автореферат и диссертация по психологии 19.00.04 для написания научной статьи или работы на тему: Субъективная картина будущего и дезадаптация у людей, переживших насилие в детстве

Автореферат диссертации по теме "Субъективная картина будущего и дезадаптация у людей, переживших насилие в детстве"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Боголюбова Ольга Николаевна

СУБЪЕКТИВНАЯ КАРТИНА БУДУЩЕГО И ДЕЗАДАПТАЦИЯ У ЛЮДЕЙ, ПЕРЕЖИВШИХ НАСИЛИЕ В ДЕТСТВЕ

19.00.04 - медицинская психология

диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук

Санкт-Петербург - 2006

Работа выполнена на кафедре социальной адаптации и психологической коррекции личности факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета.

Научный руководитель-. доктор психологических наук, доцент

Гулина Марина Анатольевна

Официальные оппоненты: доктор психологических наук, профессор

Соловьева Светлана Леонидовна

кандидат психологических наук, доцент Исаева Елена Рудольфовна

Ведущая организация: Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена

У2 ^

Защита состоится ^¿ССЩ. 2006г. в часов на заседании диссертаци-

онного совета Д.212.232.22 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, наб. Макарова, д. 6, факультет психологии, ауд.227

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке имени М. Горького при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9.

Автореферат разослан " / ч^фе^С*- 2006 года.

Ученый секретарь Диссертационного Совета доктор психологических наук, профессор / / Балин Виктор Дмитриевич

¿ооб£

Общая характеристика работы

Проблема насилия над ребенком и его последствий остается в центре внимания представителей различных дисциплин с середины 20 века. Многочисленные исследования показывают, что последствия насилия, пережитого в детстве, могут носить долговременный характер. Его жертвы чаще страдают депрессией (Wijma et al., 2000, Zlotnick et al., 2001), расстройствами тревоги (Gold et al., 1999), постсравмати-ческим стрессовым расстройством (Kaplan, 2000), наркоманией (Hall, 2000), а также чаще совершают попытки самоубийства (Thakkar et al., 2000). Некоторыми исследователями было обнаружено, что люди, пережившие насилие в детстве, чаще демонстрируют рискованное поведение и имеют большую вероятность заражения ВИЧ (Mullings et al., 2000, Paul et al., 2001, Vermund et al., 1990, Zierler et al., 1991, Lodico et al., 1994, Carballo-Dieguez, 1995).

Несмотря на повышенный интерес специалистов и общественности к данной проблеме, единого определения насилия над ребенком сегодня не существует. Принято выделять следующие формы насилия: физическое, сексуальное, психологическое и пренебрежение (neglect). Как правило, отмечают, что психологическое насилие является составной частью всех других форм насилия, но не наоборот. При этом необходимо отметить, что данная категория насилия сложнее всего поддается определению. Еще большее разнообразие отмечается в том, что касается понимания, концептуального осмысления феномена насилия над ребенком и его последствий. То, как тот или иной автор понимает насилие над ребенком, во многом определяется его теоретическими предпочтениями. В практике защиты детей принято определять насилие через конкретные биографические факты жизни жертвы. Тем не менее, нельзя забывать о том, что акт насилия - не только биографический, но и психологический факт. Американский исследователь E.Navarre говорит о том, что акт насилия совершается не столько по отношению к физическому телу, сколько по отношению к восприятию индивидом собственной ценности и компетентности, а также представлению о мире как о безопасном или нейтральном, скорее, чем враждебном (Navarre, 1987). Травматогенность насилия опосредуется психологическим значением, которое имеет биографический факт пережитого насилия. Существует искушение считать, что психологический и биографический факты полностью совпадают, что наличие факта насилия в биографии с необходимостью ведет к развитию тяжелых психологических последствий и дезадаптации. При всей кажущейся привлекательности и обоснованности такого подхода, следование подобной логике лишает нас шанса углубить свое понимание внутренних, психологических, механизмов травма-тизации или же механизмов перевода биографического факта в факт психологический.

В свете вышесказанного представляется возможным рассматривать психологические последствия насилия не только с точки зрения различий между формами насилия и их специфическими последствиями, но скорее с точки зрения общих закономерностей развития психологических нарушений у людей, переживавших те или иные формы насилия в детстве. В данном случае речь идет о поиске общих закономерностей и рассмотрении феномена насилия с точки зрения его внутреннего психологического значения (Briere, 1992). Феномен resiliency или устойчивости ребенка

к патогенному воздействию переживаемого

l"™"1" а та^.рчдчимо в клИНИЧе-

рос. НАЦИОНАЛ* ''-А/ БИБЛИОТЕКА С. Петер ОЭ

3£àr;

ской картине психологических последствий насилия у сиблингов указывают на действие внутренних психологических механизмов травматизации, изучение которых необходимо для формирования более эффективных программ психотерапевтической и социальной помощи людям, переживавшим насилие в детстве. Фактически, речь идет об изучении психологических механизмов, способных объяснять поведенческие нарушения, наблюдаемые у жертв насилия, испытанного в детстве.

В числе последствий пережитого в детстве насилия ряд авторов называет сокращение субъективной картины будущего (Briere, 1992, DuRant, 1994).

А.Н.Леонтьев говорил, что «животные и человек живут в предметном мире, который с самого начала выступает как четырехмерный: трехмерное пространство и время» (Леонтьев, 1983, стр.251). Еще раньше Дж.Келли писал, что человек в основном живет в измерении «время» и делает себя мостом между прошлым и будущим (Kelly, 1955). Время имеет огромное значение в жизни человека, а, следовательно, оно должно быть представлено на уровне личности, и его образ не может не быть одной из ее интегральных составляющих. И если это так, то особенности «временного измерения» личности будут отражать особенности ее функционирования в целом. Субъективное время представляет собой индивидуальную картину времени или временную перспективу. Картина времени или временная перспектива является интегральной частью личности (Nuttin, 1979, Brockelman, 1985, Helfnch, 1996). Согласно К.Левину, это - набор представлений человека о своем психологическом будущем и психологическом прошлом, существующий в данный момент (Lewin, 1952). Иными словами, временная перспектива - сумма индивидуальных представлений и аффективных оценок, связанных с прошлым, настоящим и будущим человека (Block, 1990).

Необходимо отметить, что субъективная картина будущего не является побочным эффектом памяти, но так же, как субъективное прошлое и настоящее, имеет большое значение и оказывает влияние на поведение. Американский психотерапевт F.Melges говорит о том, что, поскольку люди являются существами, корректирующими свое поведение относительно цели, то картина субъективного будущего выступает в качестве организующего звена всей временной перспективы (Melges, 1982). События прошлого и настоящего приобретают значение, когда соотносятся с конструктами ожидаемого будущего (Kelly, 1955). Итак, исходя из определения временной перспективы, субъективная картина будущего - это сумма индивидуальных представлений и аффективных оценок, связанных с будущим человека. Это концепция личного будущего, обладающая следующими свойствами: протяженность, связность, направленность, плотность (Block, 1990). Авторы ряда исследований смогли показать, что субъективная картина будущего играет важную роль в разных областях жизни, в том числе в регуляции поведения (Nuttin, 1985). Некоторые специалисты исследовали связь между сокращением субъективной картины будущего и дезадаптивным поведением, таким как небезопасное сексуальное поведение, злоупотребление алкоголем и наркотиками (Rothspan, 1996, Dilorio et al., 1993, Kalichman et al., 1997, DuRant et al., 1995). Необходимо отметить, что в рамках этих исследований возможные причины сокращения субъективной картины будущего, включая травматический детский опыт, подробно не рассматривались.

Исследование связи между опытом насилия пережитого в детстве, сокращением субъективной картины будущего и развитием дезадаптивного поведения во взрослом возрасте представляет интерес с точки зрения изучения механизмов психологической травматизации вследствие пережитого насилия. В свою очередь, лучшее понимание этих механизмов будет способствовать разработке более эффективных программ помощи людям, переживавшим насилие в детстве, что и обуславливает актуальность данной работы.

Целью работы является изучение связи между опытом насилия, пережитого в детстве, особенностями субъективной картины будущего и дезадаптацией во взрослом возрасте.

Предмет исследования: Особенности субъективной картины будущего и характеристики дезадаптивного поведения у людей, переживших насилие в детстве.

Объект исследования составила выборка из 310 молодых мужчин и женщин в возрасте от 18 до 25 лет. Из них 150 юношей и 160 девушек, что составляет 48,38% и 51,61% выборки соответственно. Средний возраст обследованных составил 19, 5 лет (19,3 для юношей и 19, 6 для девушек). В рамках данного исследования была предпринята попытка, составить выборку из молодых людей с разным опытом семейного воспитания. Часть выборки составили выпускники детских домов (55,8%), из них 89 девушек и 84 юношей, а другую часть - их ровесники, воспитывавшиеся в семье (44,19%), из них 66 юношей и 71 девушка. Для того чтобы выборка была гомогенной по уровню образования и социоэкономическому положению, подгруппа юношей и девушек, воспитывавшихся в семье, набиралась из числа учащихся профессионально-технических училищ Санкт-Петербурга. Из общего числа обследованных 40,96% сообщили, что их образование составляет не более 9 классов средней школы, полное среднее - 36,77%, среднее специальное образование - 21,94% и 1 человек (0,32%) сообщил, что имеет высшее образование. Из числа выпускников детских домов 63,6% имеют образование не выше 9 классов средней школы, 18,5% имеют полное среднее образование и 17,9% - среднее специальное образование. Из числа обследованных, воспитывавшихся в семье, 12,4% имеют образование не выше 9 классов, 59,9% - полное среднее, 27% - среднее специальное и 1 человек (0,7%) -высшее образование. Из общего числа обследованных 48,1% оценили свой уровень дохода как низкий, 50,3% - как средний и 1,6% - как высокий. Из числа выпускников детских домов 43,9% оценили свой доход как низкий, 53,8% - как средний и 2,3% как высокий. Из числа обследованных, воспитывавшихся в семье, 53,3% оценили свой доход как низкий, 46% - как средний и 1 человек (0,7%) - как высокий. Из общего числа обследованных 20% работают, 66,8% учатся и 13,2% - безработные. Из числа выпускников детских домов 22,5% работают, 62,4% учатся и 15% безработные. Из числа обследованных, воспитывавшихся в семье, 16,8% работают, 72,3% учатся и 10,9% - безработные.

Гипотезы исследования:

1. Молодые взрослые, переживавшие физическое и/или сексуальное насилие до достижения 18 лет, будут демонстрировать наиболее выраженное сокращение субъективной картины будущего, независимо от наличия другого негативного

опыта, такого как бездомность и институционализация в детском и подростковом возрасте.

2. Предполагается наличие связи между укороченной субъективной картиной будущего и такими проявлениями дезадаптации как употребление инъекционных и неинъекционных наркотиков, употребление и злоупотребление алкоголем, рискованное сексуальное поведение.

Задачи исследования:

1. Определить отношение между опытом насилия, пережитого до достижения 18 лет, особенностями субъективной картины будущего и дезадаптивным поведением, повышающим степень риска заражения ВИЧ.

2. Изучить особенности дезадаптивного поведения, характерные для молодых взрослых, переживавших физическое и сексуальное насилие, а также имеющих такой негативный опыт как бездомность и институционализация.

3. Исследовать распространенность опыта переживания сексуального И физического насилия в обществе на примере выборки молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет, проживающих в Санкт-Петербурге.

4. Провести сравнительное изучение субъективной картины времени и, в особенности, субъективной картины будущего, у молодых взрослых, имеющих такой негативный опыт как бездомность и институционализация, и у молодых взрослых, не имеющих подобного опыта.

Методология и методы исследования.

Научная методология российской медицинской психологии опирается на ряд принципов, сформулированных выдающимися представителями отечественной психологической школы. Методологическую основу данной работы составляет принцип единства сознания и деятельности, выдвинутый С.Л.Рубинштейном, и рассматривающий «сознание в его динамике, связанной с изменением форм активности субъекта, условий и характера его взаимодействия с действительностью» (Брушлин-ский, 1997). В качестве методической основы работы выступила концепция синтетического подхода к последствиям насилия, разработанная Д.Впеге, основной идеей, которой является то, что у разных форм насилия больше общих черт, чем различий, причем психологическое насилие, как неотъемлемый компонент всех других форм насилия, рассматривается как центральное звено механизма психологической трав-матизации. Использовались экспериментально-психологический метод, экспертная оценка, клинико-психологический анализ жизненного пути личности, методы математической статистики.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Значение субъективной временной картины жизни человека заключается в антиципационной функции субъективной картины будущего и интегрирующей функции картины прошлого, что в совокупности дает ему ощущение временной целостности его жизни, столь необходимое для его психического здоровья.

2. Переживание насилия в детстве и подростковом возрасте вызывает патологические изменения субъективной картины времени, затрагивающие как восприятие прошлого, так и различные особенности проживания настоящего и представления о собственном будущем.

3. Психическая дезадаптация затрагивает всю личность в целом, а не только отдельные области функционирования. Это особенно верно для описания последствий насилия, пережитого в детстве, так как насилие, как проявление глубочайшего нарушения детско-родительских отношений и как, фактически, условие, определяющее все развитие ребенка, приводит к развитию нарушений, затрагивающих всю личность в целом.

Научная новизна исследования заключается в том, что:

• В работе впервые предпринят анализ связи между опытом насилия, изменением некоторых параметров субъективной картины времени и дезадаптивным поведением, повышающим риск заражения ВИЧ.

• Показано наличие связи между опытом переживания физического и/или сексуального насилия до достижения 18 лет, такими изменениями субъективной картины времени как сокращение субъективной картины будущего, индивидуальной жизненной перспективы, развитие негативного восприятия собственного прошлого, фаталистического и гедонистического виденья настоящего, и развитием таких проявлений психической дезадаптации как употребление наркотиков, алкоголя и небезопасное сексуальное поведение.

• Показан сходный характер психологических последствий переживания различный форм насилия в детском и подростковом возрасте.

• Впервые удалось экспериментально доказать, что сексуальное насилие оказывает независимое от другого негативного детского опыта влияние на изменение характеристик субъективной картины времени, что в свою очередь может приводить к развитию психической дезадаптации. Полученные результаты должны способствовать развитию более дифференцированных методов психокоррекции и социальной реабилитации детей, пострадавших от насилия.

• Предпринята попытка оценки распространенности опыта переживания насилия в детском и подростковом возрасте среди молодых людей, проживающих в Санкт-Петербурге.

Практическая и теоретическая значимость.

• Полученные данные о характеристиках дезадаптивного поведения, повышающих риск заражения ВИЧ, у молодых людей будут способствовать разработке более эффективных программ профилактики ВИЧ/СПИДа.

• Знание о наличии связи между дезадаптивным поведением и пережитым в детстве физическим и/или сексуальным насилием способствует разработке наиболее адекватных психокоррекционных и психотерапевтических реабилитационных программ для пациентов, демонстрирующих такое поведение, например, наркопогребителей.

• Понимание роли субъективной картины будущего как прогностического показателя должна способствовать развитию более дифференцированных методов психокоррекции людей, переживавших насилие в детстве, с учетом степени их психической дезадаптации.

• Изучение связи между опытом насилия, сокращением субъективной картины будущего и дезадаптивным поведением углубляет понимание механизмов

психологической травматизации при переживании насилия в детском и подростковом возрасте.

• Произведена апробация, адаптация и валидизация ряда методик изучения субъективной картины будущего.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования изложены в публикациях, докладывались на заседаниях кафедры социальной адаптации и психологической коррекции личности и кафедры медицинской психологии Санкт-Петербургского государственного университета, на научно-практических конференциях «Ананьевские чтения» (Санкт-Петербург, 1999 и 2004), международной конференции «ВИЧ/СПИД, рак и родственные проблемы» (Санкт-Петербург, 2004). Материалы диссертации также используются в курсах «Консультирование при посттравматическом стрессовом расстройстве», «Когнитивно-бихевиоральный подход к консультированию» и «Современные направления в социальной работе», читаемых на факультете психологии Санкт-Петербургского государственного университета.

Объем и структура диссертации.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений. Общий объем работы составляет 187 страниц, исключая приложения. Список литературы содержит 134 наименования, из них - 80 на иностранном языке. Работа иллюстрирована 14 таблицами и 4 рисунками.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, формулируются цель и задачи исследования, определяется предмет и объект экспериментального исследования, описываются используемые в работе методы сбора и обработки данных, показана научная новизна, теоретическая и практическая значимость, сформулированы положения, выносимые на защиту.

Первая глава посвящена рассмотрению вопросов, составляющих теоретическую основу работы. В данной главе рассматриваются: феномен насилия над ребенком и психологические последствия такого насилия, понятие субъективной картины времени, а также рассматривается связь между сокращением субъективной картины будущего и развитием психической дезадаптации.

Первый параграф открывается рассмотрением истории изучения феномена насилия над детьми. Существование феномена насилия по отношению к детям, а в особенности - со стороны членов семьи, в большинстве стран было признано только во второй половине двадцатого века. Такое позднее обращение психологии к этой теме обусловлено рядом факторов. На протяжении всей истории европейской культуры к детям относились как к миниатюрным, неполноценным взрослым Так, например, вплоть «до начала двадцатого века было широко распространено мнение, что дети - всего лишь нечувствительная движимость, которая не может реагировать на что-либо или помнить дурное обращение» (Асанова, 1997, стр. 17). Далее анализируется классификация различных форм насилия. Сегодня, как правило, выделяют физическое, сексуальное, психологическое насилие, а также пренебрежение (Р1пке1-Ьог, 1984). Приведены данные о распространенности физического и сексуального

насилия над несовершеннолетними в странах Северной Америки и Западной Европы, а также на территории Российской Федерации.

Основная часть первого параграфа посвящена рассмотрению психологических последствий насилия. Анализируются возможные механизмы развития психологических нарушений вследствие пережитого в детском и подростковом возрасте насилия. Насилие, пережитое в детском возрасте, влечет за собой развитие многочисленных социальных и психологических затруднений. Спектр этих последствий крайне широк, их проявления могут наблюдаться в различных областях жизни человека и вести к развитию психической дезадаптации. Большинством специалистов тяжесть психологических последствий дурного обращения, испытанного в детстве, объясняется тем, что весь процесс развития ребенка происходит в контексте детско-родительских отношений. Многие авторы указывают на то, что именно наличие привязанности между жертвой и агрессором в случае домашнего насилия имеет патогенное значение, так как в этом случае действия агрессора приобретают для жертвы глубоко деструктивное личностное значение (Buchanan, 1996, Черепанова, 1996).

Подробно рассматривается понимание последствий насилия с точки зрения синтетического подхода, предложенного J.Briere. В противовес традиционному, аналитическому, подходу, рассматривающему разные формы насилия и их последствия изолированно, этим автором предлагается синтетический подход к пониманию психологических последствий насилия. В рамках этого подхода утверждается, что механизмы психологической травматизации в результате переживания разных форм насилия являются схожими (Вriere, 1992). При этом приводятся данные о том, что независимо от типа насилия, которое пережил ребенок, качество жизни и выраженность психических расстройств во взрослом возрасте у жертв разных форм насилия являются схожими (Вгуег, 1987, Moeller, 1993, Mullen, 1996, Hall, 2000). Необходимо отдельно отметить, что специалисты, придерживающиеся позиций синтетического подхода, рассматривают в качестве центрального фактора травматизации при насилии - психологическое насилие, являющееся неотъемлемым компонентом всех других его форм. Психологическое насилие - устойчивый паттерн враждебного или безразличного отношения к ребенку, указывающий на глубокое нарушение детско-родительских отношений. Наличие этого паттерна в поведении родителя или лица, осуществляющего уход, еще не означает обязательного присутствия других форм насилия, но делает их возникновение более вероятным. Таким образом, психологическое насилие - самая распространенная и наиболее повреждающая (патогенная) из всех форм насилия, возникает на основе глубочайшего нарушения детско-родительских отношений, увеличивает риск возникновения других форм жестокого обращения и является их центральным звеном. Любая форма насилия над ребенком является проявлением крайней степени нарушения детско-родительских отношений и как таковое может вести к развитию тяжелейших психологических последствий у его жертв. Исходя из позиций синтетического подхода, J.Briere предлагает рассматривать психологические последствия насилия над ребенком с точки зрения того, как они проявляются в аффективной, когнитивной, межличностной, и поведенческой сферах (Briere, 1992). Особенность этой классификации в том, что она говорит о последствиях насилия в целом, а не о последствиях его конкретных форм. В параграфе

подробно рассматриваются последствия насилия, пережитого в детстве, с точки зрения классификации J.Briere.

Второй параграф посвящен проблеме изучения субъективной картины времени, и в особенности субъективной картины будущего Вопрос времени, а также вопрос отношения человека и времени, неоднократно ставился в истории человеческой мысли, начиная с античности. Для Аристотеля время есть некая непрерывная потенциальная бесконечность, актуализируемая в порядке ее измерения осуществляемого дутою. Позднее, Августин пишет: «время есть не что иное, как растяжение самой души» (Августин, 1992, стр. 340). Для И.Канта время - то, что дано a priori и только в нем возможна вся действительность явлений. Таким образом, для Канта время -формальное условие каких-либо чувств и состояний субъекта.

В свете вышесказанного естественным кажется обращение психологии к теме времени. А.Н.Леонтьев говорил, что «животные и человек живут в предметном мире, который с самого начала выступает как четырехмерный: трехмерное пространство и время» (Леонтьев, 1983, стр.251). Еще раньше Дж.Келли писало том, что человек в основном живет в измерении «время» и делает себя мостом между прошлым и будущим (Kelly, 1955). Проблеме субъективного времени посвящен ряд работ отечественных психологов (Элькин, 1962, Головаха, 1984, Моисеева, 1991, Балин, 1996)

Современные исследователи предлагают разделять временное измерение человека на четыре компонента. Это биологическое время, объективное время, социальное время и субъективное время (Helfrich, 1996). Картина времени или временная перспектива является интегральной частью личности (Nuttin, 1979, Brockelman, 1985, Helfrich, 1996). Согласно К.Левину, это - набор представлений человека о своем психологическом будущем и психологическом прошлом, существующий в данный момент (Lewin, 1952). Иными словами, временная перспектива - сумма индивидуальных представлений и аффективных оценок, связанных с прошлым, настоящим и будущим человека (Block, 1990). Необходимо отметить, что субъективная картина времени и отношение человека к собственному прошлому, настоящему и будущему, не тождественны (Chubick, 1999). Предпочитаемые временные децентрации, то есть «предпочитаемое направление поведения и мышления человека... ориентация на объекты и события прошлого, настоящего или будущего» (Nuttin, 1985, стр. 11), также не исчерпывают содержание и роль временной перспективы. Можно сказать, что указанные аспекты вторичны по отношению к субъективной картине времени человека. Временная перспектива - это базовая структура, на основе которой строится субъективное время человека во всей его сложности и богатстве. Согласно J.Nuttin временная перспектива состоит из «психических объектов», когнитивных образов событий настоящего, прошлого и будущего, и обладает такими свойствами как протяженность, плотность, структурированность и уровень реализма (J.Nuttin, 1985). Субъективная картина времени, будучи неотъемлемой частью личности, оказывает значительное влияние на функционирование субъекта.

Внутри временной перспективы выделяют следующие компоненты: психологическое прошлое, психологическое настоящее и психологическое будущее (Головаха, 1984, Block, 1990) В психологической жизни человека все три отрезка субъективного времени оказывают влияние друг на друга. Роли психологического будущего в организации и регуляции поведении человека до последнего времени уделялось до-

вольно мало внимания. Действительно, большинство исследований было сфокусировано на роли прошлого, в то время как субъективная картина будущего рассматривалась лишь в качестве производной от психологического прошлого и описывалась исключительно в терминах опережающего отражения. Позднее стало ясно, что роль будущего в настоящем не ограничивается антиципацией событий уже имевших место в прошлом (Nuttin, 1985) В работе, посвященной вопросу субъективной картины будущего F.Melges говорит о том, что поскольку люди являются существами, корректирующими свое поведение относительно цели (goal-correcting organisms), то субъективная картина будущего выступает в качестве организующего звена всей временной перспективы (Melges, 1982). Иными словами, события прошлого и настоящего приобретают значение, когда соотносятся с конструктами ожидаемого будущего (Kelly, 1955). Индивидуальная протяженность субъективной картины будущего варьируется в зависимости от личностных характеристик человека и текущих обстоятельств. Предполагается, что большая протяженность картины будущего или, иными словами, способность генерировать образы событий отдаленных во времени коррелирует с психологическим благополучием и уровнем функционирования человека (Регуш, 2003). Субъективная картина будущего играет значительную роль в построении и сохранении идентичности, осмыслении пропитого и настоящего, осуществлении целенаправленного поведения, прогнозирования, регуляции поведения и аффективной сферы (Melges, 1982, Kelly, 1955, Nuttin, 185, Block, 1990, Zaleski, 1994, Kalichman, 1997, Регуш, 2003). Итак, субъективная картина будущего имеет большое значение для психологического функционирования человека, обеспечивая устойчивость целей, формируя и поддерживая чувство идентичности, способствуя адаптивному поведению. К сожалению, в некоторых случаях субъективная картина будущего оказывается нарушена, а это, в свою очередь, может приводить к неустойчивой идентичности, аффективной нестабильности и психической дезадаптации Формирующаяся субъективная картина будущего подвержена влиянию негативного детского опыта и может принимать дисфункциональный характер под влиянием отрицательных воздействий (Haatainen, 2003). Нарушения субъективной картины будущего могут быть связаны с такими ее базовыми свойствами как протяженность, содержание, структурированность и реалистичность В данном параграфе подробно рассматриваются возможные нарушения субъективной картины будущего и, в особенности, последствия сокращения протяженности субъективной картины будущего.

Третий параграф посвящен анализу возможных связей между сокращением субъективной картины будущего и развитием психической дезадаптации Психическую адаптацию можно определить как процесс установления оптимального соответствия между личностью и окружающей средой, который позволяет индивидууму удовлетворять потребности и реализовывать связанные с ними цели при сохранении психического и физического здоровья, обеспечивая в то же время соответствие поведения требованиям среды (Березин, 1988). Дезадаптация может возникнуть вследствие кратковременных и сильных воздействий среды на человека или под влиянием менее интенсивных^ но продолжительных воздействий (Никифоров, 2004). Состояние психической дезадаптации - комплекс клинических и субклинических феноменов, отражающих дисбаланс интрапсихического и психосоциального функциониро-

вания личности (Абрамов, 1992). Психическая дезадаптация проявляется в различных нарушениях деятельности. В этом параграфе первой главы рассматривается связь между изменением такого показателя субъективной картины будущего как протяженность и антисоциальным поведением у подростков (ОиИат, 1994). Также обсуждается связь между сокращением субъективной картины будущего и регуляцией поведения на примере поведения, направленного на сохранение и улучшение здоровья. Те подростки и молодые люди, чья субъективная картина будущего более развита, в большей мере заботятся о своем здоровье и благополучии (МаЬоп, 1997). Сегодня, когда среди проблем общественного здоровья особое значение принимают проблемы злоупотребления психоактивными веществами, подобные данные представляют значительный интерес. Так, например, известный американский психолог Ф.Зимбардо, обнаружил, что сокращенная субъективная картина будущего и злоупотребление психоактивными веществами тесно связаны (КеоъщЬ, 1999). Работы ряда исследователей демонстрируют, что люди с менее протяженной субъективной картиной будущего значительно чаще вовлекаются в небезопасное сексуальное поведение и чаще, чем в среднем, страдают заболеваниями, передающимися половым путем, вирусными гепатитами и вирусом иммунодефицита человека (ОПопо, 1993, ЯоЛврап, 1996, КаНсЬтап, 1997). В данном параграфе отдельно проанализировано отношение между дезадаптивным поведением и риском заражения ВИЧ. Сокращение субъективной картины будущего зачастую рассматривается в связи с такими формами поведения как употребление психоактивных веществ и небезопасное сексуальное поведение. Данной проблематике много внимания уделяется в работах, посвященных поведению высокой степени риска заражения вирусом иммунодефицита человека, что и обуславливает необходимость затронуть данный вопрос в диссертационной работе. Эпидемия ВИЧ/СПИДа потребовала от специалистов уделить больше внимания проблеме дезадаптивного поведения человека. Это обусловлено тем, что, во-первых, вирус иммунодефицита человека передается от одного человека к другому посредством определенных форм поведения, и, во-вторых, в отсутствие вакцины, предотвратить распространение эпидемии возможно, лишь изменяя поведение людей (КаНсЬтап, 1998). В междисциплинарной области профилактики эпидемии ВИЧ/СПИДа ведется поиск эффективных методов поведенческих вмешательств, снижающих выраженность рискованного поведения. В связи с этим, интерес представляют исследования поведенческих факторов риска, способствующих развитию рискованного, дезадаптивного поведения.

Представляется особенно важным отметить, что насилие, испытанное в детстве, может выступать как фактор увеличения риска заражения ВИЧ (\Veinhardt, 2001). Злоупотребление психоактивными веществами и небезопасное сексуальное поведение нередко наблюдаются у людей, пострадавших от насилия в детстве (ЬосНсо, 1994, СагЬа11о-В1е§иег, 1995). Таким образом, сегодня, когда проблема ВИЧ/СПИДа остро стоит во всем мире, и в России особенно, проблему насилия над детьми необходимо рассматривать и с точки зрения профилактики этого опасного заболевания. Это необходимо как для того, чтобы оказывать более квалифицированную помощь жертвам насилия, так и для того, чтобы лучше понимать истоки рискованного поведения людей. Понимание этих истоков, в свою очередь, может способствовать улучшению программ профилактики ВИЧ, программ реабилитации наркозависимых

людей, усовершенствованию психотерапевтической помощи ВИЧ-инфицированным и т.д. (Hoffman, 1996).

Итак, люди, переживавшие насилие в детстве, могут быть в большей степени уязвимы перед эпидемией ВИЧ, то есть с большей вероятностью демонстрировать дезадаптивное поведение высокой степени риска. Особенный интерес для специалистов представляет вопрос о том, какие психологические переменные могут играть роль в переходе от биографического факта пережитого насилия к развитию дезадап-тивного поведения, в свою очередь, делающего пережившего насилие человека еще более уязвимым. В ряду таких факторов называют чувство беспомощности и потребность в контроле (Browne, 1986), невозможность адекватно проработать и отреагировать травматический опыт (Briere, 1992, Аллан, 1997, Холмс, 1997), дисфункциональные представления о сути межличностных и партнерских отношений (Briere, 1989), травматическая сексуализация (Finkelhor, 1986), чувство вины и стремление к саморазрушению (Tangney, 2004).

В заключение первой главы рассматриваются психологические факторы, опосредующие отношение между опытом переживания насилия в детстве и развит ием де-задаптивного поведения у взрослого. Особое внимание уделяется возможной роли сокращения субъективной картины будущего.

Вторая глава - «Организация и методы исследования» - посвящена описанию материалов и методов исследования, состоит из пяти параграфов. Первый параграф посвящен обоснованию методического подхода к исследованию. Рассматривается специфика исследований, затрагивающих проблему насилия, пережитого в детстве, описаны некоторые типичные методологические трудности и пути их преодоления. Второй параграф содержит описание обьекта исследования, а также организации исследования. Третий параграф содержит описание методов и методик, использованных в исследовании. В рамках исследования были использованы экспериментально-психологический метод, экспертная оценка, методы математической статистики В ходе исследования применялись следующие методики: Методики, позволяющие зафиксировать и оценить наличие у респондента опыта переживания физического и сексуального насилия в детском и подростковом возрасте В рамках исследования используется авторская модификация Traumatic Experience Questionnaire (Kaplan, 1995). Направленный на получение информации об опыте переживания физического и сексуального насилия до достижения 18 лет, опросник использует прямые, детальные вопросы о разных формах насилия, которые респондент мог переживать в прошлом. Цели данного исследования и особенности выборки потребовали модификации этого инструмента, в том числе разделение его на две отдельные методики. Методика оценки опыта переживания физического насилия состоит из двух разделов (21 вопроса). Обследуемый отвечает на каждый вопрос, отметив один из заданных вариантов ответа (от 0 до 4). Варианты описывают частоту, с которой обследованный испытывал ту или иную форму физического насилия. Общий результат по методике оценки опыта физического насилия вычисляется посредством суммирования баллов по каждому из вопросов. Методика оценки опыта переживания сексуального насилия состоит из шести блоков, каждый из которых включает описание формы сексуального насилия, варианты ответа, вопрос о том, кто совершал эти насильственные действия и разницу в возрасте между обследуе-

мым и человеком, совершившим насильственный акт. Вычисление результатов формы самоотчета происходит посредством экспертной оценки, где исследователь присуждает итоговый общий балл по методике (0, 1, 2, 3), исходя из заведомо установленных описаний каждой из категорий. В рамках этого исследования категории тяжести сексуального насилия определяются в соответствии с трехуровневым критерием Russell (Russell, 1983): «О» - отсутствие опыта переживания сексуального насилия «1» - легкая степень. Согласно критерию Russell легкая степень сексуального насилия включает в себя неадекватные возрасту и/или родству поцелуи и объятия. «2» - средняя степень. Данная степень включает все действия, заключающиеся в прямой стимуляции агрессором половых органов и заднего прохода несовершеннолетнего. Сюда также относится единичный опыт совершенного или незавершенного полового акта. «3» - тяжелая степень. К данной категории относят опыт множественных посягательств и все формы орального секса.

Методики, позволяющие описать поведенческие признаки дезадаптации. Формы де-задаптивного поведения, рассматриваемые в данном исследовании, напрямую или косвенно относятся к группе поведенческих проявлений повышенного риска для заражения ВИЧ. Это употребление наркотиков путем инъекций, небезопасное сексуальное поведение, а также такое употребление неинъекционных наркотиков и алкоголя, которое сопряжено с ослаблением степени контроля над поведением. Эта группа также представлена двумя опросниками. Методика для оценки поведения, связанного с употреблением алкоголя и наркотических веществ состоит из инструкции и 32 вопросов с вариантами ответов. Методика для описания и оценки уровня риска сексуального поведения представлена в двух вариантах. Версия опросника для женщин состоит из 35 вопросов. Версия для мужчин состоит из 46 вопросов Разница в количестве вопросов связана с различиями в характере рискованного сексуального поведения у мужчин и женщин. Степень выраженности рискованного поведения оценивалась посредством применения экспертной оценки, исходя из данных научной литературы, посвященной проблемам ВИЧ/СПИДа (Рахманова, 2000, Покровский, 2003, Kalichman, 1998). Вычисление результатов формы самоотчета происходит посредством экспертной оценки, где исследователь присуждает итоговый общий балл по методике (1, 2, 3, 4), исходя из заведомо установленных описаний каждой из категорий.

Методики, направленные на исследование субъективной картины будущего: 1 Методика изучения временной перспективы Зимбардо. Методика была разработана американским психологом Ф Зимбардо (Zimbardo, 1999). Опросник предназначен для исследования субъективной картины времени индивида и состоит из 56 утверждений Опросник состоит из пяти шкал, каждая из которых направлена на оценку преобладания у респондента различных временных ориентации: Прошлое Негативное, Настоящее Гедонистическое, Будущее, Прошлое Позитивное, Настоящее Фаталистическое

2. Шкала безнадежности Бека. Шкала безнадежности Бека состоит из 20 утверждений. При разработке шкалы авторы следовали концепции, в рамках которой безнадежность рассматривается как система когнитивных схем, общим признаком для которых является негативная окраска ожиданий относительно ближайшего и отдален-

ного будущего. Шкала Безнадежности Бека измеряет выраженность негативного отношения субъекта к собственному будущему.

3. Шкала ожидаемой продолжительности жизни DuRant. Данная шкала была впервые использована американским исследователем R.DuRant в 1994 году в рамках исследования отношения между опытом виктимизации в детском возрасте и агрессивным поведением подростков С помощью данной шкалы респонденту предлагается оценить степень своей уверенности в возможности прожить еще десять лет. Шкала была разработана для измерения субъективной оценки продолжительности собственной жизни, то есть, фактически, продолжительности субъективной картины будущего индивида.

4. Шкала оценки протяженности субъективной картины будущего Alvos. Методики, использующие перечни значимых жизненных событий для оценки субъективной картины будущего, применяются в области изучения субъективной временной перспективы, начиная с 1950х годов. В данном исследовании за основу принята авторская модификация L. Alvos, предложенная этим исследователем в 1993 году. Методика направлена на оценку протяженности субъективной картины будущего и представляет собой упрощенный вариант каузометрической методики (Головаха, 1984). Обследуемым предлагается список из десяти значимых событий, которые происходят в жизни большинства людей, как позитивных, так и негативных. Обследуемые должны назвать возраст, в котором они считают, это событие может с ними произойти. Чем больше средний возраст по сумме событий, тем продолжительнее субъективная картина будущего респондента. Средний возраст вычисляется исходя из количества событий, для которых обследованный указал возраст.

5. Методика «Линия жизни». Участнику исследования предлагается изображение стрелы, направленной вправо, и дается следующая инструкция: «Пожалуйста, представьте, что эта линия - линия Вашей жизни. Слева - начало, а справа - конец. Отметьте то место, где, по Вашему мнению, Вы находитесь сейчас» Предполагается что, чем ближе к правой стороне находится отметка, тем короче его субъективная перспектива будущего. Методики, подобные «Линии жизни» достаточно часто используются в практике психологического консультирования для получения дополнительной информации об особенностях субъективной картины времени индивида (Gulina, 2005). Для того чтобы получить цифровое выражение результата проведения методики, отмеряется расстояние в сантиметрах от левого конца линии. Количество полных сантиметров до отметки респондента и является присуждаемым баллом по методике Таким образом, чем больше баллов получает участник исследования по данной методике, тем короче его субъективная жизненная перспектива

6 Опросник социально-биографических характеристик, призванный собрать об испытуемом следующую информацию: пол, возраст, образование, занятость, уровень дохода, воспитание в семье или в детском доме, наличие опыта бездомности

В соответствии с нуждами данного диссертационного исследования была осуществлена апробация, адаптация и валидизация методик исследования субъективной картины будущего. В выборку для исследования психометрических свойств методик вошли студенты Российского Государственного Педагогического Университета им. А.И. Герцена, Санкт-Петербургского Государственного Университета Путей Сооб-

щения, Академии культуры и искусств. Количество участников исследования составило 90 человек (средний возраст участников исследования 20, 2 года). Надежность оценивалась по методу повторного тестирования. Мерой надежности выступал коэффициент Ч.Спирмена. Все методики, направленные на исследование субъективной картины времени могут быть признаны надежными, так как полученные коэффициенты надежности их показателей находятся в пределах 1у=0,60~=~ 1,0. Следующим этапом психометрического исследования было изучение валидности используемых методик. В нашей работе мы определяли конструктную валидность используемых тестов. С этой целью нами были отобраны адаптированные в нашей стране методики: анкета «Прогноз», направленная на изучение уровня нервно-психической неустойчивости (Зюбан, 1990); опросник депрессивности Бека (BDI), направленный на выявление у респондента выраженности депрессивной симптоматики (Тарабри-на, 2001). Для ряда показателей, выявлена обоснованность прогноза исследуемых характеристик субъективного восприятия и переживания времени. Данные об адаптации, апробации и валидизации методик представлены в четвертом параграфе второй главы. Пятый параграф второй главы содержит описание методов статистической обработки результатов. Основными методами обработки были анализ достоверности различий, корреляционный, факторный и дисперсионный анализ (Манеров, 2004; Наследов, 2001). В целях определения статистической достоверности различий в средних показателях, характеризующих субъективную картину времени и выраженность дезадаптивных проявлений у обследованных с различным опытом переживания насилия использовался t-критерий Стьюдента для независимых выборок. Следующим этапом математико-статистической обработки выступает использование процедур корреляционного, факторного и дисперсионного анализа. Корреляционный анализ использовался для изучения взаимосвязей между показателями. Для определения статистически значимых связей между переменными применялся коэффициент линейной корреляции К Пирсона. Факторный анализ использовался для моделирования диагностических конструктов, которые представляют собой группы наиболее тесно взаимосвязанных между собой признаков, вошедших в состав эмпирического фактора. В нашей работе была использована R-техника факторного анализа, которая описывает наиболее общие закономерности показателей измеренных для данной выборки в ходе факторизации по признакам. Дисперсионный анализ (ANOVA) использовался для изучения относительного влияния факторов семейной депривации и переживания насилия на сокращение субъективной картины будущего. Уровни значимости, рассмотренные в исследовании, составили Р = 0,05; 0,01; 0,001.

Третья глава включает описание и анализ результатов проведенного исследования.

Изучение особенностей поведенческого опыта и характеристик субъективной картины времени у молодых взрослых.

Анализ результатов опроса 310 участников исследования показал следующее У 25,2% обследованных имеется опыт бездомности. Опыт бездомности чуть более распространен среди подгруппы участников исследования, воспитывавшихся в детском доме. Тем не менее, среди участников исследования, воспитывавшихся в семье, опыт пребывания «на улице» также встречается, что может говорить как о не-

дооценке обществом глубины кризисов подросткового возраста, так и о распространенности неподобающих условий семейного воспи гания.

Для всей обследованной выборки в целом характерен достаточно высокий уровень выраженности дезадаптивного поведения. Так, опыт употребления алкоголя есть у 94% участников исследования. При этом 20% участников исследования за последние три месяца употребляли алкоголь один раз в неделю и чаще. Опыт упофеб-ления неинъекционных наркотиков (курение марихуаны, употребление таблеток, вдыхание токсических паров) имеется у 45,8% участников исследования. Опьп употребления наркотиков путем инъекций имеется у 12,8% обследованных. Из числа обследованных, имеющих опыт употребления наркотиков путем инъекций, 4,8% демонстрирует наименьшую степень рискованного поведения, 1,9% демонстрирую! среднюю степень риска и 6,1% демонстрируют крайнюю степень рискованного поведения. Среди опрошенных активную половую жизнь ведет 67,74% участников исследования (74% юношей и 61, 87% девушек). Из общего числа участников исследования низкий уровень рискованного поведения в сексуальной жизни демоне фи-рует 19,4%, средний - 23,2% и высокий - 25,2%.

Согласно полученным данным, только 11,9% обследованных не испытывали той или иной формы физического насилия до достижения 18 лет. При этом среди выпускников детских домов, людей, не имеющих опыта негативного физического воздействия, значительно меньше (8,7% по сравнению с 16, 1%, воспитывавшихся в семье). Таким образом, большинство обследованных в детстве и подростковом возрасте испытывали негативные физические воздействия со стороны значимых взрослых.

Из общего числа участников исследования 79% не переживали сексуального насилия, 13,5% переживали насилие в форме неприемлемого прикосновения (inappropriate touching), 4,2% перенесли насильственный половой акт или попытку такою акта, 3,2% переживали множественные эпизоды сексуальною насилия в форме завершенного полового акта или его попытки. При разделении выборки по половому признаку было обнаружено, что 11,4% юношей и 30% девушек имеют опьп переживания сексуального насилия При этом лишь 2,7% юношей сообщили о том, что переживали насильственный половой акт, в то время как среди девушек этот процент достигает 11,9%. Эти данные, как в том, что касается распространенности опыта насилия, так и в том, что касается тендерных различий, вполне соответствуют данным международных исследований (Finkelhor, 1986). Необходимо отдельно отметить, что выпускники детских домов чаще сообщали о наличии опыта переживания сексуального насилия (23,7% против 17,5%).

Изучение средних различий в характеристиках субъективной картины времени в зависимости от пола и опыта семейной депривации.

При разделении выборки по половому признаку в отношении характеристик субъективной картины времени были получены следующие результаты. Было обнаружено, что у девушек субъективная картина времени чаще обладает такими Hei а-тивными признаками как негативное восприятие собственного прошлого, выраженность гедонистического и фаталистического восприятия насюящего, сокращение протяженности субъективной картины будущего Иными словами, у девушек более выражены характеристики субъективной картины времени, ассоциируемые с риско-

ванным поведением, личностной дезадаптацией и некоторыми психическими расстройствами. Возможно, отмечаемые особенности связаны с различиями в социализации мальчиков и девочек.

Для участников исследования, выросших в условиях семейной депривации (в условиях детского дома), характерно восприятие собственного прошлого как отрицательного опыта. Фаталистическое восприятие субъективного настоящего и большая выраженность чувства безнадежности также более характерно для воспитанников детских домов. Выраженность фаталистического взгляда на настоящее тесно связана с сокращением протяженности субъективной картины будущего. На что в данной подгруппе указывает выраженность субъективного чувства безнадежности, меньшая уверенность в возможности прожить еще десять лет, более раннее ожидаемое время смерти. Это указывает на то, что воспитание в условиях семейной депривации, способствует сокращению протяженности субъективной картины будущего, что в свою очередь может способствовать развитию психической дезадаптации. Изучение средних различий в субъективной картине времени и дезадаптивном поведении в зависимости от наличия опыта насилия.

В целях сравнения групп обследованных с различным опытом в том, что касается переживания физического и сексуального насилия в детском возрасте, было проведено сопоставление средних значений параметров субъективной картины времени и характеристик дезадаптивного поведения в следующих подгруппах обследованных:

1. физическое насилие (ЭГ) - нет такого опыта (КГ)

2. сексуальное насилие (ЭГ) - нет такого опыта (КГ)

3. физическое и сексуальное насилие (ЭГ) - нет такого опыта (КГ)

4. физическое и сексуальное насилие (ЭГ) - физическое насилие (КГ)

На этапе статистического анализа различия средних значений были обнаружены значимые различия между подгруппами обследованных, переживавших физическое и/или сексуальное насилие, и подгруппами, не имеющими подобного опыта, по ряду характеристик выраженности дезадаптивного поведения, а также в отношении особенностей субъективной картины времени.

Изучение взаимосвязи между опытом физического или сексуального насилия, характеристиками субъективной картины времени и поведенческими проявлениями дезадаптации.

Корреляционный анализ проводился по всей выборке, а так же отдельно для группы участников исследования, переживавших физическое насилие и отдельно для группы обследованных, переживших сексуальное насилие. В результате было установлено, что между опытом переживания насилия в детстве, сокращением субъективной картины будущего и развитием рискованного поведения как проявления дезадаптации существуют значимые взаимосвязи.

По всей выборке обследованных были обнаружены взаимосвязи между полом, возрастом участников исследования и характером дезадаптивных проявлений Воспитание в условиях семейной депривации оказалось связано с отрицательным отношением к собственному прошлому, выраженным фатализмом и безнадежным отношением к субъективному будущему. Наличие такого негативного детского опыта как опыт бездомности демонстрирует связь с сокращением субъективной картины будущего и такими проявлениями дезадаптации как употребления инъекционных и

неинъекционных наркотиков, употреблением алкоголя, сопряженное с потерей контроля над поведением и рискованное сексуальное поведение.

Обнаружены взаимосвязи между различными компонентами субъективной картины времени: между выраженностью представления о своем прошлом как о негативном, выраженностью гедонистической и фаталистической ориентации на настоящее, а также субъективным чувством безнадежности. При этом большая ориентация на субъективное будущее взаимосвязана с позитивным восприятием личного прошлого и снижением чувства безнадежности. Позитивное восприятие личного прошлого повышает уверенность в возможности прожить еще десять лет, что указывает на наличие взаимосвязи между характером восприятия личного прошлого и протяженностью субъективной картины будущего. Чувство безнадежности положительно связано с негативным восприятием собственного прошлого, выраженностью фаталистического отношения к настоящему, а также отрицательно коррелирует с фактом воспитания в семье, выраженностью ориентации на будущее, позитивным отношением к прошлому, уверенностью в возможности прожить еще десять лет и ожидаемым временем смерти Необходимо отметить, что определенные характеристики субъективной картины времени, и, прежде всего сокращение субъективной картины будущего, связаны с выраженностью дезадаптивного поведения. Таким образом, можно говорить о том, что ббльшая протяженность жизненной перспективы связана с меньшей выраженностью рискованного, дезадаптивного поведения.

Употребление наркотиков путем инъекций сочетается также и с другими формами дезадаптивного поведения. Возможно, это говорит о том, что проявления дезадаптации затрагивают всю личность в целом и не остаются изолированными для какой-то отдельной области.

Возраст начала половой жизни коррелирует с биологическим возрастом, что говорит о том, что более старшие обследованные начали половую жизнь позже, что подтверждает данные о том, что возраст вступления в сексуальную жизнь становится все более ранним. Сексуальное поведение высокой степени риска более свойственно обследованным старшего возраста, что можно объяснить тем, что с возрастом сексуальная активность молодых людей возрастает.

Среди обследованных, переживавших физическое насилие, больше выпускников детских домов и молодых людей с опытом безнадзорности. В том, что касается субъективной картины времени, то людям, переживавшим физическое насилие, свойственно негативное отношение к собственному прошлому, гедонистическое и фаталистическое отношение к настоящему, а также выражено чувство безнадежности, отражающее отрицательное отношение к собственному будущему. Обследованные, переживавшие физическое насилие, чаще употребляют наркогики путем инъекций, злоупотребляют алкоголем, демонстрируют сексуальное поведение высокой степени риска, что может говорить о наличии взаимосвязи между опытом насилия в детстве и дезадаптацией. Опыт переживания физического насилия часто коррелирует также и с наличием опыта сексуального насилия в детстве и подростковом возрасте, что вполне объяснимо, так как разные формы насилия по отношению к ребенку, как правило, встречаются в сочетании.

О переживании сексуального насилия в детском и подростковом возрасте чаще сообщают девушки, что соответствует данным международных исследований

(ПпкеШог, 1986). Обследованные, переживавшие сексуальное насилие, чаще демонстрируют сексуальное поведение высокой степени риска. Это может быть связано с тем, что у людей, переживавших сексуальное насилие, в результате так называемой травматической сексуализации зачастую развивается искаженное представление о близости, что, в свою очередь, приводит к компульсивной сексуальной активности, другим формам небезопасного сексуального поведения и виктимизации (Впеге, 1989, \УЫ«шге, 1999, Мамайчук, 2002).

Изучение данных корреляционного анализа в подгруппах обследованных, переживавших физическое или сексуальное насилие, показал, что характер взаимосвязей остается схожим. Таким образом, корреляционный анализ показал наличие взаимосвязей между опытом физического или сексуального насилия пережитого в детстве, сокращением субъективной картины будущего и развитием дезадаптивного поведения.

Изучение факторной структуры.

Процедура проводилась отдельно для подгрупп обследованных, переживавших физическое и сексуальное насилие и не имеющих подобного опыта

Для подгруппы обследованных, переживших физическое насилие, было выделено три структурных компонента. Первый фактор назван нами «Протяженность временной перспективы» Наибольшую нагрузку в этом факторе имеют такие показатели как риск, связанный с употреблением наркотиков путем инъекций, и субъективная оценка вероятности жизни через десять лет или, иными словами, уверенность в возможности прожить еще десять лет. Интересно, что показатель, также обладающий значительной нагрузкой в данном факторе, не имеет непосредственного отношения к употреблению психоактивных веществ, но характеризует протяженность субъективной картины будущего Возможно, это указывает на то, что негативные изменения субъективной картины будущего играют значительную роль в развитии поведенческой дезадаптации. Второй фактор получил название «Дезадап-тивиое поведение в сфере сексуальных отношений». В рамках данного структурного компонента наибольшей нагрузкой обладает такой показатель как сексуальное поведение высокой степени риска, с которым тесно связан другой, вошедший в данный фактор, показатель - возраст начала половой жизни. При этом третьим показателем выступает употребление и риск при употреблении наркотиков путем инъекций Полученный результат указывает на то, что для людей, переживавших физическое насилие в детстве, дезадаптивное поведение в сфере сексуальных отношений в той или иной степени связано с другими проявлениями дезадаптации, в частности с употреблением психоактивных веществ. Третий фактор. «Субъективная картина будущего», указывает на особенности взаимосвязей внутри субъективной картины времени у обследованных, переживавших физическое насилие В данном случае наибольшей нагрузкой обладают такие показатели как отрицательное восприятие собственного прошлого и фаталистическое восприятие настоящего. Возможно, именно эти характеристики определяют специфику субъективной картины времени у людей, переживавших физическое насилие, и опосредуют взаимосвязи между другими ее компонентами.

Для подгруппы участников, не переживавших физического насилия, первый фактор из трех получил название «Дезадаптивное поведение в сфере сексуальных

отношений, связанное с употреблением алкоголя». В рамках данного структурного компонента наибольшей нагрузкой обладает такой показатель как сексуальное поведение высокой степени риска. Помимо этого показатель в состав фактора вошли такие показатели как возраст начала половой жизни и частота употребления алкоголя. Интересно, что в отличие от группы обследованных, переживавших физическое насилие, в контрольной группе дезадаптивное поведение в сфере сексуальных отношений оказывается связанным не с употреблением наркотиков, а с употреблением алкоголя. Таким образом, дезадаптивное поведение в сфере сексуальных отношений сопряжено с проявлениями дезадаптации в других сферах, но в группе людей, не переживавших физического насилия, эти проявления более социально приемлемы и менее «рискованны» для индивида. Второй фактор называется «Сокращение жизненной перспективы». Наибольшей нагрузкой в данном случае обладают такие показатели как наличие «рискованного» партнера и риск, связанный с употреблением наркотиков путем инъекций. Третьим показателем, вошедшим в данный фактор, является показатель «сокращение субъективной перспективы будущего». Интересно, что в данном случае наибольшая нагрузка принадлежит наличию «рискованного» партнера, что можно интерпретировать следующим образом. Если в группе людей, переживавших физическое насилие, большее значение в данном факторе приобретает сам факт употребления наркотиков и сопряженный с ним риск, и можно предположить, что «рискованный» партнер возникает вследствие самостоятельного употребления наркотиков, то в контрольной группе возможно употребление наркотиков вторично по отношению к наличию «рискованного» партнера. Также интересно то, что в контрольной группе роль показателя, связанного с протяженностью субъективной картины будущего, существенно менее выражена, чем в экспериментальной группе, т.е. возможно в данном случае он не играет определяющей роли в развитии дезадаптивных форм поведения. Третий фактор получил название «Субъекшвная картина времени» и включает в свой состав такие показатели как негативное восприятие прошлого, фаталистическое видение настоящего и чувство безнадежности. Все эти показатели вошли в данный фактор с отрицательным знаком, т.е. субъективной картине времени в группе обследованных, не переживавших физического насилия, не свойственны такие черты. Это может косвенно указывать на то, что у людей, не переживавших физического насилия, выраженность ориентации на будущее и протяженность субъективной картины будущего больше.

Для подгруппы обследованных, переживавших сексуальное насилие, было выделено четыре структурных компонента. Первый фактор получил название «Сокращение субъективной жизненной перспективы и дезадаптация» и включает в себя семь показателей. Наибольшей нагрузкой обладают следующие из них: риск, связанный с употреблением наркотиков путем инъекций, «рискованный» партнер и сексуальное поведение высокой степени риска, соответственно. Все эти показатели указывают на различные аспекты дезадаптации личности. В состав данного фактора входят два показателя, относящиеся к свойствам субъективной картины будущего. Оба этих показателя представлены с отрицательным знаком, т.е. как меньшая уверенность в возможности прожить еще десять лет и меньший возраст названный для значимых событий. Возможно, это говорит о том, что среди людей, переживавших сексуальное насилие, сокращение субъективной картины будущего тесно связано с

широким спектром дезадаптивных проявлений. Второй фактор получил название «Субъективное восприятие прошлого и связанная с ним дезадаптация». Наибольшую нагрузку в данном факторе получили такие показатели как употребление алкоголя, сопряженное с потерей контроля над поведением, и сексуальное поведение высокой степени риска. Интересно то, что в тесной связи со всеми этими показателями находится показатель негативного восприятия прошлого. Вероятно, это указывает на то, что негативное восприятие собственного прошлого связано с развитием дезадаптивного поведения у людей, переживавших сексуальное насилие со стороны значимых взрослых. Третий фактор носит название «Субъективная картина времени» и включает такие показатели как гедонистическое настоящее, ориентация на будущее и опыт физического насилия. Наибольшей нагрузкой обладает показатель «опыт физического насилия». Два компонента, связанные с субъективной картиной времени и представленные в этом факторе, находятся в обратной зависимости по отношению друг к другу. Возможно, такое сочетание показателей говорит о том, что сочетание разных форм насилия имеет особенно выраженное влияние на параметры субъективной картины времени, в особенности на субъективную картину будущего Четвертый фактор. «Субъективное сокращение перспективы будущего», указывает на связь между сокращением субъективной жизненной перспективы и количеством сексуальных партнеров за всю жизнь и за последние шесть месяцев, что может служить косвенным индикатором дезадаптации в сексуальной сфере.

В подгруппе обследованных, не переживавших сексуальное насилие, первый фактор получил название «Дезадаптивное поведение связанное с употреблением наркотиков». Наибольшей нагрузкой в данном факторе обладают такие показатели как риск, связанный с употреблением наркотиков путем инъекций, а также отношения с так называемым «рискованным» партнером. Эти два показателя тесно связаны между собой. Интересно, что в этом факторе представлены исключительно показатели, характеризующие одну из областей дезадаптации. Наибольшей нагрузкой в данном факторе обладают такие показатели как употребление и риск, связанный с употреблением наркотиков путем инъекций, а также отношения с «рискованным» партнером. Эти два показателя связаны между собой, т.к. сексуальные партнеры часто ведут сходный образ жизни и употребляют наркотики совместно. Употребление неинъекционных наркотиков также тесно сопряжено с другими формами дезадаптивного поведения, связанного с употреблением наркотических веществ. Второй фактор - «Дезадаптивное поведение в сфере сексуальных отношений». В рамках данного фактора наибольшей нагрузкой обладают такие показатели как сексуальное поведение высокой степени риска и тесно связанный с ним показатель - возраст начала половой жизни. Третьим показателем, вошедшим в состав данного фактора, стал возраст. Очевидно, в группе обследованных, не подвергавшихся сексуальному насилию, сексуальное поведение тем более дезадаптивно, чем младше возраст респондента. Третий фактор. «Субъективная картина времени», содержит показатели, характеризующие субъективную картину времени. Это негативное прошлое, фаталистическое настоящее и чувство безнадежности. Нагрузка показателей примерно одинаковая с небольшим преобладанием негативного прошлого. Возможно, сочетание этих показателей характеризует особенности субъективной картины времени у людей, не переживавших сексуальное насилие.

В качестве завершающего этапа процедуры факторного анализа было предпринято сравнение структурных компонентов в выборках людей, переживавших в детстве и подростковом возрасте обе формы насилия и людей, не переживавших насилия.

В подгруппе обследованных, переживавших обе формы насилия, первый структурный компонент получил название «Сокращение жизненной перспективы и дезадаптация». Наибольшей нагрузкой обладают такие показатели как употребление и риск, связанный с употреблением наркотиков путем инъекций, отношения с «рис кованным» партнером, опыт насилия со стороны сверстника и частота употребления алкоголя. При этом в данный фактор включены два показателя, связанных с особенностями субъективной картины времени: снижение уверенности в возможности прожить еще десять лет и сокращение субъективной перспективы будущего. Таким образом, в группе обследованных, переживавших обе формы насилия, отмечается тесная взаимосвязь между разнообразными проявлениями дезадаптации и сокращением протяженности субъективной картины будущего. Второй фактор, «Социально-психологические факторы, способствующие адаптации», включает в себя такие показатели как уровень образования, занятость, ориентация на будущее, восприятие и переживание прошлого как позитивное. Наибольшей нагрузкой обладают такие показатели как уровень образования и ориентация на будущее. Содержание данного фактора указывает на то, что выраженность ориентации на будущее оказывает положительное влияние на способность индивида к успешной адаптации в социуме. То, что этот фактор представлен в группе людей, переживавших обе формы насилия, интересно, т к это может указывать на то, что даже при наличии тяжелого детского опыта сохранность субъективной картины будущего оказывает защитное воздействие и способствует успешной адаптации. Третий структурный компонент получил название «Субъективная картина времени». Наибольшей нагрузкой в данном факторе обладают показатели «фаталистическое настоящее» и «укороченная субъективная перспектива будущего». Таким образом, субъективная картина времени у людей, переживавших сочетанные формы насилия, характеризуется доминированием дезадаптивных временных ориентаций.

И, наконец, три структурных компонента, выделенных для подгруппы участников не испытывавших насилия, представлены следующим образом. Первый фактор называется «Дезадаптивное поведение, связанное с употреблением наркотиков» Наибольшей нагрузкой обладает показатель - сексуальное поведение высокой степени риска. Поскольку именно этот показатель является системообразующим, можно предположить, что у людей, не переживавших насилие, в структуре дезадаптив-ного поведения доминирующими являются менее рискованные и не запрещенные обществом формы поведения. Второй структурный компонент. «Дезадаптивное поведение в сфере сексуальных отношений» включает несколько компонентов, получивших примерно одинаковую нагрузку. При этом часть показателей представляют собой индикаторы дезадаптации в сексуальном поведении, а часть указывает на сокращение протяженности субъективной картины будущего. Возможно, это говорит о том, что независимо от наличия у индивида опыта переживания физического или сексуального насилия, сохраняется взаимосвязь между сокращением субъективной картины будущего и дезадаптацией. Третий фактор получил название «Субьектив-ная картина времени» и состоит из трех показателей- «фаталистическое настоящее»,

«гедонистическое настоящее» и «прошлое негативное». Необходимо отметить, что такое сочетание характеристик субъективной картины времени встречается и в других подгруппах. Возможно, это некая особенность, характерная для этой выборки в целом в силу возраста и/или социально-экономического статуса участников исследования. То, что этот факюр присутствует во всех подгруппах обследованных, может говорить о том, что субъективное время является значимым компонентом психического мира человека, его субъективной картины мира.

Изучение относительного влияния факторов семейной депривацин и переживания насилия на сокращение субъективной картины будущего.

Представляет значительный интерес вопрос о том, оказывает ли опыт переживания насилия независимое влияние на изменение субъективной картины будущего, или же большее значение будут играть другие, более общие, факторы неблагополучия в детском и подростковом возрасте (например, опыт бездомности, семейная де-привация и т.д.). Для выявления независимого влияния фактора социальной депри-вации (воспитание в детском доме) на параметры субъективной картины будущего у молодых взрослых мы использовали процедуру дисперсионного анализа (АЖ)УА), которая предполагает анализ компонентов дисперсии изучаемого признака. На основании проведенного анализа можно заключить, что опыт переживания сексуального насилия оказывает независимое от другого негативного детского опыта влияние на параметры субъективной картины будущего. В тоже время, субъективная картина будущего у молодых взрослых, переживших физическое насилие, может быть опосредована данной спецификой их жизненного опыта

Обсуждение результатов

Результаты исследования позволяют говорить о том, что между переживанием в детстве и подростковом возрасте физического и/или сексуального насилия, изменением некоторых параметров субъективной картины времени и развитием дезадаптации, проявляющейся в небезопасном, рискованном поведении, существуют определенные взаимосвязи.

Для всей обследованной выборки в целом характерен достаточно высокий уровень выраженности дезадаптивного поведения (употребление психоактивных веществ, небезопасное сексуальное поведение). Полученные данные должны еще раз обратить внимание специалистов на эмоциональное состояние и поведенческие особенности молодых людей старшего подросткового и юношеского возраста с целью разработки наиболее адекватных психотерапевтических вмешательств и программ профилактики негативных последствий рискованного поведения. При этом особое внимание необходимо уделять проблеме адаптации к самостоятельной жизни воспитанников детских домов.

Полученные данные о распространенности в данной выборке опыта сексуального насилия соответствуют данным, приводимым зарубежными специалистами в облас-1и профилактики насилия над детьми. Так, БЛпкеШог, проведя метаанализ разных исследований распространенности сексуального насилия над детьми, делает вывод, что около 20 - 30% женщин и 10 - 15% процентов мужчин переживают опыт сексуального насилия до 18 лет. Такое соответствие данных подтверждает мнение многих отечественных специалистов, что распространенность насилия над детьми в нашем

обществе не отличается значительно от уровня распространенности этого явления в других странах.

Необходимо также обратить особое внимание на крайне высокий процент участников исследования, сообщивших о переживании физического насилия (88,8%). Полученные данные говорят о том, что абсолютное большинство участников исследования испытывали в своем детстве и подростковом возрасте негативные физические воздействия со стороны значимых взрослых. Из научной литературы мы знаем, что подобный детский опыт, стиль родительского воспитания, сопряженный с применением силы, приводит к формированию у ребенка негативного образа «Я», развитию агрессивности и т.д.

В отношении характеристик субъективной картины времени были обнаружены следующие различия в зависимости от пола и опыта семейной депривации. Было обнаружено, что девушки чаще, чем юноши, оказываются неспособны предвидеть и взвешивать будущие последствия, им сложнее принести что-то в жертву в настоящем, чтобы получить вознаграждение в будущем. Они также чаще демонстрируют беспомощное и безнадежное отношение к своему будущему и к жизни в целом. У девушек более выражены характеристики субъективной картины времени, ассоциируемые с рискованным поведением, личностной дезадаптацией и некоторыми психическими расстройствами (депрессия, расстройства тревоги и т.д).

Участники исследования, выросшие в условиях семейной депривации, демонстрируют меньшую протяженность субъективной картины будущего, чем участники исследования, воспитывавшиеся в семье. У них также более выражены другие параметры субъективной картины времени, ассоциируемые с дезадаптивным поведением Это может указывать на то, что такой отрицательный детский опыт как воспитание в условиях семейной депривации, способствует сокращению протяженности субъективной картины будущего, что, в свою очередь, связано с развитием психической дезадаптации в дальнейшем.

На этапе статистического анализа различия средних значений были обнаружены значимые различия между подгруппами обследованных, переживавших физическое и/или сексуальное насилие, и подгруппами, не имеющими подобного опыта, по ряду характеристик выраженное!и дезадаптивного поведения, а также в отношении особенностей субъективной картины времени. Дальнейший корреляционный анализ в целом по выборке показал наличие взаимосвязи между опытом переживания физического и/или сексуального насилия, сокращением субъективной картины будущего, некоторыми другими дисфункциональными особенностями субъективной картины времени и многочисленными проявлениями дезадаптации, как, например, употребление инъекционных и неинъекционных наркотиков, употребление алкоголя (в том числе сопряженное с ослаблением контроля над поведением), небезопасное сексуальное поведение. Дополнительно проведенный корреляционный анализ отдельно для подгрупп обследованных, переживших физическое, сексуальное и обе формы насилия, продемонстрировал, что корреляционные связи в этих подгруппах схожи по характеру и направленности. В целом это может подтверждать концепцию Bríere о том, что последствия различных форм насилия имеют больше общих, чем различных черт, так как центральным травмирующим компонентом при всех формах насилия является эмоциональное (психологическое) насилие (Briere, 1992). Тем не менее,

обнаруживается и некоторая специфичность последствий различных форм насилия. Так, например, опыт переживания сексуального насилия оказывается наиболее тесно связан с развитием во взрослом возрасте сексуального поведения высокой степени риска.

Необходимо обратить внимание на то, что разные формы насилия часто встречаются в сочетании. Таким образом, переживание ребенком, например, физического насилия повышает вероятность того, что, оставаясь в том же окружении, он может подвергнуться также и сексуальному насилию. Эту информацию необходимо учитывать специалистам, работающим с детьми, при проведении диагностики семейной ситуации и степени риска для ребенка.

Выявлено, что различные формы дезадаптивного поведения, как правило, также встречаются в сочетании. Это может говорить о том, что психическая дезадаптация вследствие насилия затрагивает всю личность в целом, а не только отдельные области функционирования.

Возникает закономерный вопрос о влиянии на изменение особенностей субъективной картины будущего и дальнейшей дезадаптации не только опыта насилия per se, но и другого негативного детского опыта В отношении вклада опыта бездомности в развитие вышеуказанных нарушений представляет интерес тот факт, что в подгруппе обследованных, переживших сексуальное насилие, сохранялась значимая взаимосвязь между опытом бездомности, снижением ориентации на будущее и выраженностью проявлений дезадаптации. Возможно, это указывает на то, что наличие такого негативного детского опыта как бездомность, вносит свой собственный, «отдельный» вклад в изменение параметров субъективной картины будущего и дальнейшее развитие дезадаптации. Процедура дисперсионного анализа продемонстрировала, что в группе участников исследования, переживших физическое насилие, опыт воспитания в детском доме изменяет такой параметр как протяженность субъективной жизненной перспективы. В экспериментальной группе молодых взрослых, переживших сексуальное насилие, такого влияния не выявлено, что позволяет нам заключить, что опыт переживания сексуального насилия оказывает независимое от другого негативного детского опыта влияние на параметры субъективной картины будущего. В тоже время, субъективная картина будущего молодых взрослых, переживших физическое насилие, может быть опосредована различными условиями их жизненного опыта.

В отношении характеристик субъективной картины времени было обнаружено наличие взаимосвязей между отдельными ее параметрами. Сокращение субъективной картины будущего, снижение ориентации на будущее оказалось устойчиво взаимосвязано с возрастанием выраженности гедонистического и фаталистического виденья субъективного настоящего, ростом субъективного чувства безнадежности и восприятием личного прошлого как негативного. Таким образом, можно говорить о наличии специфической структуры индивидуальной временной перспективы, субъективной картины времени человека, которая является единым, целостным конструктом, представляющим большое значение для психического функционирования человека.

Полученные в результате обработки данных результаты позволяют сделать следующие выводы:

1. В рамках исследования было установлено, что 11,4% юношей и 30% девушек переживали сексуальное насилие до достижения 18 лет и 88,8% участников исследования испытывали негативные физические воздействия со стороны родителей или других взрослых, ответственных за их воспитание. Полученные данные подчеркивают значимость проблемы насилия над детьми в современном российском обществе.

2. Переживание физического и/или сексуального насилия в детстве приводит к негативным изменениям субъективной картины времени, что проявляется в сокращении субъективной картины будущего, развитии негативного восприятия собственного прошлого, доминированию гедонистического и фаталистического восприятия настоящего, выраженном чувстве безнадежности. При этом, сокращение субъективной картины будущего оказывает влияние на развитие у молодых взрослых, переживавших насилие в детском и подростковом возрасте, таких форм дезадаптивного поведения как употребление и злоупотребление алкоголем, употребление инъекционных и неинъекционных наркотиков и сексуальное поведение высокой степени риска заражения ВИЧ.

3. Обнаружено наличие тендерных различий в характеристиках субъективной картины времени. У девушек субъективная картина времени чаще обладает такими негативными особенностями как негативное восприятие собственного прошлого, выраженность гедонистического и фаталистического восприятия настоящего, сокращение протяженности субъективной картины будущего.

4. Такой отрицательный детский опыт как воспитание в условиях семейной де-привации способствует сокращению протяженности субъективной картины будущего, что, в свою очередь, связано с развитием психической дезадаптации в дальнейшем.

5. Психологические последствия физического и сексуального насилия имеют больше общих, чем различных черт. Люди, переживавшие любую из форм насилия, демонстрируют сокращение субъективной картины будущего, дезадап-тивное восприятие прошлого и настоящего, а также чаще страдают от таких проявлений психической дезадаптации как употребление наркотиков, алкоголя, небезопасное сексуальное поведение.

6. Переживание сексуального насилия в детстве и подростковом возрасте оказывает независимое от другого негативного детского опыта негативное влияние на параметры субъективной картины будущего. В тоже время, субъективная картина будущего молодых взрослых, переживших физическое насилие, опосредована спецификой их жизненного опыта (например, опыт бездомности, семейной депривации).

7. Выявлено наличие специфической структуры субъективной картины времени, т.е. тесных и устойчивых взаимосвязей между различными ее параметрами. Таким образом, можно предположить, что субъективная картина времени является единым, целостным конструктом, представляющим большое значение для психического функционирования человека.

Список работ, опубликованных по теме диссертации:

1. Боголюбова О.Н. Психологические последствия насилия перенесённого в семье //Сборник тезисов научно-практической студенческой конференции «Психология XXI века», Санкт-Петербург, 1998, стр. 75 — 76

2. Gulina M.An., Bogoliubova O.N,, Gulina М.А. Thepsychodynamic approach to the work with street children and abused children // International conference abstract book «European Social Work: building expertise for the 21 Century», Helsinki, 1999, стр. 58.

3. Bogoliubova O.N., Gulina M.An. Teaching Social work psychology at the faculty of psychology of Saint-Petersburg State University. Student's view. II International conference abstract book «European Social Work: building expertise for the 21 Century», Helsinki, 1999, стр. 42.

4. Gulina M.An., Kozlova A.L., Bogoliubova O.N Master degree courses in the social work psychology at the faculty ofpsychology of St-Petersburg State University // International conference abstract book «European Social Work: building expertise for the 21 Century», Helsinki, 1999, стр.57.

5. Гулина M.A., Боголюбова О Н , Чупахина Ю.А., Прямикова Г.С Волонтерская помощь как метод профилактики семейного кризиса //Вестник Балтийской педагогической академии, вып.З, Санкт-Петербург, 1999, с. 48 - 49

6. Гулина М.А., Боголюбова О.Н. Психология социальной работы с детьми, пережившими насилие.// Психология социальной работы./ под редакцией М.А.Гулиной. СПб: «Питер», 2002, стр.181 - 200

7. Боголюбова О.Н. Проблемы насилия над детгми, социального сиротства и безнадзорности Связь этих явлений с рискованным поведением несовершеннолетних II Русский журнал ВИЧ/СПИД и родственные проблемы. Том 6, №1 2002 год. Санкт-Петербург. Тезисы 10 международной конференции «СПИД, рак и родственные проблемы», стр.37

8. Боголюбова О.Н., Исаева A.M. Травматический стресс и поведение совлада-ния у наркопотребителей. II Сборник тезисов научно-практической конференции «Ананьевские Чтения - 2004», Санкт-Петербург, 2004, стр. 7 8

9. Боголюбова О.Н , Бычкова Е Э Отношение общества к проблеме сексуального насилия над детъми./l Сборник тезисов научно-практической конференции «Ананьевские Чтения - 2004», Санкт-Петербург, 2004, стр. 338 - 340

10. Боголюбова О.Н. Дезадаптивное поведение у людей, переживавших насилие в семье в детском и подростковом возрасте // Сборник тезисов конференции с международным участием «Психотерапия в системе медицинских наук в период становления доказательной медицины», Санкт-Петербург, 2006, стр. 115 -116

11. Гулина М.А., Боголюбова О.Н., Бычкова Е.Э. Проблема насилия над детьми с точки зрения взрослых // Сборник тезисов конференции с международным участием «Психотерапия в системе медицинских наук в период становления доказательной медицины», Санкт-Петербург , 2006, стр. 121-122

Подписано в печать 03.04.2006 Формат 60x84 1/1б.Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,6. Тираж 100 экз. Заказ № 294

Отпечатано в ООО «Издательство "ЛЕМА"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru

Содержание диссертации автор научной статьи: кандидата психологических наук, Боголюбова, Ольга Николаевна, 2006 год

Введение

Глава 1.

Сокращение субъективной картины будущего и развитие дезадаптивно-го поведения как последствие переживания насилия в детском возрасте.

§1. Насилие над ребенком: распространенность и психологические последствия.

1.1 История вопроса и формы насилия.

1.2 Распространенность случаев насилия над детьми

1.3 Проблема насилия над детьми в России

1.4 Психологические последствия насилия в семье

1.4.1 Патогенное воздействие насилия

1.4.2 Аналитический и синтетический подходы к пониманию психологических последствий насилия, пережитого в детстве

1.4.3 Психологическое насилие как основа и центральное звено травматизации при всех формах насилия над детьми

1.4.4 Психологиечские последствия насилия, пережитого в детстве

§2. Субъективная картина будущего и психическая деятельность человека.

2.1 Проблема времени в философии и психологии

2.2 Субъективная картина времени

2.3 Субъективная картина будущего человека

2.4 Роль субъективной картины будущего и ее возможные нарушения

§3. Сокращение субъективной картины будущего и дезадаптация у людей, переживших насилие в детстве.

3.1 Сокращение субъективной картины будущего и дезадаптация

3.2 Дезадаптивное поведение и эпидемия ВИЧ/СПИДа

3.3 Сокращение субъективной картины будущего, дезадаптация и риск заражения ВИЧ у людей, переживших насилие в детстве

3.3.1 Насилие в детстве и риск заражения ВИЧ

3.3.2 Психологические факторы, играющие роль опосредующих переменных между опытом переживания насилия и риском заражения ВИЧ

Резюме

Глава 2.

Организация и методы исследования.

2.1 Обоснование методического подхода исследования

2.2 Объект, организация и схема исследования

2.3 Описание методов и методик исследования

2.3.1 Методики, позволяющие зафиксировать и оценить опыт переживания физического и сексуального насилия

2.3.2 Методики описания и оценки дезадаптивного поведения

2.3.3 Методики изучения субъективной картины будущего

2.3.4 Опросник социально-демографических характеристик

2.4 Адаптация и валидизация методик, задействованных в эмпирическом исследовании

2.5 Методы статистической обработки результатов

Глава 3.

Результаты исследования связи меаду насилием, пережитым в детстве, сокращением субъективной картины будущего и дезадаптивным поведением.

3.1 Изучение особенностей поведенческого опыта и характеристик субъективной картины времени у юношей и девушек

3.2 Изучение средних различий в характеристиках субъективной картины времени в зависимости от пола и опыта семейной депривации

3.3 Изучение средних различий в субъективной картине времени и дезадаптивном поведении в зависимости от наличия опыта переживания насилия

3.4 Изучение взаимосвязи между опытом переживания физического или сексуального насилия, характеристиками субъективной картины времени и поведенческими проявлениями дезадаптации

3.5 Изучение факторной структуры

3.6 Изучение относительного влияния факторов семейной депривации и переживания насилия на сокращение субъективной картины будущего

3.7 Обсуждение результатов

3.8 Выводы Заключение

Введение диссертации по психологии, на тему "Субъективная картина будущего и дезадаптация у людей, переживших насилие в детстве"

Проблема насилия над ребенком и его последствий остается в центре внимания представителей различных дисциплин с середины 20 века. Многочисленные исследования показывают, что последствия насилия, пережитого в детстве, могут носить долговременный характер, а его жертвы чаще страдают депрессией (Wijma et al., 2000, Zlotnick et al., 2001), расстройствами тревоги (Gold et al., 1999), посттравматическим стрессовым расстройством (Kaplan, 2000), наркоманией (Hall, 2000), а также чаще совершают попытки самоубийства (Thakkar et al., 2000). Некоторыми исследователями было обнаружено, что люди, пережившие насилие в детстве, чаще демонстрируют деза-даптивное рискованное поведение и имеют большую вероятность заражения ВИЧ (Mullings et al., 2000, Paul et al., 2001, Vermund et al., 1990, Zierler et al., 1991, Lodico et al., 1994, Carballo-Dieguez, 1995).

Несмотря на повышенный интерес специалистов и общественности к данной проблеме, единого определения насилия над ребенком сегодня не существует. Принято выделять следующие формы насилия: физическое, сексуальное, психологическое и пренебрежение (neglect). Как правило, отмечают, что психологическое насилие является составной частью всех других форм насилия, но не наоборот. При этом необходимо отметить, что данная категория насилия сложнее всего поддается определению.

Еще большее разнообразие отмечается в том, что касается понимания, концептуального осмысления феномена насилия над ребенком и его последствий. То, как тот или иной автор понимает насилие над ребенком, во многом определяется его теоретическими предпочтениями. В практике защиты детей и в связанной с ней исследовательской деятельности принято определять насилие через конкретные биографические факты жизни жертвы. Тем не менее, нельзя забывать о том, что акт насилия не только биографический, но и психологический факт. Американский исследователь Navarre говорит о том, что акт насилия совершается не только (и не столько) по отношению к физическому телу, сколько по отношению к восприятию индивидом собственной ценности и компетентности, а также представлении о мире как о безопасном или нейтральном, скорее, чем враждебном (Navarre, 1987). Травматогенность насилия опосредуется психологическим значением, который имеет биографический факт пережитого насилия.

Существует искушение считать, что психологический и биографический факты полностью совпадают, что наличие факта насилия в биографии с необходимостью ведет к развитию тяжелых психологических последствий и дезадаптации. При всей кажущейся привлекательности и обоснованности такого подхода, следование подобной логике лишает нас шанса углубить свое понимание внутренних, психологических, механизмов травматизации; механизмов перевода биографического факта в факт психологический.

В свете вышесказанного представляется важным рассматривать психологические последствия насилия не только с точки зрения различий между формами насилия и их специфически последствиями, но скорее с точки зрения общих закономерностей развития психологических нарушений у людей, переживавших те или иные формы насилия в детстве. В данном случае речь идет о поиске общих закономерностей и рассмотрении феномена насилия с точки зрения его внутреннего психологического значения (Briere, 1992).

Феномен resiliency или устойчивости ребенка к патогенному воздействию переживаемого насилия, а также различия в клинической картине психологических последствий насилия у сиблингов указывают на действие внутренних психологических механизмов травматизации, изучение которых необходимо для формирования более эффективных программ психотерапевтической и социальной помощи людям, переживавшим насилие в детстве. Фактически, речь идет об изучении психологических механизмов, способных объяснять поведенческие нарушения, проявления дезадаптации, наблюдаемые у жертв насилия, испытанного в детстве.

В числе последствий пережитого в детстве насилия ряд авторов называет такое специфическое изменение субъективной картины времени как сокращение субъективной картины будущего (DuRant, 1994).

А.Н.Леонтьев говорил, что «животные и человек живут в предметном мире, который с самого начала выступает как четырехмерный: трехмерное пространство и время» (Леонтьев, 1983, стр. 251). Еще раньше Джордж Келли писал о том, что человек в основном живет в измерении «время» и делает себя мостом между прошлым и будущим (Kelly, 1955). Время имеет огромное значение в жизни человека, и, следовательно, должно быть представлено на уровне личности, а его образ не может не быть одной из ее интегральных составляющих. И если это так, то особенности «временного измерения» личности будут отражать особенности ее функционирования в целом. Таким образом, исходя из того, что время как параметр является базовым для человека, как для организма и как для личности, можно предположить, что искажение субъективной картины будущего отражает некие значимые нарушения функционирования личности.

Субъективное время представляет собой индивидуальную картину времени или временную перспективу. Картина времени или временная перспектива является интегральной частью личности (Nuttin, 1979, Brockelman, 1985, Helfrich, 1996). Согласно К.Левину, это - набор представлений человека о своем психологическом будущем и психологическом прошлом, существующий в данный момент (Lewin, 1952). Иными словами, субъективная картина времени - сумма индивидуальных представлений и аффективных оценок, связанных с прошлым, настоящим и будущим человека (Block, 1990).

Необходимо отметить, что субъективная картина будущего не является только побочным эффектом памяти, но так же, как субъективное прошлое и настоящее, имеет большое значение, оказывает самостоятельное влияние на поведение. В работе, посвященной проблемам субъективной картины будущего, F.Melges говорит о том, что поскольку люди являются существами, корректирующими свое поведение относительно цели (goal-correcting organisms), то картина субъективного будущего выступает в качестве организующего звена всей временной перспективы (Melges, 1982). События прошлого и настоящего приобретают значение, когда соотносятся с конструктами ожидаемого будущего (Kelly, 1955). Итак, исходя из определения временной перспективы, субъективная картина будущего - это сумма индивидуальных представлений и аффективных оценок, связанных с будущим человека или, согласно определению К.Левина, набор представлений человека о субъективном психологическом будущем, существующий в данный момент (Lewin, 1952). Эта концепция личного будущего обладает следующими свойствами: протяженность, связность, направленность, плотность (Block, 1990). Авторы исследований смогли доказать, что субъективная картина будущего играет важную роль в разных областях жизни, в том числе в регуляции поведения (Nuttin, 1985). Некоторые авторы исследовали связь между сокращением субъективной картины будущего и дезадаптивным поведением, таким как небезопасное сексуальное поведение, злоупотребление алкоголем и наркотиками (Rothspan, 1996, Dilorio et al., 1993, Kalichman et al., 1997, DuRant et al., 1995). Необходимо отметить, что в рамках этих исследований возможные причины сокращения субъективной картины будущего, включая травматический детский опыт, подробно не рассматривались.

Исследование связи между опытом насилия пережитого в детстве, сокращением субъективной картины будущего и развитием дезадаптивного поведения во взрослом возрасте представляет интерес с точки зрения изучения механизмов психологической травматизации вследствие пережитого насилия. В свою очередь, лучшее понимание этих механизмов будет способствовать разработке более эффективных программ помощи людям, переживавшим насилие в детстве, что и обуславливает актуальность данной работы.

Целью работы является изучение связи между опытом насилия, пережитого в детстве, особенностями субъективной картины будущего и дезадаптацией во взрослом возрасте.

Предмет исследования:

Особенности субъективной картины будущего и характеристики дезадаптив-ного поведения у людей, переживших насилие в детстве.

Объект исследования составила выборка из 310 молодых мужчин и женщин в возрасте от 18 до 25 лет. Из них 150 юношей и 160 девушек, что составляет 48,38% и 51,61% выборки соответственно. Средний возраст обследованных составил 19, 5 (19,3 для юношей и 19, 6 для девушек). В рамках данного исследования была предпринята попытка составить выборку из молодых людей с разным опытом семейного воспитания. Часть выборки составили выпускники детских домов (55,8%), из них 89 девушек и 84 юношей, а другую часть

- их ровесники, воспитывавшиеся в семье (44,19%), из них 66 юношей и 71 девушка. Для того чтобы выборка была гомогенной по уровню образования и социоэкономическому положению подгруппа юношей и девушек, воспитывавшихся в семье, набиралась из числа учащихся профессионально-технических училищ Санкт-Петербурга. Из общего числа обследованных 40,96% сообщили, что их образование составляет не более 9 классов средней школы, полное среднее - 36,77%, среднее специальное образование - 21,94% и 1 человек (0,32%) сообщил, что имеет высшее образование. Из числа выпускников детских домов 63,6% имеют образование не выше 9 классов средней школы, 18,5% имеют полное среднее образование и 17,9% - среднее специальное образование. Из числа обследованных, воспитывавшихся в семье, 12,4% имеют образование не выше 9 классов, 59,9% - полное среднее, 27% -среднее специальное и 1 человек (0,7%) - высшее образование. Из общего числа обследованных 48,1% оценили свой уровень дохода как низкий, 50,3%

- как средний и 1,6% - как высокий. Из числа выпускников детских домов 43,9% оценили свой доход как низкий, 53,8% - как средний и 2,3% как высокий. Из числа обследованных, воспитывавшихся в семье, 53,3% оценили свой доход как низкий, 46% - как средний и 1 человек (0,7%) - как высокий. Из общего числа обследованных 20% работают, 66,8% учатся и 13,2% - безработные. Из числа выпускников детских домов 22,5% работают, 62,4% учатся и 15% безработные. Из числа обследованных, воспитывавшихся в семье, 16,8% работают, 72,3% учатся и 10,9% - безработные.

Гипотезы исследования:

1. Молодые взрослые, переживавшие физическое и/или сексуальное насилие до достижения 18 лет, будут демонстрировать наиболее выраженное сокращение субъективной картины будущего независимо от наличия другого негативного опыта, такого как бездомность и инсти-туционализация в детском и подростковом возрасте.

2. Предполагается наличие связи между укороченной субъективной картиной будущего и такими проявлениями дезадаптации как употребление инъекционных и не инъекционных наркотиков, употребление и злоупотребление алкоголем, рискованное сексуальное поведение.

Задачи исследования:

1. Определить отношение между опытом насилия, пережитого до достижения 18 лет, особенностями субъективной картины будущего и деза-даптивным поведением, повышающим степень риска заражения ВИЧ.

2. Изучить особенности дезадаптивного поведения, характерные для молодых взрослых, переживавших физическое и сексуальное насилие, а также имеющих такой негативный опыт как бездомность и институ-ционализация.

3. Исследовать распространенность опыта переживания сексуального и физического насилия в обществе на примере выборки молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет, проживающих в Санкт-Петербурге.

4. Провести сравнительное изучение субъективной картины времени, и в особенности субъективной картины будущего, у молодых взрослых, имеющих такой негативный опыт как бездомность и институционали-зация, и у молодых взрослых, не имеющих подобного опыта.

Методология и методы исследования.

Научная методология российской медицинской психологии опирается на ряд принципов, сформулированных выдающимися представителями отечественной психологической школы. Методологическую основу данной работы составляют принцип единства сознания и деятельности, выдвинутый С.Л.Рубинштейном, и рассматривающий «сознание в его динамике, связанной с изменением форм активности субъекта, условий и характера его взаимодействия с действительностью» (Брушлинский, 1997). В качестве методической основы работы выступила концепция синтетического подхода к последствиям насилия, разработанная .ЬВпеге, основной идеей которой является то, что у разных форм насилия больше общих черт, чем различий, причем психологическое насилие, как неотъемлемый компонент всех других форм насилия, рассматривается как центральное звено механизма психологической травматизации. Использовались экспериментально-психологический метод, экспертная оценка, методы математической статистики.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Значение субъективной временной картины жизни человека заключается в антиципационной функции субъективной картины будущего и интегрирующей функции картины прошлого, что в совокупности дает ему ощущение временной целостности его жизни, столь необходимое для его психического здоровья.

2. Переживание насилия в детстве и подростковом возрасте вызывает патологические изменения субъективной картины времени, затрагивающие как восприятие прошлого, так и различные особенности проживания настоящего и представления о собственном будущем.

3. Психическая дезадаптация затрагивает всю личность в целом, а не только отдельные области функционирования. Это особенно верно для описания последствий насилия, пережитого в детстве, так как насилие как проявление глубочайшего нарушения детскородительских отношений и как, фактически, условие, определяющее все развитие ребенка, приводит к развитию нарушений, затрагивающих всю личность в целом.

Научная новизна исследования заключается в том, что:

• В работе впервые предпринят анализ связи между опытом насилия, изменением некоторых параметров субъективной картины времени и дезадаптивным поведением, повышающим риск заражения ВИЧ.

• Показано наличие связи между опытом переживания физического и/или сексуального насилия до достижения 18 лет, такими изменениями субъективной картины времени как сокращение субъективной картины будущего, индивидуальной жизненной перспективы, развитие негативного восприятия собственного прошлого, фаталистического и гедонистического виденья настоящего, и развитием таких проявлений психической дезадаптации как употребление наркотиков, алкоголя и небезопасное сексуальное поведение.

• Показан сходный характер психологических последствий переживания различных форм насилия.

• Впервые удалось экспериментально доказать, что сексуальное насилие оказывает, независимое от другого негативного детского опыта, влияние на изменение характеристик субъективной картины времени, что, в свою очередь, может приводить к развитию психической дезадаптации. Эта информация должна способствовать развитию более дифференцированных методов психокоррекции и социальной реабилитации детей, пострадавших от насилия.

• Предпринята попытка оценить распространенность опыта переживания насилия в детском и подростковом возрасте среди молодых людей, проживающих в Санкт-Петербурге.

Практическая и теоретическая значимость.

• Полученные данные о характеристиках дезадаптивного поведения, повышающих риск заражения ВИЧ, у молодых людей будут способствовать разработке более эффективных программ профилактики ВИЧ/СПИДа.

• Знание о наличии связи между дезадаптивным поведением и пережитым в детстве физическим и/или сексуальным насилием способствует разработке наиболее адекватных психокоррекционных и психотерапевтических реабилитационных программ для пациентов, демонстрирующих такое поведение, например, наркопотребителей.

• Понимание роли субъективной картины будущего в качестве прогностического показателя должна способствовать развитию более дифференцированных методов психокоррекции людей, переживавших насилие в детстве, с учетом степени их психической дезадаптации.

• Изучение связи между опытом переживания насилия, сокращением субъективной картины будущего и дезадаптивным поведением углубляет понимание механизмов психологической травматизации при переживании насилия в детском и подростковом возрасте.

• Произведена апробация, адаптация и валидизация ряда методик изучения субъективной картины будущего.

Заключение диссертации научная статья по теме "Медицинская психология"

3.8 Выводы

Полученные в результате обработки данных результаты позволяют сделать следующие выводы:

1. В рамках исследования было установлено, что 11,4% юношей и 30% девушек переживали сексуальное насилие до достижения 18 лет и 88,8% участников исследования испытывали негативные физические воздействия со стороны родителей или других взрослых, ответственных за их воспитание. Полученные данные подчеркивают значимость проблемы насилия над детьми в современном российском обществе.

2. Переживание физического и/или сексуального насилия в детстве приводит к негативным изменениям субъективной картины времени, что проявляется в сокращении субъективной картины будущего, развитии негативного восприятия собственного прошлого, доминированию гедонистического и фаталистического восприятия настоящего, выраженном чувстве безнадежности. При этом, сокращение субъективной картины будущего оказывает влияние на развитие у молодых взрослых, переживавших насилие в детском и подростковом возрасте, таких форм дезадаптивного поведения как употребление и злоупотребление алкоголем, употребление инъекционных и неинъекционных наркотиков и сексуальное поведение высокой степени риска заражения ВИЧ.

3. Обнаружено наличие тендерных различий в характеристиках субъективной картины времени. У девушек субъективная картина времени чаще обладает такими негативными особенностями как негативное восприятие собственного прошлого, выраженность гедонистического и фаталистического восприятия настоящего, сокращение протяженности субъективной картины будущего.

4. Такой отрицательный детский опыт, как воспитание в условиях семейной депривации, способствует сокращению протяженности субъективной картины будущего, что в свою очередь связано с развитием психической дезадаптации в дальнейшем.

5. Психологические последствия физического и сексуального насилия имеют больше общих, чем различных черт. Люди, переживавшие любую из форм насилия, демонстрируют сокращение субъективной картины будущего, дезадаптивное восприятие прошлого и настоящего, а также чаще страдают от таких проявлений психической дезадаптации как употребление наркотиков, алкоголя, небезопасное сексуальное поведение.

6. Переживание сексуального насилия в детстве и подростковом возрасте оказывает независимое от другого негативного детского опыта негативное влияние на параметры субъективной картины будущего. В тоже время, субъективная картина будущего молодых взрослых, переживших физическое насилие, опосредована спецификой их жизненного опыта (например, опыт бездомности, семейной депривации).

7. Выявлено наличие специфической структуры субъективной картины времени, т.е. тесных и устойчивых взаимосвязей между различными ее параметрами. Таким образом, можно предположить, что субъективная картина времени является единым, целостным конструктом, представляющим большое значение для психического функционирования человека.

Заключение

Итак, как уже было рассмотрено в литературном обзоре, субъективная картина будущего представляет большое значение для психического функционирования человека. Возможные нарушения, и в частности сокращение субъективной картины будущего, могут способствовать развитию небезопасного, дезадаптивного поведения. В свою очередь, характеристики субъективной картины будущего подвержены влиянию негативного детского опыта индивида. Насилие над ребенком в семье, являющееся проявлением глубочайшего нарушения детско-родительских отношений, оказывает крайне разрушительное воздействие на развивающуюся личность ребенка. Так, например, полученные в данной работе эмпирические данные указывают на то, что переживание физического или сексуального насилия в детском и подростковом возрасте, способствует сокращению индивидуальной жизненной перспективы, субъективной картины будущего человека. Результаты данной работы позволяют утверждать наличие тесных связей в системе «переживание насилия - сокращение субъективной картины будущего - развитие дезадаптивного поведения», что может в дальнейшем способствовать разработке более дифференцированные методы психокоррекции и комплексной психосоциальной реабилитации для людей, переживавших физическое и сексуальное насилие, с учетом степени их психической дезадаптации. Таким образом, данная работа вносит определенный вклад в изучение механизмов психологической травматизации вследствие пережитого в детстве насилия. Однако требуется проведение дальнейших экспериментальных исследований для более глубокого исследования этой многогранной и социально значимой проблемы.

Список литературы диссертации автор научной работы: кандидата психологических наук, Боголюбова, Ольга Николаевна, Санкт-Петербург

1. Августин Блаженный, «Исповедь», Москва: «Гендальф», 1992 544 с.

2. Аллан Дж., «Ландшафт детской души», М, 1997 271 с.

3. Анохин П.К., «Избранные труды: Философские аспекты теории функциональных систем», М., 1978

4. Асанова Н.К. (ред.), «Руководство по предупреждению насилия над детьми», Москва: «ВЛАДОС», 1997 512 с.

5. Багрова Н.Д., «Фактор времени в восприятии человека», М: «Наука», 1980-95 с.

6. Бек А., «Когнитивная психотерапия депрессии», СПб: «Питер», 2000 -304 с.

7. Бернштейн H.A., «О построении движений», М, 1947

8. Боголюбова О.Н., Исаева A.M., «Травматический стресс и поведение совладания у наркопотребителей» // Ананьевские чтения, 2004, с. 7 8

9. Ю.Брушлинский A.B. (ред.), «Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории», М: Издательство «Институт психологии РАН», 1997 576 с.

10. Бэрон Р., Ричардсон Д., «Агрессия», СПб: «Питер», 1997 336 с.

11. Головаха Е.И., Кроник A.A., «Психологическое время личности», Киев, 1984-207с.

12. Гудвин Дж., «Исследование в психологии: методы и планирование», СПб: «Питер», 2004 558 с.

13. Гулина М.А. (ред.), «Психология социальной работы», СПб: «Питер», 2002 352 с.

14. Гуркин Ю.А. (ред) «Сексуальное насилие у подростков: пособие для врачей», М, 1997-95 с.

15. Догадина М.А., Пережогин JI.O., «Сексуальное насилие над детьми: выявление, профилактика, реабилитация потерпевших», М, 1999

16. Каган В.Е., «Воспитателю о сексологии», М: «Педагогика», 1991-256 с.

17. Кант И. «Критика чистого разума»// Сочинения в шести томах. Москва: «Мысль», 1964, т. 3 799 с.

18. Кроник A.A. (ред.), «Lifeline и другие новые методы психологии жизненного пути», М: «Прогресс», 1993

19. Кряжева Н.Л., «Развитие эмоционального мира детей», 1996 192 с.

20. Леонтьев А.Н., «Избранные психологические произведения» в 2 т.т./под редакцией В.В.Давыдова, В.П.Зинченко, А.А.Леонтьева, А.В.Петровского, М: "Педагогика», 1983, Т.1-391 с.

21. Мамайчук И.И., «Экспертиза личности в судебно-следственной практике», СПб: «Речь», 2002 256 с.

22. Манеров В.Х. Математическое обеспечение психологических исследований. СПб., 2004 95 с.

23. Моисеева Н.И. (ред.), «Фактор времени в функциональной организации деятельности живых систем», Л., 1980 164 с.

24. Моисеева Н.И. «Время в нас и время вне нас», Л: «Лениздат», 1991 — 155 с.

25. Мэй Р., «Любовь и воля», М: «Рефл-бук», 1997 376 с.

26. Наследов A.A., Тарасов С.Г. «Применение математических методов в психологии», СПб: изд. СПбГУ, 2001

27. Ньюкомб Н., «Развитие личности ребенка», СПб:«Питер», 2003 -640 с.

28. Нюттен Ж., «Мотивация, действие и перспектива будущего», М: «Смысл», 2004 608 с.

29. Перре М., Бауманн У., «Клиническая психология», СПб: «Питер», 2003 1312 с.

30. Покровский В.В., Ермак Т.Н., Беляева В.В. (ред.), «ВИЧ-инфекция: клиника, диагностика и лечение», М, 2003 488 с.

31. Попов Ю.В., Вид В.Д., «Современная клиническая психиатрия», СПб: «Речь», 2000 402 с.37.«Практикум по экспериментальной и прикладной психологии» / под. ред. A.A. Крылова. СПб: Изд-во СПб университета, 1997. - 312 с.

32. Рахманова А.Г., «ВИЧ-инфекция и лечение», СПб: издательство ССЗ, 2000-368 с.

33. Регуш Л.А., «Психология прогнозирования: успехи в познании будущего», СПб: «Речь», 2003 352 с.

34. Роджерс К., «Клиентоцентрированная терапия», М: «Рефл-Бук», 1997 -320 с.

35. Сикевич З.В., «Социологическое исследование. Практическое руководство», СПб: «Питер», 2005 320 с.

36. Соколова Е.Т. Проективные методы исследования личности. М: МГУ, 1980- 176 с.

37. Справочник-словарь по психодиагностике СПб: Питер Ком, 1999. -528 с.

38. Стрелков Ю.К., Зверкова И.В., «О приложимости концепции временного синтеза к реабилитационной работе с больными наркоманией»// Вестник Московского Университета, 2003, серия 14, №4, стр. 85 90.

39. Тарабрина Н.В., «Практикум по психологии посттравматического стресса», СПб: «Питер», 2001 -272 с.

40. Тарасов С.Г., «Основы применения математических методов в психологии», СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1998. 116с.

41. Трошихина Е.Г. (ред.), «Тренинг развития жизненных целей», СПб: «Речь», 2001-216 с.

42. Федоров А.П., «Когнитивно-поведенческая психотерапия», СПб: «Питер», 2002 352 с.

43. Фурманов И.А., «Детская агрессивность: психодиагностика и коррекция», Минск: «Ильин В.П.», 1996 192 с.

44. Холмс П., Кар М. (ред) «Психодрама: вдохновение и техника», М: «Класс», 1997-288 с.

45. Черепанова Е.М., «Психологический стресс: помоги себе и ребенку», М: "Academia", 1996 96 с.

46. Элькин Д.Г., «Восприятие времени», М: Издательство АПН РСФСР, 1962-310 с.

47. Эриксон Э., «Детство и общество», СПб: фонд Университетская книга, 1998-592 с.

48. Allers, С.Т., Benjack, K.J., "Connections between childhood abuse and HIV infection", Journal of Counseling and Development, 70, 1991, pp. 309 -313.

49. Alvos, L., Gregson, R.A.M., Ross, M.W., «Future time perspective in current and previous injecting drug users», Drug and Alcohol Dependence, 31, 1993, pp. 193- 197.

50. Barlow, D.H. (ed.), "Clinical Handbook of Psychological Disorders", New York: The Guilford Press, 1993

51. Beck, A.T., Steer, R.A., "Beck Hopelessness Scale. Manual", The Psychological Corporation, 1991

52. Block R.A. (ed.), "Cognitive Models of Psychological Time", New York: Lawrence Erlbraum Associates, 1990

53. Bousman C.A., Blumberg E.J., Shillington A.M., Hovell M.F., Ming J., Lehman S., Clapp J., "Predictors of substance use among homeless youth in San Diego", Addictive Behaviors, 30 (6), 2005, pp. 1100 -1110

54. Briere J.N., "Therapy for adults molested as children: beyond survival", New York: Springer Publishing Company, 1989

55. Briere J.N., "Child Abuse Trauma: Theory and Treatment of the Lasting Effects", Sage Publications, London, 1992

56. Вгуег J.B., Nelson B.A., Miller J.B., Kroll P.A., "Childhood sexual and physical abuse as factors in adult psychiatric illness", American Journal of Psychiatry, 144, 1987, pp. 1426 1430

57. Brockelman P., "Time and self', New York: Crossroads, 1985.

58. Browne K., Davies C., Stratton P., "Early prediction and prevention of child abuse", London, 1988

59. Browne A., Finkelhor, D., "The impact of childhood sexual abuse. A review of the research", Psychological Bulletin, 99, 1986, pp. 66 77

60. Buchanan A., «Cycles of child maltreatment», Oxford, 1996

61. Carballo-Dieguez A., Dolezal C., "Association between history of childhood sexual abuse and adult HIV-risk sexual behavior in Puerto Rican men who have sex with men", Child Abuse & Neglect, 19 (5), 1995, pp. 595 605

62. Cottle T.J., Klineberg S.L., "The Present of Things Future: explorations of time in human experience», New York, 1974

63. Chubick J.D., Boland C.S., Whitherspoon A.D., Chaffin K.L., Long C.K., "Relation of functioning with beliefs about coping and future time perspective", Psychological Reports, 1999, 85, pp. 947 953

64. DiIorio C., Hartwell T., Hansen N., "Childhood sexual abuse and HIV risk behaviors among men at high risk for HIV infection", American Journal of Public Health, 92 (2), 2002, pp. 214 219

65. Doyle C., «Working with abused children», London: Macmillan Press, 1997

66. DuRant R.H., Cadenhead C., Pendergrast R.A., Slavens G., Linder C.W., "Factors associated with the use of violence among urban black adolescents", American Journal of Public Health, 84 (4), 1994, pp. 612 617

67. DuRant R.H., Pendergrast R.A., Cadenhead C., "Exposure to violence and victimization and fighting behavior by urban black adolescents", Journal of Adolescent Health, 15, 1994, pp. 311 318

68. DuRant R.H., Getts A.G.m Cadenhead C., Woods E.R., "The association between weapon-carrying and the use of violence among adolescents living in or around public housing", Journal of Adolescence, 18, 1995, pp. 579 -592

69. Finkelhor D., "A sourcebook on child sexual abuse", New York: Sage Publications, 1986

70. Finkelhor D., "The international epidemiology of child sexual abuse", Child Abuse and Neglect, 18(5), 1994, pp. 409-417

71. Gold, S.N., Lucenko, B.A., Elhai, J.D., Swingle, J.M., Sellers, A.H., «A comparison of psychological/psychiatric symptomatology of women and men sexually abused as children». Child Abuse & Neglect, 23, 1999, pp. 683-692.

72. Gulina M.A., Borossa J., "Child survivors of the siege of Leningrad: notes from a study on war trauma and its long-term effects on individuals", Children in War, Volume 3, 2005, pp. 115 124

73. Hall J.M., "Core issues for female child abuse survivors in recovery from substance misuse", Qualitative Health Research, 10 (5), 2000, pp. 612 631

74. Helfrich H. (ed), "Time and Mind", NY, 1996

75. Hobbs C.J., Hanks H.G., Wynne J.M., "Child Abuse and Neglect: A Clinician's Handbook", NY: Harcourt Brace and Company, 1999.

76. Hoffman M.A., "Counseling Clients with HIV Disease", New York: The Guilford Press, 1996.

77. Holmes W., "Association between a history of childhood sexual abuse and subsequent adolescent psychoactive substance use disorder in a sample of HIV seropositive men". Journal of Adolescent Health, 20, 1997, pp. 414 -419.

78. Holmes W.C., Slap G.B., "Sexual abuse of boys: definition, prevalence, correlates, sequelae, and management". Journal of the American Medical Association, 280, 1998, pp. 185 1862.

79. Hunter, E.C., O'Connor, R.C., "Hopelessness and future thinking in parasui-cide", British Journal of Clinical Psychology, 42(4), 2004, pp. 355 365

80. Kalichman S.C., "Understanding AIDS: Advances in Research and Training", NY: APA Edition, 1998.

81. Kalichman, S.C., Kelly, J.A., Morgan, M., Rompa, D., "Fatalism, current life satisfaction and risk for HIV infection among gay and bisexual men", Journal of Consulting and Clinical Psychology, 65 (4), 1997, pp. 542 546.

82. Kaplan, M.J., Klinetob, N.A., «Childhood emotional trauma and chronic posttraumatic stress disorder in adult outpatients with treatment-resistant depression». Journal of Nervous & Mental Disease, 188 (9), 2000, pp. 596 -601.

83. Kaplan, M.L., Asnis, G.M., Lipschitz, D.S., Chorney P., "Suicidal Behavior and Abuse in Psychiatric Outpatients", Comprehensive Psychiatry, 36 (3), 1995, pp. 229-235

84. Kelly G.A., "The Psychology of Personal Constructs", New York: W.W. Norton, 1955

85. Kelly G.A., "A Theory of Personality: the Psychology of Personal Constructs", 1963

86. Kempe C.H., Heifer R.E. (ed.), "The Battered Child", Chicago: Chicago University Press, 1968.

87. Keough, K.A., Zimbardo, P.G., Boyd, J.N., "Who's smoking, drinking and using drugs? Time perspective as a predictor of substance use", Basic and Applied Social Psychology, 21(2), 1999, pp.149 164

88. Lavender A., Watkins E., "Rumination and future thinking and depression", British Journal of Clinical Psychology, 43(2), 2004, pp. 129 142

89. Lewin K., "Field Theory in Social Science: Selected Theoretical Papers", NY: Harper and Row, 1952

90. Lindberg F.H., Distad L.J., "Posttraumatic stress disorder in women who experienced childhood incest", Child Abuse and Neglect, 9(3), 1985, pp.329 334

91. Lodico M.A., DiClemente R.J., "The association between childhood sexual abuse and prevalence of HIV-related risk behavior", Clinical Pediatrics, 33 (8), 1994, pp. 498-502

92. Lynch, M.A., Roberts, J., "Consequences of Child Abuse", London: Academic Press, 1982

93. Macar F., Pouthas V., Friedman W., "Time, Action and Cognition: Towards Bridging the Gap", NY: Guilford press, 1992

94. McLeer S.V., Deblinger E., Atkins M.S., Foa E.B., Ralphe D.L., "Posttraumatic stress disorder in sexually abused children", Journal of American Academy of Child and Adolescent Psychiatry, 27(5), 1988, pp.650 654

95. Melges F.T., "Time and the inner future: a temporal approach to psychiatric disorders", New York: Wiley, 1982

96. Melges, F.T., Tinklenberg, J.R., Deardorff, C.M., Davies, N.H., Anderson R.E., Owens, C.A., "Temporal disintegration and depersonalization duringmarijuana intoxication". Archives of General Psychiatry, 23, 1970, pp.204 -210

97. Moeller T.P., Bachmann G.A., Moeller J.R., "The combined effects of physical, sexual and emotional abuse during childhood: long-term health consequences for women", Child Abuse and Neglect, 17, 1993, pp. 623 -640

98. Mullen P.E., Martin J.L., Anderson J.C., Romans S.E., Herbison G.P., "The long-term impact of the physical, emotional and sexual abuse of children: a community study", Child Abuse and Neglect, 20 (1), 1996, pp. 7 -21.

99. Mullings, J.L., Marquart, J. W. & Brewer, V.E. Assessing the relationship between child sexual abuse and marginal living conditions on HIV/AIDS-related risk behavior among women prisoners. Child Abuse & Neglect, 24, 2000, pp.677-688.

100. National Center on Child Abuse and Neglect Newsletter, Washington, D.C., 1988

101. Navarre E.L., M.R.Brassard, R.Germain, S.N.Hart, "Psychological Maltreatment of Children and Youth", New York: Pergamon Press, 1987.

102. Needle R., Su S., Lavee Y., "A comparison of the empirical utility of three composite measures of adolescent overall drug involvement", Addictive Behaviors, 14, pp. 429 441

103. Nuttin J., "Future Time Perspective and Motivation", Leuven: Leuven University Press, 1985

104. Parillo K.M., Freeman R.C., Collier K., Young P., "Association between early sexual abuse and adult HIV-risky sexual behaviors among community-recruited women", Child Abuse and Neglect, 25 (3), 2001, pp. 335 346

105. Paul J.P., Catania J., Pollack L., Stall R., "Understanding childhood sexual abuse as a predictor of sexual risk-taking among men who have sex with men: the urban men's mental health study", Child Abuse and Neglect, 25 (3), 2001, pp.557-584

106. Petry, N.M., Bickel, W.K., Arnett M., "Shortened time horizons and insen-sitivity to future consequences in heroin addicts", Addiction 93 (5), 1998, pp. 729-738.

107. Prentky R.A., Burgess A.W., "Forensic Management of Sexual Offenders", NY: Kluwer Academic/Plenum Publishers, 2000.

108. Rafaelli M., Siqueria E., Payne-Merritt A., Campos R., Ude W., Greco M., Greco D., Ruff A., Halsey N., "HIV-related knowledge and risk behaviors of street youth in Belo-Horizonte, Brazil", AIDS: Prevention and Education, 7 (4), 1995, pp. 287-297

109. Rotheram-Borus M.J., Mahler K.A., Koopman C., Langabeer K., "Sexual abuse history and associated multiple risk behavior in adolescent runaways", American Journal of Orthopsychiatry, 66 (3), 1996, pp.390 400

110. Rothspan S., Read S.J., "Present versus future time perspective and HIV risk among heterosexual college students", Health Psychology, 15 (2), 1996, pp.131 134

111. Ruggiero K.J., McLeer S.V., Dixon J.F., "Sexual abuse characteristics associated with survivor psychopathology", Child Abuse and Neglect, 24 (7), 2000, pp.951 -964

112. Russell D., "The incidence and prevalence of intrafamilial and extrafamilial sexual abuse of female children", Child Abuse and Neglect, 7, 1983, pp. 133- 146.

113. Shaw J.A., "Children, adolescents and trauma", Psychiatric Quarterly, 71 (3), 2000, pp. 227 243

114. Tangney J.P., Dearing R.L., "Shame and Guilt", New York: The Guilford Press, 2004

115. Thakkar R.R., Gutierrez P.M., Kuczen C.L., McCanne T.R., "History of physical and/or sexual abuse and current suicidality in college women", Child Abuse and Neglect, 24 (10), 2000, pp. 1345 1354

116. Vermund S.H., Alexander-Rodriguez T., Macleod S., Kelley K.F., "History of sexual abuse in incarcerated adolescents with gonorrhea or syphilis", Journal of Adolescent Health Care, 11 (5), 1990, pp. 449 452

117. Whitmire, L.E., Harlow, L.L., Quina, K., Morokoff, P.J., "Childhood Trauma and HIV: Women at Risk", Philadelphia: Brunner/Mazel, 1999.

118. Zaleski Z. (ed.), "Psychology of Future Orientation", Lublin: Towarzystwo Naukowe KUL, 1994

119. Zierler S., Feingold L., Laufer D., Velentgas P., Kantrowitz-Gordon I., Mayer K., "Adult survivors of childhood sexual abuse and subsequent risk of HIV infection", American Journal of Public Health, 81, 1991, pp. 572 -575.

120. Zierler S., Witbeck B., Mayer K., "Sexual violence against women living with or at risk for HIV infection", American Journal of Preventive Medicine, 12, 1996, pp. 304-310.

121. Zimbardo P.G., Boyd J.N., "Putting time in perspective: a valid, reliable individual-differences metric", Journal of Personality and Social Psychology, 77 (6), 1999, pp. 1271 1288

122. Zlotnick, C., Mattia, J., Zimmerman, M., «Clinical features of survivors of sexual abuse with major depression», Child Abuse & Neglect, 25, 2001, pp. 357-367.