли Г. Альберта, служить основанием технологии понимания.

Развивая эту мысль, Г. Альберт выдвигает программу «натуралистической» герменевтики - герменевтики, в которой объяснение естественнонаучного образца кладётся в основу понимания смысловых взаимосвязей исторически-общественного мира. При этом, Г. Альберт пытается опереться на понимание герменевтики и её задач В. Дильтеем, акцентируя прежде всего связь Дильтея с предшествующей ему герменевтической традицией. «Для Дильтея, - утверждает Г. Альберт, - герменевтика ещё остаётся своего рода научением искусству понимания (eine Kunstlehre), предоставляющим отличительный для гуманитарного познания метод, - метод интерпретации исходя из правил или формул, т. е. основы техники, применение которой, по крайней мере, согласно замыслу, не связано с каким-либо определённым культурным кругом, но способно притязать для себя на всеобщность. Герменевтика, следовательно, является технологией в обычном смысле этого слова». Эта технология, согласно Г. Альберту, нуждается в

теоретическом обосновании, опирающемся на анализ структуры понимания, рассматриваемого как особого рода активность, присущая человеческой природе. Необходимо номологически обосновать и объяснить понимание, считает Г. Альберт, пытаясь, опять же, представить Дильтея сторонником подобного хода мысли.

Итак, перед нами ещё одна попытка нивелировать дильтеевское различение понимания и объяснения - и притом с опорой на труды самого Дильтея. Важно заметить, что вся критика Г. Альбертом этого различения основывается на отстаиваемом им положении о том, что не существует никакого «дотеореттеского опыта» - опыта, данного без опосредования теми или иными гипотезами. Отметим, чю эго положение в более общем виде воспроизводит центральный пункт полемики Г. Эббингауза против В. Дильтея, а именно, утверждение Г. Эббингауза, что в основании дильтеевской описательной психологии лежит система гипотез. Г. Альберт, сходясь в этом с Г. Эббингаузом, настаивает на том, что в гуманитарных науках также, как и в науках естественных, гипотезы неизбежно составляют фундамент всякого научного исследования.

Согласно Г. Альберту, возможно и необходимо объяснение понимания на основании теории, объясняющей общественно-историческую реальность и поведение человека в этой реальности. Такая теория, по мысли Г. Альберта, должна строиться аналогично теориям естественнонаучного образца. Значит, в основание этой теории должен быть положен определённый способ тематизации исследуемой реальности - способ, остающийся неизменным в ходе развития данной теории, и претендующий на адекватность для всей сферы исследуемых явлений, - подобно тому, как в основе классической физики лежит тематизация всякого исследуемого ей явления как внешнего по отношению к исследователю, каузально обусловленного и потенциально измеримого прямым или косвенным образом.

С позиций Дильтея можно, однако, заметить, что сами такие способы тематизации историчны, что возникновение каждого из них отвечает

определённой исторической ситуации, и что каждый из этих способов тематизации имеет какой бы то ни было смысл только внутри того исторически-общественного мира, в котором этот способ существует и способен претендовать на значимость. К примеру, та же новоевропейская физика смогла возникнуть только после того, как сфера природных объектов в их чистой наличности смогла вообще стать значимой и выделиться в качестве сферы научного исследования. В период Средних веков, когда определяющее значение имело символическое толкование мира природы (вспомним, например, средневековые бестиарии), физика в её новоевропейском понимании была невозможна.

Естественные науки, впрочем, не претендуют на объяснение того, как понимался мир природы в другие исторические эпохи; историческое измерение в естественнонаучных исследованиях всегда может быть вынесено и выносится за скобки. Если же мы попытаемся построить теорию естественнонаучного образца, объясняющую исторически-общественную реальность и поведение человека в этой реальности, то эта теория точно также не сможет помочь нам понять, как понимал человек другого времени самого себя, других людей и мир, в котором он жил; она принципиально неспособна так подойти к исследованию прошлого, чтобы благодаря этому исследованию мы смогли предоставить авторам прошлого возможность сказать нам нечто действительно новое - нечто, недоступное нам изнутри горизонта нашей современности. Ведь эта теория вынуждена будет в самое своё основание положить взятый из горизонта современности способ тематизации исторически-общественной реальности и поведения человека в ней, и затем с этой мерой пытаться подойти к исследованию других исторических периодов, других эпох. Тем самым, Г. Альберт, резко критикуя различного рода «догматизации», сам впадает здесь в своего рода догматизацию современности.

«Объяснительный» подход естественнонаучного образца, который в полемике с Дильтеем отстаивал Г. Эббингауз, а в наши дни, - пытаясь, напротив, опереться на Дильтея, - отстаивает Г. Альберт, не учитывает важные

особенности проблематики понимания смысла в гуманитарных науках и игнорирует специфические именно для гуманитарных дисциплин задачи и возможности исследования. Естественнонаучный подход не может претендовать на то, чтобы заместить собой специфически гуманитарные способы исследования. В завершающей, пятой главе нашей работы мы специально останавливаемся на том, какие возможности открывает для современной психологии подход, намечаемый В. Дильтеем.

В четвёртой главе диссертации рассматривается развитие идей, связанных с психологией, в поздних работах Дильтея. У позднего Дильтея большее значение, по сравнению с более ранними его работами, приобретает проблема объективации душевной жизни, или, шире, объективации «внутреннего», а также непосредственно связанная с ней проблема научного исследования такого рода объективации. Дильтей вводит ряд новых понятий, отвечающих этой общей тенденции его поздних работ. В §§2, 3, 4 данной главы мы рассматриваем принципиально важные для позднего Дильтея понятия выражения, комплекса воздействий и объективного духа. Поскольку же введение поздним Дильтеем понятия «выражение» связано с влиянием на него «Логических исследований» Э. Гуссерля, а понятие «объективного духа» заимствуется им у Г. Ф. В. Гегеля, в первом параграфе данной главы мы специально рассматриваем историю и характер влияния Э. Гуссерля и Г. Ф. В. Гегеля на позднего Дильтея.

В поздних работах Дильтей рассматривает триаду переживание-выражение-понимание в качестве основной характеристики гуманитарных наук. «Связь элементов триады, - замечает Н. С. Плотников, - Дильтей представляет как неразрывную, т. е. как то первично «данное», с чего начинается всякий жизненно-практический опыт вообще. <...> Базисом понимания является коммуникативная общность...».

По мысли позднего Дильтея, психология, также как и другие гуманитарные науки, должна исследовать не непосредственно данные переживания, но выражения переживаний.

Во всяком выражении, отмечает Дильтей, «содержится отношение субъекта к чему-либо». Тем самым, могут быть выделены два основных аспекта выражения: предметный аспект (то, о чём или о ком говорится, кто или что показывается и т. п.) и аспект отношения к соответствующему предмету. С одной стороны, тот или иной предмет может выступать как «отмеченный позитивной ценностью, или позитивным суждением, или направлением воли», с другой же стороны, - пишет Дильтей, - «способы отношения к различным предметам составляют, оставаясь тождественными, большие группы; [мы можем] всякий раз группировать их вокруг одного какого-либо типа, а тогда такой тип вместе со всем отнесённым к нему чётко отграничивается от другого типа. В то время как невозможно построить чёткое разграничение самих переживаний (как непосредственно данных - А. JT.), можно выявить таковое через их выражения и объективации».

В работах позднего Дильтея меняется понимание места психологии в ряду гуманитарных дисциплин. Это, в свою очередь, связано с изменением понимания Дильтеем архитектоники исторически-общественного мира. В «Построении исторического мира в науках о духе» Дильтей рассматривает каждую из взаимосвязей исторически-общественного мира как центрированную в себе самой, предпочитая при этом говорить не просто о «взаимосвязях» (Zusammenhängen), но о комплексах воздействий (Wirkungszusammenhängen).

Исторический мир предстаёт, таким образом, «как комплекс воздействий, центрированный в самом себе, тогда как каждый содержащийся в нём отдельный комплекс воздействий в силу полагания и реализации ценностей также имеет свой центральный пункт в себе самом, но все они, однако, структурно связаны в одно целое, в котором из значительности отдельных частей возникает смысл взаимосвязи общественно-исторического мира».

Душевная жизнь индивида также представляет собой комплекс воздействий, динамически взаимодействующий с другими комплексами воздействий. В соответствии с этим, и психология мыслится поздним Дильтеем уже не как основная наука о духе, а как одна из наук о духе, имеющих равный гносеологический статус.

Поздний Дильтей рассматривает человека в качестве изначально, с самого своего рождения, причастного миру межчеловеческих общностей, т. е. тому, что он сам называет миром объективного духа. «Под объективным духом - пишет Дильтей, - я понимаю многообразные формы, в которых общность, существующая между индивидами, объективировалась в чувственном мире».

Мир объективного духа интерсубъективен и историчен. Всякий предмет в определенной исторической ситуации выступает в некоторой анонимной истолкованности, очевидной для человека данного времени и данного круга, причём эта истолкованность имеет свою историю. Предмет связан с другими предметами и явлениями интерсубъективно-значимыми связями, и истолкование и соподчинение этих связей носит печать своего времени. Мир объективного духа всегда существует для человека в определённой конкретно-исторической констелляции.

Раскрываемое в выражении отношение человека к тем или иным предметам оказывается всякий раз, поэтому, как-то ориентировано в этой констелляции. Без понимания характера данной констелляции, характера той конкретно-исторической ситуации, в которой ориентируется человек, невозможно понять и то, как он в пей ориентирован, какую позицию он занимает, как он поступает в ней. В то же время раскрываемый в выражениях момент отношения к предмету предполагает возможность некоторой избыточности по сравнению с анонимной истолкованностью предмета, возможность активной позиции человека. При этом отношение человека к каждому данному предмету связано с отношением к другим предметам и явлениям, и, в конце концов, к миру в целом, - т. е. с тем, что Дильтей называет мировоззрением.

В пятой главе мы стремимся показать, каким запросам современности может отвечать гуманитарная психология, ориентированная на дильтеевский проект психологии как «науки о духе».

Во-первых, это запросы психологической практики. Психотерапевтическая работа нуждается в целостной картине жизни современного человека - картине, которую может дать психология, рассматривающая душевную жизнь человека в контексте всех взаимосвязей исторически-социальной жизни, в которые включён человек.

Во-вторых, современный человек отчуждён от своей истории. Современный человек мыслит себя в очень узком горизонте непосредственной современности, он крайне несвободен в истолковании своих проблем и задач, т. к. для него закрыты возможности самоосмысления, принадлежащие его же собственному историческому прошлому. Дильтеевский подход к человеку может быть положен в основу исследований, которые смогут способствовать историческому самоосмыслению современного человека. Прежде всего это должны быть исследования в области исторической психологии и антропологии.

В-третьих, европейский мир превращается сегодня в локальное социокультурное пространство. Всё большее значение приобретают сегодня исламский мир, Индия, Китай, Латинская Америка. Человек каждой из этих культур представляет собой своеобразный историко-антропологический тип, отличный от типа современного европейца. Исследованию историко-антропологических типов людей разных культур могло бы также способствовать развитие подхода, основания которого заложил В. Дильтей.

В Заключении кратко подводятся итоги нашей работы.

По теме диссертационного исследования были опубликованы следующие работы:

1) Лызлов А. В. Вильгельм Дильтей и проблема гуманитарного подхода в психологии // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 2004. №4. С. 3-12.

2) Лызлов А. В. Об актуальности обращения к истории психологии для разработки гуманитарного направления в психологии // Психология XXI века. Тезисы Международной научно-практической конференции студентов и аспирантов 12-14 апреля 2001 года. Издательство С.-Петербургского университета. 2001. С. 29-30.

3) Лызлов А. В. Об инновационной значимости обращения к истории психологии, в частности, к трудам Вильгельма Дильтея // Материалы XII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов». 12-15 апреля 2005. Том II. Издательство Московского университета. 2005. С. 241-243.

4) Лызлов А. В. К проблеме индивида и общества в трудах В. Дильтея Ч Тезисы IV Российского философского конгресса «Философия и будущее цивилизации» (24-28 мая 2005 г.). Т. 2. Москва. 2005. С. 100101.

На правах рукописи. Формат 60x84 1/16. Объем 1,3 п.л. Тираж 150 экз. Отпечатано ООО «Акрополь» 125009, Москва, Дегтярный пер., д. 5, стр 2

АА2-53 42 5 9

Содержание диссертации автор научной статьи: кандидата психологических наук, Лызлов, Алексей Васильевич, 2006 год

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. К истории рецепции психологических идей В. Дильтея.

Глава II. Обоснование Дильтеем «описательной психологии».

§1. Место психологии в дильтеевской программе «критики исторического разума».

§1а) К проблеме индивида и общества у В. Дильтея. а)Проблема индивида и общества у В. Дильтея и К. Маркса.

Р)Проблема индивида и общества у В. Дильтея и 3. Фрейда.

§2. Критика Дильтеем объяснительной психологии.

§3. Проект описательной психологии.

Глава III. Полемика вокруг разграничения гуманитарного и естественнонаучного подходов.

§1. Полемика Г. Эббингауза с В. Дильтеем.

§2. Программа «объяснения понимания» Г. Альберта.

Глава IV. Психология в поздних работах В. Дильтея.

§1. Влияние Э. Гуссерля и Г. Ф. В. Гегеля на позднего Дильтея а) Гуссерль иДилътей. р)Влияние трудов Г. Ф. В. Гегеля на позднего Дильтея.

§2. Выражение.

§3. Комплекс воздействий.

§4. Объективный дух.

Глава V. Продуктивность дильтеевского проекта гуманитарной психологии в ситуации современности.

Введение диссертации по психологии, на тему "Истоки гуманитарного направления в психологии"

Актуальность исследования. В наше время в психологии сложилась такое положение дел, когда традиционные научные теории обнаруживают неадекватность существенно новой социокультурной ситуации как в сфере науки, так и в самом мире общественно-исторической реальности. Налицо, с одной стороны, резкое (а в чём-то даже катастрофическое) изменение всего устройства «мира жизни», а, с другой стороны, несоответствие всему этому предпосылок и «предрассудков» современной психологической науки, сформировавшихся десятилетия и даже столетия назад.

Понятно поэтому появление в 1990-е годы целого ряда публикаций отечественных психологов, указывавших на то, что существующая отечественная психология неспособна отвечать современной ситуации, и стремящихся наметить возможность новых подходов и направлений. В этой связи необходимо указать на публикации Б. С. Братуся (Братусь 1990, 1995, 1998, 1999, 2000), Ф. Е. Василюка (Василюк 1996), Л. И. Воробьёвой (Воробьёва 1995), В. П. Зинченко (Зинченко 1996), А. А. Пузырея (Пузырей 1997), В. М. Розина (Розин 1997), И. Е. Сироткиной (Сироткина 1998), В. И. Слободчикова (Слободчиков 1991; Слободчиков, Исаев 1998; Слободчиков, Шувалов 2001) и др. Весьма показательными являются опубликованные в «Вопросах философии» (1993, №5) материалы «круглого стола» на тему «Психология и новые идеалы научности», на котором выступили А. П. Огурцов, В. П. Зинченко, А. В. Брушлинский, В. М. Розин, О. И. Генисаретский, А. А. Голов, Н. И. Кузнецова, А. А. Пузырей, Б. С. Братусь, М. А. Розов. Во многих из указанных публикаций проводилась мысль о том, что недостаточность современной психологии связана с её естественнонаучной ориентацией и предлагались разного рода программы гуманитарно-ориентированной психологии.

Критику оснований делает возможной обращение к истории. Ведь положение дел в историческом мире нашей современности является следствием научных и «инонаучных» решений прошлого. Эти решения настолько определяют нас самих, что изнутри горизонта современности они не могут быть нами осознаны. Однако такое осознание становится возможным, если мы обратимся к тем историческим контекстам, когда эти решения только ещё складывались и утверждали себя в живой напряжённой полемике и столкновении с иными позициями, открывавшими другие возможности. Нужен «обратный перевод» (А. В. Михайлов 2000, с. 14-16), т. е. нужно попытаться - сквозь те последующие переосмысления, которым подвергалась ситуация становления современной психологической науки и сквозь призму которых мы воспринимаем её сегодня, - пробиться к изначальному смысловому единству самой этой ситуации (которая только и сделала последующие переосмысления возможными). Тем самым мы сможем открыть для современности незавершённые возможности прошлого и критически осмыслить самих себя и нашу современность перед лицом заново открытого прошлого, - прошлого, которое гораздо интереснее и богаче своими возможностями, чем сегодняшнее изживание некоторых из них.

Характер и проблемы современной психологической науки в значительной мере обусловлены тем, что в историческом споре столетней давности о том, на каких основаниях следует строить психологию, победили направления (особенно в СССР), утверждавшие необходимость построения психологии по образцу естественных наук. Естественнонаучная парадигма стала в итоге синонимом научности в психологии, тогда как стремившиеся преодолеть ограниченность этой парадигмы подходы - прежде всего, подходы, составившие крупное и дифференцированное течение американской «гуманистической психологии», - создавались и воспринимались как не вполне научные. Между психологической наукой и реальной человеческой жизнью оставался и до сих пор остаётся непреодолимый разрыв, так что учёныйпсихолог вынужден выбирать либо верность научной строгости, либо (как те же гуманистические психологи) верность реальной жизни, (ср. Giorgi 1987; Крипнер, де Карвало 1993)

Академическая психология, в особенности отечественная, оказалась за рамками центрального события в философско-гуманитарной мысли XX века - «перехода от мира науки к миру жизни» (Гадамер 1991, с. 7). Этот переход состоял в отказе от концепции автономного, т. е. независимого от социокультурной, жизненной укоренённости, познания и самого познающего «я». Познание перестало рассматриваться в качестве автономной сферы; произошло осмысление познавательных актов в их укоренённости в реальности жизненного мира, в их зависимости от эмоциональных, волевых, «предрассудочных» мотиваций, от всего так называемого мотивационного контекста. В результате была радикально переосмыслена взаимосвязь теории и истории, науки и жизненного мира. Этот переход, представлявший собой «смену философско-гуманитарной парадигмы» (Махлин 1997, 2004), происходил в западно-европейской, прежде всего немецкой, научно-философской мысли.

Положение отечественной психологии усугубляется ещё и тем, что указанная смена парадигмы не произошла и в отечественной гуманитарно-философской мысли в целом - ни в дореволюционной, ни в советской, ни в эмигрантской; те же отечественные мыслители, которые участвовали в этой смене парадигмы - Г. Г. Шпет и в особенности М. М. Бахтин, а также А. А. Ухтомский, Г. В. Флоровский и др. - оказываются в этом отношении нам непонятны как раз в силу отсутствия у нас «апперцептивно-диалогизующего фона», на котором они могли бы быть поняты. (Махлин 2004, с. 56)

Соответственно, в этом центральном событии участвовала и психология: первоначально в качестве проекта психологии как основной науки (Grundwissenschaft) в рамках программы преобразования идеи разума» у В. Дильтея (1833-1911), а начиная с 1920-х годов и позднее - в рамках феноменологического преобразования психологии в философской программе Э. Гуссерля (1858-1938) и его школы.

В перспективе «обратного перевода», т. е. возвращения к исторически незавершенным возможностям именно проекта гуманитарной («понимающей») психологии, целесообразно обращение к проекту психологии В. Дильтея. Полемически отталкиваясь, с одной стороны, от идеалистической метафизики и спекулятивной философии немецкого идеализма, а, с другой стороны, - от позитивизма, Дильтей стремится найти и обосновать такой подход к явлениям «духовно-исторической» жизни, который сделал бы возможным научное истолкование и раскрытие этих явлений сообразно им самим, как они даны в донаучной переживаемой взаимосвязи общественно-исторической жизни. Этой задаче подчинена основная философская программа Дильтея - программа «Критики исторического разума» (Дильтей 2000, с. 269) - равно как и разрабатывавшийся им в рамках этой программы проект «наук о духе», среди которых именно психология мыслилась им в качестве основополагающей науки. Выдвинутый Дильтеем проект психологии может быть убедительно и продуктивно истолкован только при понимании его общей философской программы и его методологического проекта «наук о духе».

Вот почему в плане истории гуманитарных наук и специально психологии обращение и возвращение к философской психологии Дильтея является актуальной задачей. Психология как наука всегда сильно зависела от философских оснований, обусловливавших автономию этой науки. Необходим пересмотр именно философских оснований психологической науки - пересмотр историко-герменевтический, в котором решающее значение как в историческом, так и в методическом отношении имеет проект психологии В. Дильтея.

Психологические идеи Дильтея быстро стали предметом критики как внутри академической, особенно экспериментальной, психологии (Ebbinghaus 1895), так и внутри философии - в ходе философских дискуссий о «психологизме» (см. напр. Kusch 1995). В итоге в психологии место, на которое претендовала «описательная психология» оказалось занято в основном психоаналитическим дискурсом (Куренной 2002, с. 84), а в философии тенденции, заложенные в психологическом проекте Дильтея, восприняли направления, в которых уже не шла речь о «психологии», - в частности, «фундаментальная онтология» М. Хайдеггера, «философская антропология» X. Плеснера и др.

Отечественные публикации, посвященные Дильтею, разделены десятилетиями советской власти.

Из дореволюционных авторов, обращавшихся к психологическим идеям Дильтея, необходимо отметить прежде всего С. JI. Франка с его концепцией философской психологии (Франк 1995) и Г. Г. Шпета, в работе «Один путь в психологии, и куда он ведёт» (1907) отстаивавшего психологические идеи Дильтея, а позже, в работе «История как проблема логики» (1917) критиковавшего дильтеевскую идею психологии как основной гуманитарной дисциплины (Grundwissenschafi). (Шпет 1996, 2002).

После революции к психологическим идеям В. Дильтея обращался М. М. Бахтин в своей написанной под чужим именем работе «Марксизм и философия языка». (Бахтин 2000) В этой работе М. М. Бахтин критикует Дильтея в духе тех тенденций, которые у самого Дильтея были намечены в его поздних работах, и предлагает свой вариант «понимающей психологии».

У позднего JI. С. Выготского, когда он в лекциях 1933 года вводит понятие «переживание» как «единицы для изучения единства личности и среды» (Выготский 2001, с. 213), очевидно созвучие с дильтеевским пониманием переживания.

Критику дильтеевского проекта психологии даёт С. JI. Рубинштейн в статье «Психология Шпрангера как наука о духе» (Рубинштейн 2003, с. 458-472). В своём примечании А. Н. Славская предположительно относит написание этой статьи к середине-концу 1920-х гг. Однако, есть основания предполагать, что статья была написана позже - в середине 1930-х гг. Ниже мы ещё вернёмся к этому вопросу. Как бы то ни было, статья носит переходный характер - с Дильтеем ещё ведётся полемика, но эта полемика ориентирована на то, чтобы «наша психология» смогла в конце концов «учесть и снять» психологию Дильтея и Шпрангера. К концу 1930-х годов уже не могло подлежать сомнению то, что такие «учёт и снятие» в советской науке состоялись, и само имя Дильтея, как бы за ненадобностью, практически перестаёт упоминаться.

Отечественные публикации, посвящённые В. Дильтею, вновь появляются только в постсоветский период. Появляется ряд переводов. Выходит книга Н. С. Плотникова «Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея» - первая отечественная монография, посвященная творчеству В. Дильтея. 4-5 октября 2001 года в РГГУ состоялась конференция «Вильгельм Дильтей и философская культура современности», по материалам которой был издан сборник работ1. В этом сборнике есть две работы (Ф. Роди и В. А. Куренного), касающиеся дильтеевского проекта «описательной психологии». Ф. Роди полемически рассматривает вопрос о переходе от психологии к герменевтике у позднего Дильтея, тогда как В. Куренной анализирует судьбу дильтеевского проекта описательной психологии с точки зрения институциональной организации академической научной жизни в Германии.

Впрочем, приходится признать, что интерес к Дильтею у нас сегодня не выходит за рамки круга специалистов, занимающихся либо творчеством самого Дильтея, либо творчеством связанных с Дильтеем мыслителей. Причём как правило этот интерес ограничивается рамками философии. Практически отсутствуют историко-психологические работы, специально посвященные психологическому проекту В. Дильтея. Данная диссертация как раз и призвана восполнить этот пробел.

1 Герменевтика. Психология. История. [Вильгельм Дильтей и современная философия]. Материалы научной конференции РГГУ. Под ред. Н. С. Плотникова. М.: Три квадрата, 2002.

Объект исследования - гуманитарная парадигма в психологии.

Предмет исследования - дильтеевский проект психологии как «науки о духе».

Методологические основания исследования. В основу настоящего исследования концепции «описательной психологии» В. Дильтея положена историко-герменевтическая идея самого Дильтея о «Wiederverstandnis», «обновлённом понимании». Эта идея в XX веке была сама заново открыта и осознана в контексте всей герменевтико-диалогической традиции от Ф. Шлегеля и Ф. Шлейермахера до Г.-Г. Гадамера. (Rodi 1990, S. 41-50) и нашего М. М. Бахтина (Махлин 2004).

Теоретическая значимость работы. Проведённое в работе подробное исследование психологических идей Вильгельма Дильтея, -первое в отечественной психологии, - вносит вклад в исследования по истории психологии. В свою очередь, историческая рефлексия оснований гуманитарного подхода в психологии (у истоков которого стоял В. Дильтей) важна для разработки гуманитарной психологии в современной ситуации.

3) проследить преобразование идеи «описательной психологии» в поздних работах Дильтея;

4) обосновать продуктивность проекта гуманитарной психологии Дильтея для современности.

Положения, выносимые на защиту. На защиту выносятся следующие положения:

1) Для реализации полноценного гуманитарного направления в современной психологии необходим критический пересмотр устоявшихся в психологии критериев научности, до сих пор преимущественно ориентированных на методы естественных наук. Такой пересмотр требует обращения к истории психологической науки, в частности, к одному из наиболее фундаментальных в истории психологии проектов гуманитарно-ориентированного подхода - дильтеевскому проекту «понимающей психологии».

2) Продуктивные возможности «понимающей психологии» Дильтея для отечественной психологии (советской и постсоветской) были и до сих пор остаются закрыты - отчасти в силу долгого господства естественнонаучной ориентации в психологии, отчасти в силу изоляции советской психологии от западной научной и философской мысли. Для раскрытия этих возможностей необходима специальная историко-герменевтическая работа. Попытка такого рода работы представлена в данной диссертации. 3) Проект психологии Дильтея разрабатывался как составная часть его философской программы «критики исторического разума». Проведённый в работе анализ этого проекта и его продуктивных возможностей может способствовать не только более глубокому пониманию того, как возможен гуманитарный подход в психологии, но и новому осмыслению отношения психологии и философии, психологии и других гуманитарных дисциплин.

Заключение диссертации научная статья по теме "Общая психология, психология личности, история психологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе проведённого в работе исследования было показано, что хотя в современной психологии и имеют место попытки обоснования и разработки гуманитарного подхода, дильтеевский проект психологии как «науки о духе» содержит возможности, которые до сих пор остаются нереализованными; обращение к работам Вильгельма Дильтея может способствовать прояснению того, как возможна психология в качестве полноценной гуманитарной дисциплины.

Анализируя психологические идеи Вильгельма Дильтея, мы попытались вслед за ним развести естественнонаучный и гуманитарный подход в психологии. Подробное рассмотрение полемики В. Дильтея с Г. Эббингаузом, а также критический разбор программы «объяснения понимания» Г. Альберта, позволили зафиксировать новые моменты в разведении указанных двух подходов и исторически конкретизировать его.

В поздних работах Дильтей даёт критику точки зрения неартикулированной непосредственности и говорит о необходимости использования в психологии анализа осмысленных выражений. Разработка возможностей такого рода психологического анализа в связи с разрабатывавшимся поздним Дильтеем понятием «объективного духа» в полной мере открыла для психологии намечавшуюся Дильтеем в более ранних его работах возможность изучения душевной жизни индивида в контексте исторически-общественной действительности. При этом индивид мыслится как включённый в эту действительность, но при этом не растворимый в ней, а активно в ней ориентирующийся. Работы позднего Дильтея открывают психологию для возможностей исторического исследования и делают её полноценной «наукой исторического опыта» (как определяет Г.-Г. Гадамер существо гуманитарных наук).

В последней главе нашей работы мы стремились кратко наметить продуктивность обращения к идеям Дильтея для в ситуации современности. Мы полагаем, что намечаемый Дильтеем гуманитарный подход способен стать примером научной психологии, которая сможет преодолеть разрыв между наукой и практикой, который сегодня имеет место в психологии. В то же время, развитие исследований в русле дильтеевского проекта психологии как «науки о духе» может способствовать историческому самоосмыслению современного человека и исследованию историко-антропологических типов людей разных культур.

Таким образом, мы можем заключить, что разработка намеченного Дильтеем гуманитарного подхода возможна и актуальна в ситуации современности. Проведённое в работе исследование предоставляет теоретические основания для разработки конкретных психологических проблем, и оставляет открытой возможность для исторического изучения истоков гуманитарного подхода в психологии в более широком контексте.

Список литературы диссертации автор научной работы: кандидата психологических наук, Лызлов, Алексей Васильевич, Москва

1. Альберт, X. Трактат о критическом разуме. М., 2003. - 264 с.

2. Бахтин, М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

3. Бахтин, М. М. К философии поступка. // Бахтин М. М. Человек в мире слова. М, 1995. С. 22-66.

4. Бахтин, М. М. Марксизм и философия языка. // Бахтин М. М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М., Лабиринт, 2000. С. 349-486.

5. Бахтин, М. М. Проблемы творчества Достоевского. // Бахтин, М. М. Собрание сочинений. Т. 2. М.: «Русские словари», 2000. С. 5-175.

6. Бабен П. Зигмунд Фрейд. «Трагик в возрасте науки». М., 2003. 144 с.

7. Бочаров, С. Г. Об одном разговоре и вокруг него // Он же. Сюжеты русской литературы. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 472-502.

8. Братусь Б. С. К проблеме человека в психологии. // Вопросы психологии, №5, 1997.

9. Братусь Б. С. Нравственная психология возможна. // Психология и этика: опыт построения дискуссии. Самара, Издательский Дом "Бахрах", 1999.

10. Ю.Братусь, Б. С. Опыт обоснования гуманитарной психологии. // Вопросы психологии, 1990, №6.

11. Братусь, Б. С. К проблеме нравственного сознания в культуре ухрдящего века // Вопросы психологии, 1993, №1. С. 6-13.

12. Братусь Б. С. Психология. Нравственность. Культура. М., Менеджер, Роспедагентство, 1994. 80 с.

13. Братусь Б. С. Христианская психология как новое движение в России. — Психология и христианство: пути интеграции. М., Московский центр психологии и психотерапии, 1995, с. 21

14. Василюк, Ф. Е. Методологический смысл психологического схизиса. // Вопросы психологии, 1996, №6.

15. Василюк, Ф. Е. От психологической практики к психотехнической теории. // Психологическое консультирование и психотерапия. Т. 1. М., 1998.

16. Василюк Ф. Е. Психология переживания. М., 1984. 200 с.

17. Винокур, Г. О. Введение в изучение филологических наук. М., Лабиринт, 2000. 192 с.

18. Воробьёва, Л. И. Гуманитарная психология: предмет и задачи. // Вопросы психологии, 1993, №5.

19. Выготский, Л. С. Исторический смысл психологического кризиса. // Выготский, Л. С. Собрание сочинений, т. 1. Москва, "Педагогика", 1982.

20. Гадамер, Г.-Г. Истина и метод. М., «Прогресс», 1988. 704 с.

21. Гадамер, Г.-Г. История понятий как философия. // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., «Искусство», 1991. с. 26-43.

22. Гадамер, Г.-Г. К русским читателям. // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., «Искусство», 1991. с.7-8.

23. Гадамер, Г.-Г. О круге понимания. // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., «Искусство», 1991. с.72-82.

24. Гротгейзен Б. Предисловие немецкого редактора // Дильтей, В. Собрание сочинений в 6 томах, т. III. М., «Три квадрата», 2004. С. 35-40.

25. Гуссерль, Э. Логические исследования. Т. 1. //Гуссерль, Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С. 175-353.

26. Гуссерль, Э. Собрание сочинений. Том III (1). Логические исследования. Т. 2. М., «Дом интеллектуальной книги», 2001. 471 с.

27. Декомб, В. Тождественное и иное // Декомб, В. Современная французская философия. М., 2000. С. 7-182.

28. Дильтей, В. Введение в науки о духе. // Дильтей, В. Собрание сочинений в 6 томах, т. I. М., 2000. С. 271-727.

29. Дильтей, В. Воззрение на мир и исследование человека со времён возрождения и реформации. Москва Иерусалим: Университетская книга, Gesharim, 2000. 464 с.

30. Дильтей, В. Возникновение герменевтики. // Дильтей В. Собрание сочинений в 6 томах, т. IV. С. 235-263.

31. Дильтей, В. Герменевтическая система Шлейермахера в её отличии от предшествующей протестантской герменевтики. // Дильтей В. Собрание сочинений в 6 томах, т. IV. С. 13-235.

32. Дильтей, В. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии//Вопросы философии. 1995. №5. С. 124-136.

33. Дильтей, В. Наброски к критике исторического разума. // Вопросы философии, 1988, №4.

34. Дильтей, В. Описательная психология. С.-Пб., «Алетейа», 1996. 160 с.

35. Дильтей, В. Построение исторического мира в науках о духе. // Дильтей, В. Собрание сочинений в 6 томах, т. III. М., «Три квадрата», 2004. С. 43-419.

36. Дильтей, В. Сущность философии. М., «Интрада», 2001. 160 с.

37. Дильтей, В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах. // Новые идеи в философии. Сб. 1. Философия и её проблемы. С.-Пб., 1912. С. 119-181.

38. Дильтей, В. Фрагменты поэтики. // Дильтей В. Собрание сочинений в 6 томах, т. IV. М., 2001. С. 423-436.

39. Кожев, А. Введение в чтение Гегеля. С.-Пб., «Наука», 2003. 791 с.

40. Крипнер, С., де Карвало, Р. Проблема метода в гуманистической психологии. // Психологический журнал, 1993, №2.

41. Куренной, В. А. Дескриптивная психология: пролегомены к анализу теоретического содержания и общее эпистемологическое затруднение.

42. Герменевтика. Психология. История. М.: Три квадрата, 2002. С. 81102.

43. Куренной, В. А. Предисловие редактора // Дильтей, В. Собрание сочинений в 6 томах, т. III. М., «Три квадрата», 2004. С. 11-34.

44. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. // М., Политиздат, 1977. 303 с.

45. Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики // М.; МГУ, 1981. 584 с.

46. Леонтьев А. Н. Философия психологии // М.; Изд-во Моск. ун-та, 1994. 285 с.

47. Люббе Г. В ногу со временем. О сокращении нашего пребывания в настоящем // Вопросы философии 1994 № 4, С. 94-106.

48. Люббе Г. Историческая идентичность. // Вопросы философии 1994 № 4 С. 107-113.

49. Мамардашвили, М. К. Анализ сознания в работах К. Маркса // Мамардашвили, М. К. Как я понимаю философию. М., Издательская группа «Прогресс», «Культура, 1992. с. 249-268.

50. Мамардашвили, М. К. Превращенные формы (О необходимости иррациональных выражений // Мамардашвили, М. К. Как я понимаю философию. М., Издательская группа «Прогресс», «Культура, 1992. с. 269-282.

51. Маркович, М. Маркс об отчуждении // «Вопросы философии», 1991, №4. С. 36-51.

52. Маркс, К. и Энгельс, Ф. Немецкая идеология. Т. 1.1. Фейербах // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 3. М., Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 11-78.

53. Маркс, К. Экономическо-философские рукописи 1844 года//К.Маркс и Ф.Энгельс. С.С., изд. 2, т. 42. М., 1955. С. 41-174.

54. Махлин, В. Л. Замедление (вместо предисловия). // Сборник в честь С. Г. Бочарова. М., 2003.

55. Махлин В. JL Затекст: Эрих Ауэрбах и испытание филологии // Ауэрбах Э. Мимесис. М.-С.-Пб., Университетская книга, 2000. С. 479-500.

56. Махлин, В. JI. Незаслуженный собеседник (I, II) (Опыт исторической ориентации) // Бахтинский сборник, вып. 5. М., «Языки славянской культуры», 2004. С. 41-74, 315-337.

57. Махлин, В. JI. Философская программа М. М. Бахтина и смена парадигмы в гуманитарном познании. Автореф. дисс. . докт. филос. наук. М., 1997.

58. Михайлов, А. В. Вильгельм Дильтей как литературовед и эстетик // Дильтей В. Собрание сочинений в 6 томах, т. IV. С. 493-509.

59. Михайлов, А. В. Надо учиться обратному переводу // Михайлов А. В. Обратный перевод. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 14-16.

60. Николаев, Н. И. Бахтин, Невельская школа философии и культурная история 1920-х годов // Бахтинский сборник, вып. 5. М., «Языки славянской культуры», 2004. С. 210-280.

61. Плеснер X. Ступени органического и человек: Введение в философскую антропологию. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. 368 с.

62. Плотников, Н. С. Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея. // Дильтей, В. Собрание сочинений. Т. 1. М., 2000. С. 15-264.

63. Плотников, Н. С. «Живое знание»: Идея конкретного познания у С. JI. Франка и В. Дильтея. // Герменевтика. Психология. История. М.: Три квадрата, 2002. С. 177-193.

64. Плотников Н. С. Реабилитация историзма. Философские исследования Германа Люббе. // Вопросы философии 1994 № 4, С. 87-93.

65. Психология и новые идеалы научности (материалы "круглого стола"). — Вопросы философии, 1993, №5.

66. Пузырей, А. А. Культурно-историческая теория JI. С. Выготского и современная психология. — Издательство Московского университета, 1986. 120 с.

67. Пузырей А. А. Манипулирование и майевтика: две парадигмы психотехники. — Вопросы методологии, 1997, №3-4. с. 57-64.

68. Роди, Ф. Жизненные корни гуманитарных наук. // Герменевтика. Психология. История. М.: Три квадрата, 2002. С. 11-30.

69. Розин, В. М. Психология: теория и практика. Учебное пособие. М., «Форум», 1997. 296 с.

70. Средневековый Бестиарий. М., «Искусство», 1984. 242 с.

71. Сироткина, И. Е. Литература и психология: из истории гуманитарного подхода // Вопросы психологии, 1998, №6.

72. Слободчиков В. И., Шувалов А. В. Антропологический подход к решению проблемы психологического здоровья детей // Вопросы психологии, 2001, №4. С. 91-105.

73. Слободчиков В. И., Исаев Е. И. Антропологический принцип в психологии развития // Вопросы психологии, 1998, №6. С. 3-17.

74. Слободчиков В. И. Категория возраста в психологии и педагогике развития // Вопросы психологии, 1991, №2. С. 37-49.

75. Тоффлер Э. Шок будущего. М.: ООО «Издательство ACT», 2002. -557 с.

76. Трёльч, Э. Историзм и его проблемы. М., Юрист, 1994. - 719 с.

77. Ухтомский, А. А. Заслуженный собеседник. Письма к Е. И. Бронштейн-Шур // Ухтомский А. А. Интуиция совести. Изд-во «Петербургский писатель», 1996. С. 248-310.

78. Франк, С. Л. Душа человека. Опыт введения в философскую психологию // Франк, С. Л. Предмет знания. Душа человека. С.-Пб., «Наука», 1995. С. 417-632.

79. Фрейд, 3. Избранное. Книга 2. М., 1990. 160 с.

80. Фрейд, 3. Психология масс и анализ человеческого Я II Фрейд 3. Я и Оно: Сочинения. М.: Изд-во Эксмо; Харьков: Изд-во «Фолио», 2003. С. 769-839.

81. Фрейд, 3. Тотем и табу // Фрейд 3. Я и Оно: Сочинения. М.: Изд-во Эксмо; Харьков: Изд-во «Фолио», 2003. С. 363-529.

82. Фришейзен-Кблер, М. Вильгельм Дильтей как философ. // Логос. 1912/13. Кн. 1-2.

83. Хайдеггер, М. Бытие и время. М., "Ad Marginem", 1997. 451 с.

84. Хайдеггер, М. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни // Два текста о Вильгельме Дильтее. М., «Гнозис», 1995. С. 137-202.

85. Хайдеггер, М. Наука и осмысление // Хайдеггер, М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. С. 238-252.

86. Хайдеггер, М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: «Водолей», 1998. 384 с.

87. Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб, 1994.

88. Шелер, М. Феноменология и теория познания // Шелер М. Избранные произведения. М., «Гнозис», 1994. С. 195-258.

89. Шлейермахер, Ф. Речи о религии. Монологи. М.-К.: «REFL-book» -«ИСА», 1994.-432 с.

90. Шпет, Г. Г. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Материалы В двух частях / под ред. В. С. Мясникова. М.: Памятники исторической мысли, 2002. С. 836879.

91. Шпет, Г. Г. Один путь в психологии и куда он ведёт // Шпет, Г. Г. Психология социального бытия. Избранные психологические труды / под ред. Т. Д. Марцинковской. Москва Воронеж, 1996. С. 28-48.

92. Ярошевский, М. Г. История психологии. М., 1985.

93. Allport, G. The Leipzig Congress of Psychology, Vol. 34, №4 (Oct., 1923), 612-615.

94. Apel K.-O. Diltheys Unterscheidung von "Erklaren" und "Verstehen" im1.chte der Problematik der modernen Wissenschaftsteorie. // Dilthey und dieft

95. Philosophie der Gegenwart. (E. W. Orth hrsg.) Freiburg/Mtinchen, 1985. S. 381-413.

96. Auerbach, E. Philologie der Weltliteratur. // Auerbach, E. Gesammelte Aufsatze zur romanischen Philologie. Franke Verlag Bern und Miinchen, 1967. S. 301-310.

97. Bambach, Ch. R. Heidegger, Dilthey and the Crisis of Historicism. Cornell University Press, 1995. P. 127-187.

98. Barnes, H. E. Psychology and History: Some Reasons for Predicting Their More Active Cooperation in the Future // The American Journal of Psychology, Vol. 30, №4 (Oct., 1919), 337-376.

99. Birus, H. Einleitung // Hermeneutische Positionen. Scleiermacher Dilthey -Heidegger - Gadamer. Hrsg. von H. Birus. - Gottingen: Vadenhoeck und Ruprecht, 1982. S. 5-15.

100. Birus, H. Zwischen den Zeiten. Friedrich Schleiermacher als Klassiker der neuzeitlichen Hermeneutik // Hermeneutische Positionen. Scleiermacher -Dilthey Heidegger - Gadamer. Hrsg. von H. Birus. - Gottingen: Vadenhoeck und Ruprecht, 1982. S. 15-59.

101. Brewster Smith, M. Challenging Allport and Jones: A European Perspective on the History of Social Psychology // The American Journal of Psychology, Vol. 112, №1 (Spring, 1999), 170-174.

102. Briefwechsel zwischen Wilhelm Dilthey und dem Grafen Paul Yorck von Wartenburg. Halle (Gaale), Verlag Max Niemeyer, 1923. 280 S.

103. Frank, M. Einleitung des Herausgebers. // Schleiermacher, F. D. E. Hermeneutik und Kritik. Hrsg. und eingeleitet von M. Frank. Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1977. S. 7-69.

104. Frank, M. Das individuelle Allgemeine. Textstrukturierung und Textinterpretation nach Schleiermacher. Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1985. S. 9-87.

105. Gadamer, H. G. Das Problem Diltheys. Zwischen Romantic und Positivismus. // Gadamer H. G. Gesammelte Werke. Bd. 3. Tubingen, 1986. S. 407-424.

106. Gadamer, H. G. Wilhelm Dilthey zu seinem 100. Geburstag. // Gadamer H.

107. G. Gesammelte Werke. Bd. 3. Tubingen, 1986. S. 425-428.

108. Gadamer, H. G. Der Unvollendete und das Unvollendbare. Zum 150. Geburstag von Wilhelm Dilthey // Gadamer H. G. Gesammelte Werke. Bd. 3. Tubingen, 1986. S. 429-435.

109. Gadamer, H. G. Dilthey und Ortega. Philosophie des Lebens. // Gadamer

110. H. G. Gesammelte Werke. Bd. 3. Tubingen, 1986. S. 436-447.

111. Giorgi, A. The Crisis of Humanistic Psychology. // The Humanistic Psychologist. Vol. 15, No. 1. Spring 1987.

112. Dilthey, W. Gesammelte Schriften. Bd. V. Stuttgard und Gottingen, 1957. S. 237-240.

113. Ebbinhaus, H. Uber erklarende und beschreibende psychologie. // Materialen zur Philosophie Diltheys. Frankfurt a. M., 1984.

114. Ermarth, M. Wilhelm Dilthey: The critique of historical reason. Chicago and London, 1978. 414 p.

115. Fuchs, A. H. Ebbinghaus's Contribution to Psychology after 1885 // The American Journal of Psychology, Vol. 110, №4 (Winter, 1997), 621-633.

116. Hoffmannsthal, H. v. Wilhelm Dilthey // Hoffmannsthal, H. v. Gesammelte Werke in Einzelausgaben. Prosa III Frankfurt a. M., S. Fischer Verlag, 1952. S. 53-56.

117. Kusch, M. Psychologism. A case study of philosophical knowledge. London and NY, 1995. 327 p.

118. Lessing H.-U. Gegen Hans Alberts naturalistische Reduktion der Sinnproblematik//Dilthey-Jahrbuch 10 (1992). S. 264-273.

119. Mandler, G. The Situation of Psychology: Landmarks and Choicepoints // The American Journal of Psychology, Vol. 109, №1 (Spring, 1996), 1-35.

120. Misch, G. Vorbericht des Herausgebers. // Dilthey, W. Gesammelte Schriften. Bd. V. Stuttgard und Gottingen, 1957. S. VII-CXVII.

121. Orth, E. W. Einleitung. Dilthey und der Wandel des Philosophiebegriffs seit dem 19. Jahrhundert. // Phanomenologische Forschungen 16. Dilthey und der Wandel des Philosophiebegriffs seit dem 19. Jahrhundert. (E. W. Orth hrsg.) Freiburg/Munchen, 1984.

122. Orth, E. W. Wilhelm Dilthey und Franz Brentano zur Wissenschaftsforshung. // Phanomenologische Forschungen 16. Dilthey und der Wandel des Philosophiebegriffs seit dem 19. Jahrhundert. (E. W. Orth hrsg.) Freiburg/Munchen, 1984.

123. Owensby, J. Dilthey and the Historicity of Poetic Expression // The Journal of Aesthetics and Art Criticism, Vol. 46, №4 (Summer, 1988), 501-507.

124. Riedel, M. Das erkenntiniskritische Motiv in Diltheys Theorie der Geisteswissenschaften // Hermeneutic und Dialektik 1 (Riidiger Bubner hrsg.) Tubingen: J. С. B. Mohr, 1970. S. 233-255.

125. Rodi, F. Gegen die methodische Verstummelung der Wirklichkeit // Rodi, F. Das strukturierte Ganze. Studien zum Werk von Wilhelm Dilthey. Gottingen: Velbriick Wissenschaft, 2003. S. 193-206.

126. Rodi, F. Der Strukturzusammenhang des Lebens // Rodi, F. Das strukturierte Ganze. Studien zum Werk von Wilhelm Dilthey. Gottingen: Velbriick Wissenschaft, 2003. S. 17-35.

127. Rodi, F. Die Ebbinghaus-Dilthey Controverse. // Rodi, F. Das strukturierte Ganze. Studien zum Werk von Wilhelm Dilthey. Gottingen: Velbriick Wissenschaft, 2003. S. 173-183.

128. Rodi, F. Diltheys Kritik der historischen Vernunft // Rodi, F. Das strukturierte Ganze. Studien zum Werk von Wilhelm Dilthey. Gottingen: Velbriick Wissenschaft, 2003. S. 36-45.

129. Rodi, F. Erkenntnis des Erkannten. Zum Hermeneutik des 19. und 20. Jahrhunderts. Fr. am M., Suhrkamp, 1990. S. 41-50.

130. Rodi, F. Immanente Teleologie // Rodi, F. Das strukturierte Ganze. Studien zum Werk von Wilhelm Dilthey. Gottingen: Velbriick Wissenschaft, 2003. S. 66-82.

131. Rodi, F. Hermeneutische Logik im Umfeld der Phanomenologie: Gejrg1. V

132. Misch, Hans Lipps, Gustav Spet // Rodi, F. Erkenntnis des Erkannten. Zum Hermeneutik des 19. und 20. Jahrhunderts. Fr. am M., Suhrkamp, 1990. S. 147-167.

133. Shakov, D. Hermann Ebbinghaus // The American Journal of Psychology, Vol. 42, №4 (Oct., 1930), 505-518.

134. Tapper, B. Dilthey's Methodology of the Geisteswissenschaften // The Philosophical Reviev, Vol. 34, №4 (Jul., 1925), 333-349.