автореферат и диссертация по психологии 19.00.01 для написания научной статьи или работы на тему: Личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности

Автореферат диссертации по теме "Личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности"

На правах рукописи

Сабирова Гюзель Ансаровна

ФОРМИРОВАНИЕ РЕЛИГИОЗНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В МЕГАПОЛИСЕ (НА ПРИМЕРЕ ЖЕНЩИН-ТАТАРОК, ОБУЧАЮЩИХСЯ НА РЕЛИГИОЗНЫХ КУРСАХ В МОСКВЕ)

Специальность: 22.00.06. - «Социология культуры, духовной жизни»

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Москва - 2006

Диссертация выполнена в Центре социологии науки, культуры и

образования Института социологии РАН

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

кандидат исторических наук СОГОМОНОВ Александр Юрьевич

доктор исторических наук ДРОБИЖЕВА Леокадия Михайловна

кандидат социологических наук

ТАРТАКОВСКАЯ Ирина Наумовна

РГГУ,

Центр изучения религий

Защита состоится «__» _ 2006 г. в __ час. на заседании

Диссертационного совета Д 002.011.01 в Институте социологии РАН по адресу: Москва, ул. Кржижановского, д. 24/35, строение 5.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института социологии РАН.

Автореферат разослан «_»_2006 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета Доктор социологических наук

П С^с^^^ В.В.Семенова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы и постановка проблемы исследования

Данная диссертационная работа представляет собой попытку исследования комплекса вопросов, связанных с формированием мусульманской религиозной идентичности и появлением новых примеров мусульманской принадлежности среди «этнических мусульманок» (татарок), участвующих в программах начального исламского обучения1 в Москве.

Актуальность исследования определяется остротой социальных проблем, связанных с «исламским фактором» в российском обществе; важностью преодоления стигматизированного восприятия женской исламской активности и изучения индивидуальных структур адаптации исламизированного образа жизни в условиях секуляризированного окружения и множественности культурного предложения большого города.

Кроме того, исследование актуально с точки зрения необходимости поиска адекватных подходов к изучению формирования мусульманской идентичности. Эта тема привлекает внимание ученых разных дисциплин, которые неизменно сталкиваются с проблемами теоретико-методологического характера. Для социологов они заключаются в: (1) проблематичности приложения центральных тезисов классической социологии религии о секуляризации к исламу; (2) необходимости адаптации научной терминологии, основанной на западных ценностях, при описании «незападных» обществ; (3) необходимости выработки методологических навыков ориентации в многомерном пространстве дискурсов, производимых «внутри» и «вокруг» ислама. Российские социологи сталкиваются к тому же с проблемами, связанными с разнообразием форм актуализации повседневного ислама среди многонациональных мусульманских сообществ.

Долгие годы религиозная традиция была вытеснена из общественного пространства и была локализована в отдельных территориях и среди узкого круга лиц. Среди татар сложились специфические семейные структуры поддержания и передачи памяти о мусульманской принадлежности татар. ' В постсоветский период в Москве появились публичные учреждения, где ислам стал открыто обсуждаемым и преподаваемым предметом. Вновь открытые группы исламского обучения создают среду формирования мусульманских религиозных идентичностей, которые рассматриваются в данном исследовании как индивидуальные представления о своей мусульманской принадлежности.

Зачастую в исследованиях различают «этнических» (или «культурных») и «практикующих» (активных, «соблюдающих») мусульман (исполняющих

1 Такие специализированные программы в Москве предлагаются всем желающим в -воскресных школах, на курсах изучения Корана и основ ислама, мектебах и медресе, функционирующих при мечетях или исламских фондах.

пятикратную молитву и посещающих мечеть). Численность последних среди татар незначительна , что ограничивает возможности анализа этой группы с помощью количественных методов. Интерес к обучению на курсах начального исламского обучения значительно спал по сравнению с тем, что было в первые годы открытия медресе. Но постепенное накопление числа там обучавшихся является значимым социальным феноменом.

Проблема состоит в том, что, будучи первоначально объектами проповеднической активности, по мере вовлечения в учебный процесс, женщины становятся участницами формирования образа «женщины-мусульманки». Они преобладают среди тех, кто наиболее активен и стабилен в своих религиозных образовательных интересах. Женщины, имеющие мусульманскую идентичность, базирующуюся на этно-культурной принадлежности, переформулируют свою Я-концепцию как «посещающие мечеть» или «практикующие мусульманки». Происходит это в условиях драматического изменения роли религии в середине 80-х годов XX века, актуализации этно-религиозной идентичности татар, а также неоднозначного восприятия ислама в глобализированном мире и поиска «хорошего ислама»3 среди мусульманских сообществ. Индивидуальные представления о том, что значит быть мусульманкой, трансформировались в последние десятилетия в многомерный континуум образцов .

Проблематика диссертационного исследования включает также вопросы структурирования гендерных ролей, поколенческих различий, формирования образовательных ожиданий, установок на гражданское участие, конструирования коллективной памяти, морализаторских дискурсов индивидуальной адаптации к «постатеистическим» условиям, определения стратегий биографического проектирования.

Степень научной разработанности проблемы

Социология ислама берет свое начало с реконструкции и критической интерпретации веберовской концепции ислама (М. Родинсон, Б. Тернер, В. Шлюхтер), а также с работ мусульманских авторов X. Эль-Зейна, А. Шариата, Т. Асада и др., в которых были поставлены вопросы о

1 По данным Р. Мусиной, среди татар-горожан совершают молитву дома - 8,4 %, посещают мечети - 4,3% (Мусина Р-Н. Мусульманская идентичность как форма "религиозного национализма" татар в контексте этносоциальных процессов и этнополитической ситуации в Татарстане t Под ред. М.В, Иордан, Р.Г. Кузеевой, С.М. Червонной. Ислам в Евразии: современные этнические и эстетические концепции суннитского Ислама, их 1рансформация в массовом сознании и выражение в искусстве мусульманских народов России. - М-Прогресс-Традиция, 2001.-С. 291-303).

К.Каариайнен, Д. Фурман, считают, что около 20% татар являются верующими мусульманами (Каариайнен К., Фурман Д.Е. Тиары и русские — верующие и неверующие, старые и молодые / Под ред. К. Каариайнен, Д.Е. Фурман Старые церкви, новые верующие: религия в массовом сознании постсоветской России. - СПб, M: Летний сад, 2000).

3 О дискуссиях об использования термина «мусульмане» см И.Алексеев «В поисках "хорошего ислама"; Г.Хизриева "Ислам", "мусульмане", "государство" в российском исламоведении» И Ab imperio - 2004. N 4.

4 Примеры типологизации мусульманской идентичности предлагают - Р.Мухаметшин и Э.Кисриев (Мухаметшин Р.М. Татары и нслам в XX веке (Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана). — Казань: Фэн, 2003., Кисриев Э.Ф. Ислам и власть в Дагестане. - М.: ОГН, 2004.

модернизационных возможностях, о соотношении традиционности и современности ислама3. Новые перспективы интерпретативных исследований исламских сообществ были открыты с первыми исследованиями в духе антропологии ислама (Т.Асад, К.Гирц, Э.Геллнер), а также после разоблачающих ориентализм публикаций Э. Сайд а.

Исследователи стран традиционного распространения ислама и растущих с начала 1960-х гт. исламских диаспор внутри секулярной и преимущественно христианской Европы находятся в поиске удовлетворительного концептуального аппарата. Многочисленные работы последних десятилетий опираются на популярные социологические концепции глобализации (Р. Робертсон, О. Руа, Д. Хастингс), модернизации (Ш. Айзенштадт, Д. Айкельман, Г. Штаут), публичного пространства (А. Сальваторе), социального активизма (К. Викторович), политического действия (А. Баят, О. Руа, Дж. Эспозито), дискурса (Дж. Боуэн, Н.Геле, Х.Донан).

Участие женщин в различных формах исламской активности и в переопределении смыслов мусульманской принадлежности — относительно новая проблематика для социальных исследований в России (Т.Биктимирова, И.Кузнецова-Моренко, Л.Салахатдинова, Е.Ходжаева, ЕДЦумилова, Ш.Шакурова) и на постсоветском пространстве (Ю.Гуреева, А.Кремер, М.Тохтаходжаева, Х.Фатхи, К.Харрис). Напротив, в зарубежной науке, этой теме уделяется достаточно много внимания, как в рамках тендерных и феминистских исследований (Л.Абу-Лугход, Л.Ахмед, МБадран, Д.Кандиоти, Ф.Мернесси, Х.Могисси, А.Маклеод), так и антропологических исследованиях «Другого» и мусульманских диаспор на Западе (Ш.Амир-Мозами, К.Вернер, Г.Ионкер, Г.Клинкхаммер, З.Некель).

На процесс повышения интереса женщин к исламу единой точки зрения не сложилось. Его рассматривают и в терминах либерализации, феминизма, модернизации (А.Барлас, С.Махмуд), и в терминах консерватизма, патриархальности, традиционализма (X. Могисси, Ф.Мернисси). Этот процесс описывают как индивидуальную политику идентичностей — репрезентации (Н.Геле), признания (З.Некель), морального самовоспитания (С. Махмуд). Активно исследуется семиотика мусульманского платка, глобальное появление унифицированного «закрытого» стиля одежды (Ш.Амир-Мозами). Характерно, что биографический подход активнее используется в исследованиях религиозного обращения в ислам европейских

5 Различные концепции «публичного» и «гражданского» ислама отражают проблематику присутствия ислама в публичном пространстве и публичной политике, а также тестируют возможности ислама в создании предпосылок гражданского участия для мусульман. Факт выхода ислама на политические арены, а также устойчивость повседневных мусульманских практик стал одним из аргументов развития «посгсекулярной» социологии религии (см. работы таких авторитетных ученых, как Р.Ватнау, ТЛукман и т.д.). В то время как в традиции классической социологии религии М.Вебера, Э.Дюркгейма, Г.Зиммеля, ТЛарсонса концепция секуляризации (приватизации и индивидуализации религии) занимает центральное место (П-Бергер).

женщин (М.Бауман, М.Вольраб-Саар, Г.Хофман), а к структурам биографических рассказов и идентичностям «этнических» мусульманок обращаются гораздо реже (Г.Клинкхаммер, А.Кремер).

В отечествершой социологии религии, сложившейся в специфических условиях легитимации атеистической идеологии, был накоплен бесценный эмпирический материал, получивший теоретическое осмысление в работах

B. Гараджи, Ю. Давыдова, М. Мчедлова, Д. Фурмана, И. Яблокова.

В советское время А.Алов, Н.Аширов, М.Вагабов, Г.Керимов, Л.Климович, Т.Саидбаев и др. дали всесторонний анализ религиозной ситуации в регионах распространения ислама. Также ряд зарубежных авторов исследовали формирование внутренних дискурсов по отношению к иноверцам в имперской и советской России (Ш.Акинер, А.Беннигсен,

C.Дюдуаньон, М.Кемпер, К.Ноак, Я.Рой, А.Рорлих, М.Сароян, А.Халид).

В постсоветский период рост интереса к религии прослеживается по данным массовых опросов (К.Каарияйнен, Р.Лопаткин, М.Мчедлов, Д.Фурман и др.)> активно обсуждаются критерии религиозности и религиозной идентичности (А.Агаджанян, А.Забияко, С.Филатов, МШтерин,

A.Щипков), обобщается опыт обращения к Православной вере.

Новейшие социальные исследования российского ислама отличаются

богатством фактологического материала, тематическим многообразием и междисциплинарностью подходов. Среди авторов, работающих над историей и современностью исламских практик в России, следует отметить С.Абашина, И.Алексеева, Д.Арапова, С.Арутюнова, И.Бабич,

B.Бобровникова, Г.Емельянову, Н.Емельянову, А.Игнатенко, А.Кудрявцева, Э.Кисриева, Р.Ланда, Д.Макарова, А.Малашенко, Ф.Минюшева, В.Наумкина, Н.Нефляшеву, С.Полякова, С.Прозорова, М.Рощина, Л.Сюккиайнен, А.Умнова, Д.Усманову, А.Юнусову, Г.Хизриеву, С.Червонную, А.Шихсаидова, А.Ярлыкапова. Однако исследования религиозного инструктирования, в частности, исламского, ни в России, ни на постсоветском пространстве не носят пока системного характера (М.Муртазин, Н.Митрохин, И.Понкин).

Большая часть исследований «татарского» ислама локализуется в Татарстане (Д.Исхаков, Р.Мусина, Р.Мухаметшин, Л.Сагитова, Р.Уразманова, Д.Усманова, А.Хабутдинов). Значительный вклад в развитие социологических подходов к изучению нового пространства этнорелигиозных диспозиций в постсоветской России и, в том числе, восприятия и адаптации ислама был внесен исследовательской группой под руководством Л.Дробижевой. Обращают на себя внимание работы по истории территориально ближайших к Москве татарских сообществ Нижегородской области (Р.Мухамедова, С.Сенюткин,) и Касимова (Ф.Шарифуллина). Следующие вопросы исследовались с помощью «мягких» методов: конструирование идентичности татар Петербурга (В.Воронков,

О.Карпенко), этно-религиозная идентичность чеченцев (В.Тишков), мусульманская идентичность в постсоветском Татарстане (Е.Омельченко, Х.Пилкинггон, Г.Сабирова), дискурсы национализма среди татарской элиты в регионах России (Е.Хабенская), исламская активность в Татарстане (И.Кузнецова-Моренко, Р.Мусина).

Возникновение этно-религиозного многообразия и мультикультурности больших городов (В.Малахов, А.Согомонов) в сегодняшней постановке вопроса — это относительно новая проблематика, которая отражает общие тенденции постсоветской трансформации российского общества, централизацию и глобализацию российских мегаполисов, притягивающих внутреннюю и внешнюю миграцию. В последнее время изучаются этно-национальные организации (В.Стельмах, В.Филиппов), трудовые мигранты из «южных регионов» (М.Губогло, Л.Дробижева, М.Кузнецов, О.Паченков, О.Ткач), конструирование дискурсов в СМИ об «этническом или исламском Другом» (С.Кусова, В.Малькова, В.Пешкова), возникновение структур этнического образования (В.Собкин), этно-культурные практики (К.Гданец), перспективы этнической сегрегации в Москве (О.Вендина).

При оформлении дизайна диссертационного исследования учитывался материал отечественных исследований социальных трансформаций в России (З.Голенкова, М.Горшков, Л.Дробижева, В.Дцов), а также гендерных аспектов выбора стратегий реагирования на кардинальные экономико-политические изменения в России (Е.Здравомыслова, Е.Мещеркина, И.Тартаковская, Е.Темкина, Ж.Чернова); поколенческих дифференциаций (Е.Омельченко, В.Семенова, Т.Герасимова); переструюурирования образовательных практик (Д.Константиновский, Е.Омельченко); биографического проектирования в постсоветский период (Е.Мещеркина, А.Согомонов).

Московские сообщества татар еще не достаточно исследованы. Истории мусульманской общины дореволюционной Москвы посвящены работы Д.Хайретдинова. Структурное оформление этно-религиозной активности татар в -Москве в последние десятилетия представлено в исследованиях Ш.Мухамедьярова и Б.Логашевой. Практически отсутствуют работы по исламу в Москве, за исключением публикаций Ф.Асадуллина, Р-Гайнутдина, Ф.Садура, Д.Хайретдинова и недавнего исследования посетителей мечетей Москвы, выполненного в рамках кандидатской диссертации Д.Халтуриной.

Объектом диссертационного исследования являются женщины-татарки в • возрасте 17-70 лет, участвующие (участвовавшие) в программах начального исламского обучения, организуемых при мечетях и исламских фондах в Москве.

• Предмет исследования — формирование мусульманской религиозной идентичности (индивидуальных представлений о мусульманской

принадлежности) в контексте приобретения опыта исламского обучения6 в большом городе.

Цель исследования - изучение особенностей формирования мусульманской религиозной идентичности (представлений о мусульманской принадлежности) среди женщин-татарок, активных в исламском обучении, в Москве.

Для достижения цели решались следующие задачи:

• Проведен концептуальный анализ различных исследовательских подходов описания появления новых представлений о мусульманской принадлежности в пространствах женской исламской активности в обществах Запада и Востока.

• Обосновано применение биографического подхода и концепции биографической нарративной идентичности к изучению мусульманской религиозной идентичности в контексте трансформационных процессов в России.

• Проанализированы предпосылки возникновения новых представлений о мусульманской принадлежности, а именно характера позиционирования ислама среди татар и особенностей организации пространства исламского начального обучения в Москве.

• Исследованы темпоральные, социальные и индивидуальные структуры мусульманской религиозной идентичности женщин-татарок, участвующих в программах начального исламского обучения.

Теоретико-методологическая основа исследования

Выбор теоретико-методологических рамок диссертационной работы был обусловлен выводами критического анализа подходов и выводов многочисленных исследований особенностей формирования мусульманской идентичности и «видимых» практик активных мусульманок, примеров «закрытия» («повязывания платка») женщинами в обществах, где мусульмане находятся в большинстве или меньшинстве. Методологической задачей диссертационного исследования было преодоление эссенциальыого подхода к исламу, который вынуждает размышлять в понятиях «хороший-плохой» ислам.

Следуя за Т.Асадом7, ислам в диссертационном исследовании рассматривается как дискурсивная традиция, от имени которой выступают авторитеты разного уровня и которая как историческая тотальность авторитетно определяет индивидуальный опыт как исламский. Поэтому для изучения активных в исламском обучении мусульманок, в исследовании применены принципы интерпретативного подхода, которые разработаны в разных теориях - интеракционистской парадигме Дж.Г.Мида, феноменологии

6 Вопросы догматики и критериев религиозности остаются вне рамок данной работы,- -

7 Asad Т. The idea of an Anthropology of Islam: Occasional paper. - Washington DC: Center for contemporary Arab studies, Georgetown University. 1986. - P. 1-22.

А.ИЬоца, драматургическом подходе И.Гофмана и которые предлагают свои объяснительные инструментарии. Среди прочих, таковым является понятие биографической нарративной (повествовательной) идентичности. Центральным для концепции нарративной идентичности являются ее биографичность, конструктивность и укорененность в социальной интеракции.

В данном исследовании нарративная идентичность понимается как передаваемое в истории жизни самопонимание индивида через рассказы о своем прошлом, настоящем и будущем, сформулированное в конкретный момент времени и в конкретной ситуации интеракции. История жизни анализируется как самоповествование (рассказ, нарратив) идентичности. В ситуации повествования происходит селекция фактов биографии, проводится работа по их интерпретации, подходящей в презентируемом контексте, и приданию им сюжетной формы (П.Рикер). Эта работа хотя и конструктивна по своей природе, но ограничена исходным набором доступных интерпретационных моделей (нарративов «готовых форм»), а также необходимостью позиционировать себя относительно одобряемых или неодобряемых моральных дискурсов (Ч.Тейлор). Таким образом, концепция биографической нарративной идентичности предполагает конструктивность, перформативность, а также контекстуальность формирования представлений о мусульманской принадлежности. При этом важную роль в конституировании индивидуальных биографических нарративов отводится публичным религиозным нарративам и нарративам, распространенным в ближайшем окружении.

Методика и эмпирическая база исследования

Эмпирическая база исследования, полевая часть которого была выполнена в 2002-2003 годах, состоит из 50 экспертных интервью с исламскими лидерами (руководителями и преподавателями медресе), татарскими активистами, исследователями, представителями СМИ и властных органов; количественного анализа материалов анкет, заполняемых при поступлении в медресе мечети на Поклонной горе (за 1997-2002 годы); 19 биографических интервью с женщинами, посещавших исламские курсы в Москве, а также материалов исследования, в котором участвовал автор, в Татарстане и Дагестане (1998-2000 гг.)8. Выбранная методология предполагает применение «мягких» методов сбора и анализа данных. Отбор участниц интервью производился на принципах «теоретической выборки» (А.Страус). Данные биографических интервью анализировались с помощью стратегии анализа «обоснованной теории» Б. Глейзера и А.Страуса, которая предполагает постепенное восхождение к теории через кодирование,

* Полевая часть исследования «Ислам, этиичность и национализм в постсоветской России» в Татарстане включала экспертный опрос и полуструктурнро ванные интервью (150) с населением Татарстана (рук. проф. Х.Пилкингтон).

выработку категорий и постоянное возвращение к первичным данным. Для повышения надежности результатов анализа использовался метод триангуляции (сопоставление данных с выводами других исследований, неоднократное их обсуждение в разных аудиториях).

Научная новизна работы

• Разработан методологический подход к изучению мусульманской религиозной идентичности, основанный на использовании категорий нарративной идентичности и дискурсивной традиции ислама. При таком подходе особое значение приобретают индивидуальные и коллективные интерпретации ислама.

• Активность по участию в исламском обучении рассматривается как практика по укреплению своей идентичности и созданию привлекательной биографической истории в условиях нестабильного общества и большого города; это часть проекта индивидуализации и презентации себя как компетентной мусульманки, в котором образование дает уверенность и силу аргументации.

• В научный оборот вводятся эмпирические данные о формировании представлений об исламе среди мусульман, проявляющих интерес к начальному исламскому обучению.

• Рассмотрен феномен «становящейся мусульманки», который основан на пересмотре устоявшихся моделей мусульманской принадлежности среди окружающего большинства и на конструировании образа мусульманки, которой необходимо «стать».

• Проанализированы индивидуальные расшифровки семантического кода «мусульманского платка» и акта «закрытия» (повязывания платка) молодыми девушками.

• Проанализированы возрастные особенности формирования мусульманской религиозной идентичности.

Практическая значимость

Изучение религиозной идентичности женщин, прошедших исламское обучение в медресе, может стать основой для дальнейших исследований исламизированных практик и пространств. Социальные формы ислама рассматриваются в работе как укорененные в новой реальности общества, такой подход создает предпосылки для более адекватного объяснения технологий и механизмов учреждения исламизирующихся структур.

Результаты исследования могут быть использованы в разработке социальной политики в области религиозного исламского дополнительного обучения, а также программ управления этно-религиозным многообразием в России.

Положения диссертации, выносимые на защиту

1. Методологический подход к изучению мусульманской религиозной идентичности с помощью концепций нарративной идентичности и дискурсивной традиции ислама позволяет рассмотреть биографичность, конструктивность, перформативностъ, а также контекстуальность формирования представлений о мусульманской принадлежности.

2. «Внесемейные» структуры публичного начального религиозного обучения вносят свой вклад в создание предпосылок для переопределения мусульманской религиозной идентичности, характерной для большинства татар.

3. Можно говорить о феномене, когда «мусульманки становятся мусульманками». Женщины, имеющие мусульманскую идентичность, базирующуюся на этно-культурной принадлежности! переформулируют свою Я-концепцию как «посещающие мечеть» или «практикующие мусульманки». Хотя и прослеживается различение между «Я» до и после обращения к исламу, постулируется непрерывность идентичности («всегда была мусульманкой»),

4. Вариативность в представлении о мусульманской принадлежности определяется индивидуальными установками на значимость овладения навыками чтения пятикратной молитвы и арабской графикой или языком, знаниями ритуальной практики, умением толковать Коран, повязывания платка и исполнения давата (распространение знания об' исламе).

5. Выделены две модели мусульманской принадлежности женщин: конвенциональная и неконвенциональная. Первая модель, более характерная для старших женщин, предполагает вписывание вновь приобретенного знания и опыта в татарское окружение через авторитет «читающей» мусульманки; вторая, более характерная для молодых девушек, утверждает образ «другой», «практикующей» мусульманки, где важную роль играет «закрытие» или повязывание платка. Девушки

' настаивают на публичности ислама, на его современности (для молодежи тоже), интеллектуальности и тотальности.

6. Моральный авторитет женщин-мусульманок основывается на историях об успехах в овладении религиозным знанием и практикой. Этот авторитет утверждается по отношению к разным аудиториям: немусульманам, более широкому татарскому сообществу, родителям (для молодых девушек), детям (для старших женщин) и служит для укрепления индивидуальной позиции в обществе.

7. Обучающиеся мусульманки, конфронтируя с устойчивыми

' стереотипами о женщине-мусульманке и исламе и с

распространенными среди «этнических мусульман» образцами

религиозности, а также с правилами, предлагаемыми в группах исламского обучения, конструируют новый привлекательный образ современной религиозной женщины-татарки в московском контексте.

8. На основании анализа индивидуальных нарративных идентичностей можно отследить наличие различных коллективно разделяемых нарративных образцов, которые описывают и предписывают те или иные модели мусульманской принадлежности и правила включения в разные категории религиозных сообществ, где коды одежды играют важную роль.

Апробация работы

Результаты исследования были представлены в публикациях и докладах на конференциях и летних школах: «Локальное производство исламского знания» (сентябрь 2001, Стамбул, Турция); «Исламское образование в странах бывшего СССР: постановка проблемы» (апрель 2002, Баку, Азербайджан); «Устные женские истории в Средней Азии» (август 2002, Бишкек, Киргизстан); «Четыре империи и трансформация. Государства, общества и индивидуумы: трансфигурация перспектив и имиджей Центральной и Восточной Европы» (ноябрь 2003, БЗЕЕБ, Лондон, Великобритания); «Концепции развития и трансформации» (заседание секции «Социологии развития» немецкого общества социологов) (ноябрь 2003, Магдебургский университет, Германия); семинар аспирантов в Институте исследования ислама в современном мире (апрель 2004, Лейден, Нидерланды); «Мультикультурализм в Москве» (сентябрь 2004, РГТУ, Москва); «Тендер и глобализация» (ноябрь 2004, Фонд им. Г. Белля, Москва); «Исламская цивилизация в Волго-Уральском регионе» (24-26 июня 2005 г, Казань); «Меняющаяся молодежь в меняющемся мире: невидимая повседневность» (июнь 2005 г, Тольятти); «Постсоветский ислам: антропологическая перспектива» (июль 2005, Институт Макса Планка, Германия); на международной конференции 1ССЕЕ8 «Европа - наш общий дом?» (июль 2005, Берлин, Германия); конференции аспирантов и молодых ученых Института социологии РАН (сентябрь 2005 г., Москва).

Структура диссертации

Структура работы включает введение, четыре главы, заключение, библиографию и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается общая характеристика диссертационной работы, сформулированы актуальность, проблемное поле, объект, предмет, цели и задачи исследования. Обосновывается теоретико-методологическая база, а также методы сбора и анализа эмпирических данных. Рассматривается степень разработанности темы в западной и отечественной литературе, раскрывается научно-практическая значимость работы.

Первая глава «Мусульманская религиозная идентичность и исламизирующая(ся) активность женщин и в обществах «Запада» и «Востока» посвящена анализу основных подходов к производству новых дефиниций мусульманской принадлежности в разных концепциях женской исламской активности.

В первом параграфе «Женщина-мусульманка во второй половине XX века: активности и тексты» рассматриваются глобальные тенденции в динамике структур исламского обучения и значение интерпретативных практик в понимании положения и образа женщины в исламе. Отличительные черты женской исламской активности во второй половине 20 века: (1) присутствие женщин в публичных пространствах; (2) религиозное обучение и преподавание как один из основных видов активности; (3) распространение «исламизированного» стиля одежды.

Наряду с базовыми принципами исламского образования, которое является составной частью практики поклонения (получение знания и следование ему), в работе раскрываются особенности учреждения образовательных структур сегодня. Одна из важнейших предпосылок изменений в этой области — это появление новых средств массовой информации, которые создают условия для опосредованного и массового приобщения к исламской традиции (отсюда понятие «кибер-ислама»), а также ведут к фрагментации традиционных источников авторитета, возникновению «новых исламистских интеллектуалов» (О.Руа).

Кратко рассмотрены основные позиции в дискуссии об образе женщины в исламе. Попытки «реинтерпретации» Корана с позиции гендерного равенства начали предприниматься с середины XIX века и продолжаются по сей день9. Другая позиция в академическом дискурсе скептически оценивает перспективы позитивного влияния Корана на разрешение гендерных диспропорций (А.Могисси).

Во втором параграфе «Герменевтика женской исламской активности и представления о мусульманской принадлежности» рассматриваются четыре направления изучения активности женщины в исламе.

ч (1) Политики идентичности (политики признания, социальный активизм). Рост интереса молодых девушек к повязыванию платка и исламскому обучению в иноэтничной и инорелигиозной европейской среде рассматривается как способ преодоления конфликта между родительской этнической культурой и отличающейся социальной средой страны проживания через создание «чистого, первоначального ислама» и особенной Я-концепции. Мусульманский платок становится одним из центральных факторов формирования исламистских идентичностей (П.Вербнер). Этот

9 Например, Асма Барлас, обращаясь к герменевтике Корана, раскрывает его эпистемологию не только как изначально анти-патриархального текста, но и предлагает на этой основе теорию радикального равенства полов в исламе (Barlas A. "Believing women" in Islam: unreading patriarchal interpretations of the Quran. -Austin: University of Texas Press, 2002.).

подход открыл новые перспективы для последующих исследований «публичного ислама» (А.Сальваторе) и значения исламских практик в становлении институтов гражданского общества.

(2) Дискурсивность и «дебаты о платке». Так называемые «дебаты о платке» оказались центральными в актуализации дискурсивного позиционирования ислама в европейском контексте в конце 1980-х гг., т.к. «повязывание платка» не только является вызовом секуляризированным обществам, но и ставит под сомнение декларируемые достижения эмансипации. Как следствие, женщины в платке сталкиваются с публичными дискурсами эксклюзии и с дискурсами внутри мусульманских сообществ, которые лимитируют их доступ к публичным сферам. Специфика производимых женщинами в платке контр-дискурсов зависит от национальных особенностей дискурсивной среды1 .

(3) Женские мечетные движения благочестия как варианты инициатив в нелиберальных обществах. В данном подходе (представленном, например, в исследовании С.Махмуд) принятие исламского образа жизни рассматривается как технология самореализации в нелиберальном обществе (Дж.Батлер) через методичное моральное самосовершенствование (в духе веберовского понятия «методического» образа жизни). В этой стратегии анализа «повязывание платка» для женщины является необходимым условием достижения внутренней цели создания застенчивого и скромного «Я». Данный подход обращает внимание на исламскую практику закрытых сообществ, которые неактивны в публичном продвижении своего образа и выстраивании политики идентичности.

(4) Традиционные и нетрадиционные женские исламские авторитеты в «популярном» исламе Средней Азии. Пока немногочисленные исследования женского ислама в республиках бывшего СССР представляют особый интерес, т.к. проливают свет на дискутируемое присутствие или отсутствие условия «постсоветскости» и на особенности «возвращения» ислама в публичные пространства на территориях традиционного распространения ислама, где эти самые «традиции» также оказываются значимым фактором формулировки исламских идентичностей.

В третьем параграфе «Дискурсивная традиция ислама и повествовательные практики» предлагается подход автора к концептуализации мусульманской религиозной идентичности женщин, который основан на идее Т.Асада об исламе как дискурсивной традиции, которая и конституирует актуальные исламские практики и мусульманские

10 Во Франции сознательная оппозиция доминирующим дискурсам порождает чувство собственного' достоинства и придает энергию для продвижения мусульманского сообщества. В Германии — это скорее позитивная инкорпорация культурно-определяемого статуса аутсайдера, который становится ресурсом для женского активизма (Amir-Moazami Sch, Discourses and Counter-Discourses: the Islamic headscarf in the French and German public spheres. Thesis submitted for assessment with a view to obtaining the Degree of Doctor of the European University Institute. - Florence (неопубликованое)).

идентичности. Практику можно определить как исламскую, если она освещается авторитетом дискурсивной традиции ислама и так преподается мусульманам. Эссенциализирующий дискурс сосредоточен на устойчивости религии и религиозности и ищет ответ на вопрос, что значит «быть мусульманкой». Принятая в диссертации стратегия формального выделения предметного пространства ислама ставит иной вопрос: что значит «становиться мусульманкой». При таком подходе особое значение приобретают индивидуальные и коллективные практики интерпретации ислама. Активность людей, определяющих себя как мусульмане, анализируется не просто как деятельность по «изобретению традиции», а практика авторизации конкретных пространств и агентов как «исламских» исходя из определенной логики референции к исламу (Корану, семейной традиции, авторитетам и др.).

Во второй главе «Мусульманская религиозная идентичность в биографических повествованиях» дается обоснование методологии и методики исследования, базирующейся на концепции нарративной идентичности.

В первом параграфе «Нарративная идентичность и истории жизни» проводится анализ подходов к понятию «нарратив» и «нарративный анализ» в их приложении к исследованиям истории жизни. При всем многообразии подходов большинством исследователей признается, что нарратив (повествование) конституирует последовательность связанных событий и предполагает существование истории. В диссертационном исследовании понятие «биография» по содержанию скорее соответствует концепции «истории жизни», которая подразумевает преднамеренное культурное производство жизни. Организованное в исследовательских целях, а значит проведенное и анализируемое в соответствие с определенными правилами, биографическое интервью может рассматриваться в качестве адекватного инструмента анализа интерпретативных форм личности, социальным качеством которой, в том числе, является позиционирование «Я» (рефлексивное или бессознательное) в дискурсивных структурах.

Во втором параграфе «Нарративная идентичность в религиозных и исламских исследованиях» критически анализируется опыт изучения нарративных структур и нарративной идентичности в исследованиях религии и обращения в ислам, а также обосновывается адекватность использования методологии нарративной идентичности для изучения женских исламских сообществ.

В психологических и теологических исследованиях повествования религиозного обращения воспринимались с точки зрения радикальных личностных изменений, имеющих отношение к адаптации новых интерпретативных рамок.

В социологии религии, истории обращения интерпретируются не только в терминах их возможной референциальной функции, но и понимаются как акт речи и коммуникации. Особое внимание уделяется возникновению разделяемых воспоминаний и «официальных» образцов объяснений, легитимации личного опыта перед собственным Я и перед значимыми Другими, интеграции прошлого в настоящее, характерным рассказам о событиях «после религиозного обращения».

Целесообразность исследования нарративных практик мусульманок объясняется значимостью принципов устности, коммуникативности и текстуальности, которые следуют из обязательности знания Корана и Хадисов, важности навыков интерпретации канонических текстов, существования традиции обоснования амала (действия мусульманина), обязанности распространения знания об исламе (даеат).

В третьем параграфе «Мусульманская принадлежность в нарративной идентичности женщин: проблемы изучения в российском контексте» рассматриваются особенности биографической организации преодоления состояния трансформирующегося общества и обсуждаются стратегии и проблемы сбора и анализа данных.

Биографичность социального опыта «преодоления» травматичного опыта трансформации подразумевает как изменение принципов и инструментов организации жизненной истории, так и работу по переопределению прошлого, которая включает самостоятельное планирование жизни, ориентированное на раскрытие индивидуального потенциала, или, по П.Альхайту, «рефлексивное биографическое самоуправление».

«Исламизация» биографических проектов в российском постсоветском контексте расположена в исторически специфических рамках локализации ислама и «мусульманскости». «Разрешение» религии в конце 1980-х гг. повлекло за собой институционализацию новых субъектов артикуляции и репрезентации исламской тематики (мечети, исламские печатные или телевизионные проекты, исламские общественные и досуговые центры), генерирования и трансляции новых для постатеистического российского общества публичных исламских нарративов.

Раскрываются структурные элементы стратегии анализа биографических повествований: нарративная композиция и нарративная эластичность. Обсуждается проблема позиции исследователя при сборе, анализе и презентации результатов исследования, которая возникает в силу двух обстоятельств - применения качественной методологии и обращения к опыту маршнализированных групп. Опрошенная группа мусульманок не претендует на репрезентацию мусульманок-москвичек, вовлеченных в религиозное обучение. Анализ отобранных случаев позволяет реконструировать примеры формирования религиозной мусульманской идентичности.

В третьей главе «Курсы обучения основам ислама как место артикуляции представлений о мусульманской принадлежности»

анализируются предпосылки вовлечения женщин-татарок в исламское обучение, связанные с особенностями позиционирования ислама среди татар, а также структурирования пространства исламского обучения в Москве.

В первом[ параграфе «Татарское и мусульманское» рассматриваются позиционирование ислама в социальной истории татар, особенности мусульманской идентичности татар («этнических мусульман»11), а также структурирования этно-религиозной активности татар в Москве в постсоветский период.

Изменение роли религии в повседневности татар в советский период привело к возникновению приватных конвенциональных моделей поддержания приверженности исламской традиции, которые предполагают выполнение следующих положений (или лояльное отношение к необходимости их выполнения в будущем): следование ритуалам жизненного цикла (погребальные, свадебные, имянаречение), организация (участие для старших) маджлисов (безалкогольные застолья с обязательным чтением Корана и последующим угощением гостей) по поводу значимых праздников или семейных событий; пожертвования мечети или «читающим людям» (дается для чтения молитв в адрес усопших, в связи с религиозным праздником, значимыми событиями или без повода); исполнение пятикратной молитвы и соблюдение поста для людей пенсионного возраста12. Этнические мусульмане в большинстве своем не владеют арабским языком, и знание сур Корана передается устно или изучается самостоятельно.

В тематизации ислама среди татар-этнических мусульман в конце 1990-х гг. присутствуют две коллективно разделяемые истории: притеснения (до)советского времени и противостояния этому притеснению. Ислам для татар — это традиция, рамки воспитания детей и этническая идентификация. Новое время обозначается как «разрешение» религии и оценивается как однозначно позитивное в целом, но формирует индивидуальные стратегии реагирования на изменения: от полного включения в новое предложение до неприятия мечетских структур.

Мультикультурная, креативная, глобализированная и динамичная среда мегаполиса, с одной стороны, предлагает особые условия, облегчающие приобщение к исламской традиции и знанию (Интернет, библиотеки, университеты, открытые мечети, и т.д.). Выполняя репрезентативную роль и в советский период в Москве действовала единственная в Центрально-европейской части России мечеть, и сегодня здесь представлены исламские

п В диссертационной работе употребляется понятие «этнические мусульмане», которое подчеркивает культурную и социальную значимость исламской традиции в этническом самоописании группы или индивидуума, но предостерегает от априорного приписывания исламской религиозности абсолютно всем представителям этнических групп с мусульманской культурой.

ГТо материалам исследования, проведенного в 1998-2000 годах в Татарстане.

структуры как в столице государства, которое позиционирует себя во внутренней и I внешней политике как территория, где ислам является традиционной религией. С другой стороны, «обращение к исламу» оказывается в негласной конкуренции с множеством других жизненно-стилевых практик и сопровождается настороженным отношением горожан, обусловленным общими «исламофобными» настроениями, усилившимися неприятием кавказцев и мигрантов в последние годы.

Во втором параграфе «Исламское лидерство и исламское обучение в постсоветской Москве» рассматривается учреждение структур начального исламского обучения в Москве в постсоветский период.

Выделяются три формы исламского лидерства в позднесоветский период: официальное религиозное «духовенство»; активисты «подпольного» ислама и «муллы-бабаи» и «абыстаи» «народного» ислама. Начавшиеся еще до религиозной либерализации в начале 1980-х гг. процессы структурирования центров исламского лидерства продолжились позже. Московские исламские официальные структуры за очень короткий период времени вошли в число ведущих религиозных центров России.

В параграфе описывается структура начального исламского обучения, состоящая из курсов, медресе, мектебов, университетов при четырех главных мечетях и исламских фондах. Нами выделено несколько категорий людей, вовлеченных в преподавание: (1) «основатели» (те, кто в середине 80-х возглавлял процесс институционализации исламских обучающих центров); (2) «молодые имамы» (молодые люди в возрасте от 20 до 35 лет, получившие исламское образование за рубежом или в Москве); (3) «шакирды» (студенты исламских учебных заведений); (4) «профессора» (вузовские преподаватели); (5) зарубежные преподаватели; (6) «новообращенные». Женщины немногочисленны среди преподавателей. Как правило, они задействованы в благотворительности, а также в организации образовательного процесса.

Каждый учебный центр имеет специфическую по своему социокультурному профилю аудиторию. Женщины в различных учебных центрах представлены в различной доле (от 50% до 90%). Значительная часть из них — женщины татарской национальности. Подавляющую часть слушательниц курсов составляют женщины околопенсионного или пенсионного возраста.

Пространство публичного исламского нарратива в Москве формируется различными агентами13. Здесь происходит работа по адаптации предписаний ислама к повседневности российского общества и по снятию конфликтных моментов, связанных с социальным позиционированием образа мусульман. Концепция нового «практического» мусульманина, развиваемая в мечетях Москвы, делает акцент на этику и предложение новой мусульманской эпистемологии. Основные ее составляющие части: (1) избегание крайностей

13 Среди обсуждаемых моделей ислама в российском контексте: «евроислам», «русский ислам», «татарский ислам», «ислам Традиции» (см. Р.Мухаметшин).

некритического перенятия «этно-родовых» моделей религиозности или салафизма; во всем придерживаться золотой середины; (2) соблюдение предписаний ислама и интеграция в обществе как гражданина, успешного человека; (3) не судить других и работать над своим иманом (верой); (4) верить в предписание, но прилагать все свои усилия для того, чтобы Всевышний был доволен тобой.

Таким образом, в постсоветский период в Москве сложилась новая среда артикуляции мусульманской принадлежности. Помимо этнически укоренных структур передачи знания и отношения к исламу среди татар, появились учреждения официального, «публичного» ислама, где ислам стал обсуждаемым и «преподаваемым» предметом. Эти вновь открытые группы исламского обучения становятся пространством формирования мусульманских религиозных идентичностей.

Четвертая глава «Обращение к исламу» в ннрратнвах женщин-татарок» посвящена анализу представлений о мусульманской принадлежности в нарративах женщин, принявших участие в исследовании. При презентации отдельных кейсов в начале каждого параграфа приводятся примеры, представляющие в совокупности нарративы шести женщин (по два в каждой возрастной группе), которые служат иллюстрацией вариативности и сходства стратегий повествования.

В первом параграфе «Персонажи, тематизации и время биографических нарративов» рассматриваются особенности композиции повествований мусульманок. В той или иной степени, повествования организуются вокруг события «обращения к исламу» 14 и сквозь призму опыта женщины — «соблюдающей, практической мусульманки», «мусульманки,

интересующейся исламом» или «мусульманки, посещающей мечеть». Биографическая история подразделяется на «до» и «после» того, как женщина стала практикующей мусульманкой, и повествует о том, как возник и развивался интерес к исламу, какие изменения произошли во внутреннем мире, в отношениях с ближним и дальним окружением после «вхождения» в ислам. Этот путь представляется как логичное для истории жизни развитие событий. Для старших женщин — это «возврат к своим корням», для девушек и женщин среднего возраста — постепенный переход от «того, что было» - к «жизни в платке» или к практике мусульманки, читающей намаз. В любом случае это повествование о том, как мусульманки «становятся» мусульманками.

В жанре повествования сочетаются элементы исповеди и проповеди. Почти все женщины описывают себя как активных и самостоятельных людей, которые делают свою жизнь и достигают поставленные цели. Сам факт

14 В исследовании подчеркивается принципиальная разница между «обращением * ислам» и «обращением к исламу». Последнее обозначает не смену религиозного мировоззрения, а рост интереса к религиозной догматике и практике в рамках уже принятых и передаваемых «ло наследству» мусульманских идентичностей.

«обращения к исламу» представляется одновременно как событие «необыкновенное» (неожиданное для окружения, потребовавшее мужества в исполнении и т.д.) и «обыкновенное» (закономерное с точки зрения биографического пути, этнической принадлежности и т.д.).

Несмотря на то, что женщины были воспитаны в культурной среде ислама, можно говорить о светском/прошлом и о религиозном/настоящем периоде в биографических историях. Структурирование биографии «после» зачастую ведется по пути опровержения принятых в обществе стереотипов (бесправие мусульманки; ислам — это фанатичная религия и религия террористов; это очень сложно, быть мусульманином и следовать всем требованиям ислама). Обретение смысла жизни, духовного спокойствия, истины, определенности в жизни — так презентируется опыт «новой» жизни, в которой понятна цель и средства ее достижения.

Во втором параграфе «Религиозная компетентность и практика: пятикратная молитва, платок и дават» рассматриваются особенности позиционирования опыта получения знания об исламе в историях женщин. Активность по получению знания об исламе женщины рассматривают как часть проекта индивидуализации и презентации себя как компетентной мусульманки.

В нарративах проблематизируется не само образование как таковое, а важность получения знания об исламе. И если для одних центральной задачей становится изучение пятикратной молитвы и правил ее исполнения (может быть, арабской графики), то другие демонстрируют более широкие образовательные интересы (регламентация жизни исламом интерпретируется как «авторитетная инструкция» по жизни, «которой размышляющий человек следует»), И хотя среди первых преобладают старшие женщины, а среди вторых — более молодые, решающими оказываются установки на степень исламизации.

В биографических историях были зафиксированы две центральные темы, связанные с обучением: выполнение пятикратной молитвы (для старших) и повязывание платка (для молодых). Строгость отношения к этим требованиям в исламе и является отличительной чертой «соблюдающих» мусульманок. Неприятие их религиозной активности со стороны родителей, по мнению девушек, начинается с повязывания платка и с переходом на «закрытый» стиль одежды. Нарратив платка может звучать в рассказах по-разному: легкая личная победа, опыт переживания давления со стороны других девушек, выражение своих сомнений и неуверенности, преодоления психологического барьера выхода на улицу в платке, решения проблемы с родителями. В нашей коллекции интервью есть примеры адаптации стилевого поведения девушек женщинами среднего возраста.

В семантике платка были зафиксированы следующие элементы: (1) выполнение религиозных предписаний, выражение покорности и смирения;

(2) протест против восприятия женщины как сексуального объекта; (3) манифестация индивидуальности и независимости; (4) маркер принадлежности к группе и отличения в толпе; (5) постоянный дават (призыв к исламу); (6) символ современности девушек (в отличие от бабушек).

Третий параграф «Татары и «соблюдающие мусульмане», мусульмане и немусульмане» посвящен значимым фигурам, которые присутствуют в повествованиях женщин и по отношению к которым формируется нарратив. Женщины реализуют творческий и интеллектуальный потенциал ислама для дистанцирования от прошлого опыта и переопределения своего положения по отношению к различным сообществам и средам: родителям (детям), родственникам, татарам вообще, мусульманам, более широкому неисламскому окружению.

Родители, будучи «этническими мусульманами», не всегда оказываются готовы к абсолютной исламизации своих детей. Выход за пределы родительского контроля и за границы ожидаемой приверженности исламу, появление неузнаваемых «исламских» практик, публичность (повязывание платка) иногда воспринимаются настороженно. В нарративах девушек представлены различные сценарии драматизации и разрешения проблемных ситуаций с родителями. Там, где уже нет зависимости от родителей, столь же важной линией является выстраивание отношений с детьми. Религиозная компетентность повышает авторитет матери и легитимирует ее как воспитателя, «старшего».

Другая важная среда, по отношению к которой происходит самопозиционирование «соблюдающих» мусульманок в нарративах -родственники и татары вообще. Их отношение может быть разным: полная поддержка, проявление интереса, наблюдательская позиция, безразличие, сожаление, неприятие и непонимание.

Отличия в одежде, в манере повязывать платок, в отрицании уже принятого возрастного ценза «обращения к исламу», достижение автономности в исполнении основных предписаний ислама несколько дистанцируют девушек от «этнических мусульман». Они настаивают на публичности ислама, на его современности (для молодежи тоже), интеллектуальности и тотальности. Все это формирует иной имидж ислама и женщины татарской национальности.

Немусульманское окружение в историях жизни позиционируется дифференцированно: как понимающее и ненавидящее, интересующееся и нападающее, достойное уважения и сочувствия. Выделены три стратегии «нормализации» своего образа как активной женщины-мусульманки: «фундаментализация» (создание «другого» образа ислама — современного и интеллектуального); «культурализация» (акцент на этико-моральный и культурный код); «этнизация» (ислам как этническая традиция).

Четвертый параграф «Мусульманка как жена, мать, дочь и женщина» посвящен тендерным вопросам. Положение женщины в исламе вызывает наибольшую критику извне, поэтому и в повествованиях мусульманок этой теме уделяется особое внимание. Собирательный образ современной практикующей мусульманки включает идеализированный образ прародительницы мусульманки-татарки и мусульманки «исламских» государств, с поправкой на современные условия жизни в большом российском городе.

Ритуальная «закрытость» женщины интерпретируется в интервью как способ представления себя в публичных пространствах как десексуализированного субъекта. Таким образом, девушка получает инструмент манипулирования и выделения себя из общего ряда женских (в том числе и молодежных) образов большого города. Но женщина свободна в выражении своей сексуальности дома. Кроме того, «закрытые» мусульманки следят за модой и приводят в соответствие колорит и покрой своей одежды.

Моделируя образ своей будущей семьи, девушки используют креативный потенциал ислама для поиска компромисса между двумя культурами, значимыми для них — родительской культурой и современной культурой большого города. В некотором смысле надежная и крепкая семья - а это значит верный и зарабатывающий муж, воспитанные дети - является тем самым фактором, который делает мусульманский образ жизни привлекательным. Представления о будущем и о семье не лишены противоречий и опасений. Прежде всего, это связано с известным тезисом о покорности жены мужу. Несмотря на признание главенства мужа в семье, отношения между супругами должны строиться на принципах договора Идеальный брачный партнер — это татарин, уважающий религиозные устремления жены и «соблюдающих» мусульман.

Подчеркивая первоочередность семьи, девушки хотели бы в дальнейшем продолжать образование, а затем вести профессиональную деятельность, как правило, связанную с религиозным просвещением. Установка на получение не одного, а нескольких высших образований является скорее правилом, чем исключением. Идея последовательного воплощения идентичности мусульманки — это проект, тесно связанный со строительством семьи и воспитания детей.

В пятом параграфе «Поколенческие различия» дается обобщение поколенческих особенностей формирования мусульманской идентичности, зафиксированных в собранных интервью.

«Эбиляр»/бабушки. Старшее поколение женщин адаптирует новое знание и опыт в структуры уже сложившихся традиционных форм учреждения своей религаозности, а также более критически относится к новым предписаниям. Их обращение к исламу соответствует общим ожиданиям вовлечения в религиозную активность с наступлением пенсионного возраста. Они

воспроизводят категорию «молящихся» бабушек, одна из задач которых артикуляция религиозных воспитательных образцов этнических мусульман.

«Ханум»/жеищины. Среднее поколение женщин демонстрирует континуум образцов от очень близких девушкам (включая установку на характер обучения и внешние стилевые предпочтения) до характерных для бабушек. Это - наиболее социально-ориентированная группа, готовая к различным формам социальной активности — благотворительности, преподаванию и т.д.. Их рассказы звучат как инструкция-поучение как в решении жизненных проблем, так и в воспитании детей.

«Кызлар»/ девушки. Разнородная категория, в которой есть те, для кого обучение в медресе или на курсах является единственной формой образовательной активности (а иногда и занятости). Другие — это успешные студентки московских вузов, с многосторонними интересами и широкими образовательными планами на будущее. В этой категории незамужних девушек формулируется манифестирующий нарратив, в которюм провозглашается возможность другого образа ислама — современного, «молодежного», не следующего за толпой.

Не смотря на индивидуализированность практик, можно проследить наличие коллективных схем аргументации, которые могут различаться не только в разных возрастных группах, но и варьироваться внутри сообществ сверстников, образуя множество «повествовательных» сообществ. Повествовательные сообщества — это сообщества «разделяемых историй», которые служат как для внутренних консолидации, так и для внешних.

Разделяемые нарративные образцы описывают и предписывают те или иные модели мусульманское™ и правила включения в религиозные сообщества, где одежда и внешность становятся также инструментом и элементом формирования нарративности. Так есть истории, разделяемые среди тех, кто носит платок и соответственно тех, кто не считает это важным; тех, кто исполняет пятикратную молитву и тех, кто этого не делает. Другой способ установления идентификационных маркеров «своих» — это используемый язык. У девушек язык нагружен исламской терминологией, а повествование насыщено выдержками из Корана или пересказами хадисов.

Таким образом, истории становятся разделяемыми не только вследствие общности индивидуального опыта, но и по причине возникновения нарративных паттернов вхождения в группу, которые создаются вследствие рассказывания и пересказывания других историй. Каждая история вносит свой вклад в создание этой общей нарративности, превращаясь в его информационный и эмоциональный капитал.

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы.

Приложения содержат глоссарий, поясняющий религиозные термины, упоминающиеся в диссертационной работе; информацию об участницах

исследования; некоторые данные. количественного анализа анкет, заполняемых при поступлении в медресе; а также таблицы и схемы, поясняющие семантику мусульманского платка и разных моделей мусульманской принадлежности.

Результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Сабирова Г. Исламский контекст этнического возрождения в постатеистической России / II Конгресс этнографов и антропологов России. 8-11 июня 1999 г. - М., 1999. (0,1 пл.)

2. Сабирова Г. Мусульмане Татарстана и Дагестана: идеалы и идентичности / Под ред. Е.Омельченко, С.Перфильева Другое поле. Социологические практики. — Ульяновск: Изд-во «Средневолжского научного центра», 2000. - С. 159-178. (1Л п.л.).

3. Сабирова Г. Как стать и остаться мусульманкой: опыт разных поколений / Под ред. Е. Мещеркиной Устная история и биография: женский взгляд . - М.: Невский Простор, 2004. - С. 191-220. (1,8 п.л.).

4. Сабирова Г. Как стать и остаться мусульманкой: опыт разных поколений / Под ред. С.Шакировой Женская устная история: гендерные исследования. Ч. II. — Б.: ОФ «Центр издательского развития», 2005. - С. 463 - 493. (1,8 п.л ).

5. Сабирова Г. Нарративы «мусульманскости» в постсоветский период: на примере женских аудиторий коранических курсов в Москве // Человек. Сообщество. Управление. - 2006. N 3. - С. 48-65. (1,1 пл.).

6. Sabirova G. То be Muslim in Russia // Istanbuler Almanach - 2001. N 5. -P. 86-90. (0,5 пл.).

7. Omelchenko E., Sabirova G. The Private Face of Islam / Ed. by H. Pilkington & G. Yemelianova Islam in Post-Soviet Russia: The Public and Private Faces, - London & New York: Routledge Curzon, 2001. - P. 165 -263. (6 пл.).

8. Sabirova G. Women and Islam in the Contemporary European and Russian Context: Questioning Comparative Perspectives // Europe — Our Common Ноше? ICCEES VII World Congress, Abstracts. - Berlin: Berliner Wissenschafts-Verlag GmbH, 2005. - P. 357-358. (0,1 пл.).

9. Sabirova G. New Islamic Activism and Traditional Muslim Identities in Central Russia // Europe - Our Common Home? ICCEES VII World Congress, Abstracts. - Berlin: Berliner Wissenschafts-Verlag GmbH, 2005. - P. 358. (0,1 пл.)

Подписано в печать 1.11.2006 г. Зак.$5Тнр. 100 экз. Объем 1,4 п.л. Москва, Нахимовский проспект, 32.

Содержание диссертации автор научной статьи: доктора психологических наук, Прыгин, Геннадий Самуилович, 2006 год

Введение.

Глава 1. Теоретико-методологические проблемы детерминации психической регуляции деятельности и поведения. Системная организация субъекпюй регуляции деятельности.

1.1. Проблема детерминации психической регуляции деятельности и поведения.

1.1.1. Теоретический анализ зарубежных концепций психической регуляции поведения.

1.1.2. Теория социального научения Дж. Роттера.

1.1.3. Взаимосвязь теории Дж. Роттера другими концепциями.

1.2. Системная организация субъектной регуляции деятельности.

1.2.1. Проблема соотношения понятий «личность» и «субъект» в контексте психической регуляции.

1.2.2. Принципы системного анализа: философские проблемы системного подхода, основные концептуальные понятия.

1.2.3. Аналитический обзор основных положений теории функциональной системы П.К. Анохина.

1.2.4. Теория осознанной саморегуляции деятельности

О.А. Конопкина.

Глава 2. Личностно-типологические особенности субъектной регуляции: концептуальные основы и диагностика. Специфика функционирования системы субъектной регуляции у «автономных» и «зависимых» испытуемых.

2.1. Концептуальные основы личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности.

2.1.1. Феноменология «автономности», «эффективной самостоятельности».

2.2. Разработка инструментария для психодиагностики типов субъектной регуляции.

2.2.1. Метод экспертных оценок.

2.2.2 Конструирование и психометрическая оценка опросника «автономности-зависимости».

2.3. Особенности функционирования системы субъектной регуляции у испытуемых «автономного» и «зависимого» типа.

2.3.1. Особенности функционирования компонента субъектной регуляции «Коррегирование на основе информации о достигаемых результатах» у «автономных» и «зависимых» субъектов.

2.3.2. Проявление антиципации в личностно-типологических особенностях субъектной регуляции деятельности.

Методика «Вероятностный прогноз».

2.3.3. Особенности функционирования компонента субъектной регуляции «Принятая субъектом программа исполнительных действий» у «автономных» и «зависимых» испытуемых.

2.4. Выводы.

Глава 3. Проблема «смешанного» типа субъектной регуляции деятельности.

3.1. Структурно-функциональные и информационные особенности типов субъектной регуляции деятельности.

3.1.1. Организация эмпирического исследования.

3.1.2. Структурно-функциональные особенности типологических групп субъектной регуляции.

3.1.3. Информационное отображение действительности «автономными», «смешанными» и «зависимыми» субъектами.

3.2. Выводы.

Глава 4. Проявление личностно-типологических особенностей субъектной регуляции в онтогенезе.

4.1. Проблема регуляции поведения и деятельности в возрастной психологии.

4.2. Диагностика типологии субъектной регуляции дошкольников.

4.3. Разработка и стандартизация методики для диагностики типов субъектной регуляции ребенка (методика «ТСРР»).

4.4. Описание проективной методики «Типы субъектной регуляции ребенка».

4.5. Выводы.

Глава 5. Проявление личностно-типологических особенностей субъекшой регуляции в структуре самосознания личности, ее ментальном оньпе и в особенностях протекания познавательных процессов.

5.1. Особенности структурных характеристик самосознания у субъектов с разным типом субъектной регуляции.

5.2. Особенности протекания познавательных процессов у субъектов с «автономным» и «зависимым» типом субъектной регуляции.

5.2.1. Эмпирическое исследование особенностей протекания психических процессов у испытуемых с «автономным» и «зависимым» типом субъектной регуляции.

5.3. Взаимосвязь стилей мышления с типологией субъектной регуляции и личностными качествами субъектов.

5.4. Особенности организации ментального опыта у субъектов с разным типом субъектной регуляции.

Глава 6. Проявление личностно-типологических особенностей субъектной регуляции на уровне социального взаимодействия.

6.1. Особенности внутригруппового взаимодействия субъектов с различными типами субъектной регуляции.

6.2. Проявление «автономного» и «зависимого» типов субъектной регуляции в учебной деятельности.

6.2.1. Связь академической успеваемости с типологией субъектной регуляции.

6.2.2. Осознание учащимися с разными типами субъектной регуляции причин успехов и неудач в учебе.

6.2.3. Проявление типологии субъектной регуляции в педагогическом общении.

Глава 7. Проявление личностно-типологических особенностей субъектной регуляции в специфических выборках и ситуациях.

7.1. Проявление типологии субъектной регуляции у наркозависимых испытуемых.

7.1.1. Взаимосвязь структуры личностных черт наркоманов с типологическими особенностями субъектной регуляции.

7.1.2. Структура самооценки у больных наркоманией, имеющих «автономный» и «зависимый» типы субъектной регуляции.

7.2. Проявление типологии субъектной регуляции у больных шизофренией.

7.3. Особенности поведения испытуемых с «автономным» и «зависимым» типами субъектной регуляции в ситуациях конфликта.

Введение диссертации по психологии, на тему "Личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности"

Представляемая работа посвящена разработке концептуальных основ личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности, наиболее ярко проявляющихся в «автономности», «эффективной самостоятельности» - одном из важнейших, интегративных качеств личности, отражающих степень сформированности ее системы субъектной регуляции.

С каких бы позиций не исследовалась личность: философских, социальных или психологических, как на важнейшее ее качество часто указывается способность личности действовать «автономно, эффективно, самостоятельно». При этом разные методологические позиции и эмпирические ракурсы изучения «автономности», «самостоятельности» порождают существенные различия в представлениях исследователей относительно феноменологии, структуры и механизмов, обеспечивающих ее проявление.

С нашей точки зрения подобное разнообразие как теоретических разработок феномена «автономности», так и полученных практических результатов только подчеркивает его сложность. В психологии подобное положение вещей не является уникальным - достаточно вспомнить впечатляющее разнообразие теорий личности, психических процессов, способностей, интеллекта и т.д.

В настоящей работе мы предложили свой, личностно-регуляторный аспект изучения «автономности», полагая, вслед за JI.M. Веккером, что «.проблема психической регуляции деятельности. (здесь и далее выделено нами. - Г.П.) в полном своем объеме не может быть решена только в рамках теории психических процессов, ибо она тесно связана с психологией личности» [1981, с. 162]. С другой стороны, полностью разделяя точку зрения А.Г. Асмолова мы также считаем, что для того, «.чтобы проанализировать личностные механизмы регуляции деятельности, необходимо . увидеть личность еще в одной проекции - личность как субъект деятельности» [1983, с. 121]. Таким образом, рассматривая личпостпо-регуляторные основы «автономности», мы исследуем их с позиции личности как субъекта деятельности, т.е. с позиции субъектной регуляции.

Развиваемое в настоящей работе представление о личностно-типологических особенностях субъектной регуляции деятельности, опирается на разработки в областях: общей методологии - К.А. Абульхановой (1977, 2002), Л.И. Анцыферовой (1974), А.Г. Асмолова (2001), Л.М. Веккера (1981, 1998), Л.Г. Дикой (2002, 2003), А.Н. Леонтьева (1975), Б.Ф. Ломова (1984), В.А. Мазилова (2003), B.C. Мерлина (1964, 1988), С.Л. Рубинштейна (1940), В.Д. Шадрикова (1983, 1994, 1996), Е.В. Шороховой (2002); системного анализа - П.К. Анохина (1978), Б.Г. Ананьева (1968), А.Г. Асмолова (2001), В.А. Ганзена (1984), А.В. Карпова (2004), В.П. Кузьмина (1982), Б.Ф. Ломова (1975), К.К. Платонова (1980), В.Д. Шадрикова (2004), Э.Г. Юдина (1978); субъектпо-деятелыюстного подхода - К.А. Абульхановой (1997, 2002), А.В. Брушлинского (1991, 1997), О.А. Конопкина (1995, 2004), В.Д. Шадрикова (1996); психологии личности - К.А. Абульхановой (1980, 1997), А.Г. Асмолова (1983, 1984), А.Н. Леонтьева (1975), С.Л. Рубинштейна (1973), Е.В. Шороховой (1974) и др., а также на теоретические и экспериментальные исследования регуляторной функции психики в различных ее проявлениях, проведенные: Н.А. Бернштейном (1947), М.И. Бобневой (1978), Л.М. Веккером (1981), Л.Г. Дикой (2003), В.А. Иванниковым (1985, 1991), Е.А. Климовым, О.А. Конопкиным (1980), А.А. Обозновым (2003),

A.К. Осницким (2001), Д.А. Ошанин (1980, 1999), Е.О. Смирновой (1992),

B.И. Степанским (1997), М.А. Холодной (2004), В.А. Ядовым (1979) и др.

В нашей работе с позиций системного подхода показано, что система субъектной регуляции является одним из универсальных механизмов согласования активности личности с требованиями деятельности, что в системе субъектной регуляции, отображаются наиболее существенные структурные характеристики личности, определяющие ее целостность, это придает характеру выполнения деятельности а следовательно, и самой субъектной регуляции, личностную «окраску», превращая ее именно в субъектную, т.е. индивидуально характерную.

В диссертационном исследовании обсуждаются новые аспекты такого понятия, как: «автономность» или «эффективная самостоятельность», понимаемое нами, как одно из важнейших, интегративных качеств личности, отражающее высокую степень сформированности системы психической регуляции, и которое с одной стороны, можно рассматривать как тип субъектной регуляции, а с другой стороны, как тип активности личности; «эффективность субъектной регуляции», в которой выделяются два ее значения «субъективное» и «объективное»; «социальная регуляция» и «личностная регуляция», которые квалифицируются нами как «нормативные» виды регуляции.

Раскрывается структура типологии субъектной регуляции, в частности показано, что наиболее оптимальной структурой субъектной регуляции обладают «автономные» субъекты, в то же время структура субъектной регуляции «зависимых» субъектов лишена целостности, что определяет сниженную результативность их деятельности. Намечаются подходы к разработке регуля-торной теории личности. В ходе эмпирических исследований разработан инструментарий, позволяющий диагностировать «автономный» и «зависимый» типы субъектной регуляции, что дает возможность практическим работникам (психологам, педагогам, менеджерам по персоналу и др.) осуществлять индивидуальный подход к обучению и воспигапию, проводить отбор и рациональную расстановку кадров и пр.

AKiyajibiiocib. В современных условиях развития Российского общества все более значительной становится роль каждого человека, поскольку от развития его способностей, активности, самостоятельности непосредственно зависит повышение экономического потенциала России. Социально-психологическое значение изучения механизмов субъектной регуляции, закономерностей проявления ее личностно-типологических особенностей в поведении и деятельности человека определяется, прежде всего, тем фактом, что без точных научных данных о таких особенностях и механизмах оказывается мало эффективным управление процессами целенаправленного психического развития личности, процессами социальной перестройки ее поведения.

Исследование активности субъекта с позиции личностно-типологических особенностей его субъектной регуляции, закономерностей и условий их проявления и функционирования - одна из важнейших задач психологии как в научно-теоретическом, так и в эмпирико-прикладном плане. В научно-теоретическом плане актуальность исследования субъектной регуляции деятельности и ее личностно-типологических особенностей, проявляющихся в феномене «автономности-зависимости», выводит изучение проблемы психической регуляции деятельности на качественно новый уровень, поскольку позволяет не только показать ее роль и место в проявлении целенаправленной активности личности, но и систематизировать такие понятия, как: «социальная регуляция», «личностная регуляция». Следует отметить, что актуальность исследования определяется также и логикой развития общей психологии как фундаментальной науки, в частности, стремлением исследователей к разработке общих теорий, позволяющих интегрировать огромное количество частных концепций, построенных на отдельных эмпирических фактах, в тех или иных областях психологии. В этой связи, теория субъектной регуляции деятельности может послужить основой для разработки «Общей регуляторной теории личности». С другой стороны, проведение исследований в этой области имеет актуальное значение не только для развития общих фундаментальных знаний о регуляторной природе психики, но и для развития таких специфических областей психологического знания, как психология личности, педаюгическая и возрастная психология, психология труда, клиническая психология, и других отраслей психологии.

Практическая актуальность работы определяется, главным образом, тем, что личностно-типологические особенности субъектной регуляции, проявляющиеся в таких интегративных, социально важных качествах личности, как «автономность», «самостоятельность», лежат в основе возрастных кризисов трех лет и подросткового периода, связанных именно со становлением этих качеств; кроме того, запросами общественной практики, поскольку результаты исследования могут быть использованы педагогами, воспитателями, менеджерами по персоналу для решения своих пппгЬессипняльных залач. Все это полтвеождает актуальность изучения менеджерами по персоналу для решения своих профессиональных задач. Все это подтверждает актуальность изучения личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности.

Постановка проблемы исследования. По мнению Ломова (1984), основным, если не единственным объектом психологических исследований является человек, как сложнейшая из систем, обладающая уникальными характеристиками и, прежде всего, способностью к саморегуляции. Поскольку наиболее общим и существенным проявлением субъектности является произвольная деятельность человека, обеспечивающая достижение принимаемых им целей, постольку наиболее адекватным подходом к исследованию закономерностей регуляции человеком своей деятельности является субъектно-деятельностный подход. Эффективность применения различных вариантов деятельностного подхода для изучения психических феноменов подтверждается современными работами К. А. Абульхановой, А.Г. Асмолова, А.В. Бруш-линского, В.А. Иванникова, О.А. Конопкина, В.А. Петровского, В.И. Слобод-чикова, Е.О. Смирновой и др. Перспективность и плодотворность исследований психической регуляции, в этом контексте, не вызывает сомнения, так как уже описаны существенные черты психической регуляции, ее интегративная сущность и универсальность структуры в самых разных видах активности человека (К.А. Абульханова, Б.Г. Ананьев, П.К. Анохин, А.Г. Асмолов, II.А. Бериштейн, JI.M. Веккер, Л.Г. Дикая, В.И. Зинченко, О.А. Конопкин, А.А. Обознов, Д.А. Ошанин, В.Д. Шадриков и др.).

Наряду с этим, анализ научной литературы показывает, что широко используемое понятие «саморегуляция» часто употребляется без должной конкретизации, а изучение регуляторных процессов достаточно часто подменяется установлением самого факта детерминации деятельности отдельными психическими или средовыми факторами и полагается при этом, что исследуемый фактор и является самим механизмом саморегуляции или одним из таковых. Например, в социальной психологии и психологии личности часто в качестве регуляторов исследуются нормы поведения и социальные роли, ценности, мотивы, самооценки, установки и пр. В итоге саморегуляция как процесс, имеющий закономерное строение и непосредственно связанный с деятельностью, исчезает. В подобных случаях употребление термина «саморегуляция» не несет определенной содержательной нагрузки и, по сути, лишь констатирует факт причастности исследуемого фактора к регуляторным явлениям (Конопкин, 1995).

Кроме того, существует еще много вопросов, связанных с изучением произвольной психической регуляции, на которых нет ясных ответов. Например, в настоящее время можно выделить, по крайней мере, три базовых направления в исследовании саморегуляции субъекта: психическая саморегуляция функциональною состояния (направление, развиваемое Дикой); волевая саморегуляция поведения и деятельности (направление, развиваемое Иванниковым); осознанная психическая саморегуляция деятельности (направление, развиваемое Конопкиным). Возникает вопрос: как соотносятся между собой эти виды регуляции?

Много вопросов возникает и при исследовании произвольной регуляции деятельности, в частности, не ясен вопрос об оценке ее эффективности, вопрос о том, когда и как субъект принимает решение о начале действий, на основе сложившейся субъективной оценке условий и средств деятельности. Не достаточно разработан вопрос о проявлении личностно-типологических особенностей произвольной регуляции в познавательной сфере, сфере самосознания, в ментальном опыте личности. Много неясности и в том, каков механизм проявления в произвольной регуляции деятельности личностных особенностей субъекта, каково соотношение типологических и стилевых ре-гуляторных характеристик, как в процессах произвольной регуляции отражается специфика различных возрастных периодов, как процессы произвольной регуляции проявляются в эффективности деятельности малых групп и в таких социальных группах, как, например, в среде людей страдающих неврозами, шизофренией и наркозависимостыо. Указанные факты и составили суть нашей научной проблемы. и

Таким образом, наша научная проблема состояла в том, чтобы исследовать механизмы и закономерности проявления личностно-типологических особенностей субъектной регуляции в основных структурных компонентах личности, в особенностях ее деятельности и социального поведения.

Объект исследования - субъектная регуляция деятельности.

Предмет исследования - личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности.

Цель исследования - разработать концептуальные основы личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности и дать теоретическое обоснование и эмпирическое доказательство их проявления в основных структурных компонентах личности, в особенностях ее деятельности и социального поведения.

В соответствии с целью, объектом и предметом исследования были поставлены следующие методологические, теоретические и эмпирические задачи:

1. Проанализировать теоретико-методологические аспекты исследования основных факторов, детерминирующих процессы психической регуляции.

2. На основе принципов системного анализа и субъектно-деятельностного подхода разработать концептуальные основы личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности, наиболее ярко проявляющихся в «автономном» и «зависимом» типе субъектной регуляции.

3. Разработать инструментарий, позволяющий диагностировать «автономный» и «зависимый» тип субъектной регуляции.

4. Эмпирически выявить личностно-типологические особенности субъектной регуляции в онтогенезе личности.

5. Эмпирически исследовать проявления «автономности-зависимости», как основы типологии субъектной регуляции, в сфере самосознания личности, ее ментальном опыте и познавательной сфере.

6. Экспериментально исследовать особенности внутригруппового взаимодействия субъектов с различными типами субъектной регуляции.

7. Эмпирически исследовать проявление «автономности-зависимости» в специфичных выборках (людей страдающих шизофренией, наркозависимостью) и ситуациях (педагогического взаимодействия, конфликта).

Методы исследования. В работе применялись общенаучные методы теоретического, экспериментального и эмпирического исследования. В частности, теоретические методы: анализ, сравнение, систематизация и обобщение теоретических, экспериментальных и эмпирических данных.

Экспериментальные и эмпирические методы:

- психодиагностические тесты и методики в бланковой и аппаратурной форме (в том числе и оригинальные, разработанные автором) при исследовании структурно-функциональных особенностей субъектной регуляции;

- метод экспертных оценок для доказательства конструктной валидно-сти и психометрической оценки, созданных методик диагностики типологии субъектной регуляции;

- методы лабораторного эксперимента для выявления степени сформи-рованности структурных компонентов системы субъектной регуляции;

- метод наблюдения (в частности, методика систематизированного наблюдения Бейлза) для выявления особенностей внутригруппового взаимодействия субъектов с различными типами субъектной регуляции;

- метод беседы и интервью для углубленного качественного психологического анализа и интерпретации эмпирических данных;

- методы статистического анализа обработки данных (корреляционный и дисперсионный анализы, методы непараметрической статистики) и графического представления данных и результатов исследований.

Общая гипотеза исследования состоит в следующем: система субъектной регуляции является одним из универсальных механизмов согласования активности личности с требованиями деятельности. Причем, его универсальность состоит в том, что во всех сферах и уровнях проявления личности (как субъекта деятельности) система субъектной регуляции по своему компонентному составу остается относительно стабильной, являясь в то же время, в силу ее личностно-типологических особенностей, динамичной по содержанию компонентов, уровню их развития и характеру связей между ними.

Общая гипотеза исследования может быть конкретизирована в следующих частных гипо1езах:

1. В основе проявления личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности лежат, с одной стороны, определенные типологические структурно-функциональные особенности системы субъектной регуляции, а с другой стороны, уровень сформированности симптомокомп-лекса качеств личности как субъекта деятельности.

2. Уровень сформированности симптомокомплекса качеств личности как субъекта деятельности можег быть основой для типологизации активности личности по признаку «эффективной самостоятельности» в осуществлении ими деятельности. Лица, обладающие сформированным симптомоком-плексом качеств личности, позволяющим при выполнении деятельности опираться, главным образом, на собственные знания, суждения, личные качества и т.д., могут быть охарактеризованы как «автономные» субъекты. Другая (полярная) группа субъектов, у которой данный симптомокомплекс качеств личности сформирован слабо, может быть охарактеризована как «зависимые» в осуществлении деятельности.

3. Выделяются три типологические группы субъектов: «автономные», «зависимые» и «смешанные», отличающиеся разной степенью сформированности симптомокомплекса качеств личности как субъекта деятельности и разной степенью сформированности системы субъектной регуляции и, как следствие, имеющие разные стилевые особенности функционирования данной системы.

Теоретико-методологическими основами и методами работы являлись:

1. Принципы субъектно-деятельностпого подхода, разработанные в школах C.JI. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева (К.А. Абульханова, А.Г. Асмо-лов, В.А. Брушлинский, О.А. Конопкин, В.Д. Шадриков).

2. Принципы системного анализа, разработанные Б.Ф. Ломовым применительно к психологии.

3. Теория функциональной системы П.К. Анохина.

4. Теоретические представления о регуляторной функции психики, развитые в работах Н.А. Бернштейна, JI.M. Веккера, М.И. Бобневой, Л.Г. Дикой, В.А. Иванникова, О.А. Конопкина, А.А. Обозиова, А.К. Осницкого, Е.О. Смирновой, В.И. Степанского, В.А. Ядова и др.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования заключается в следующем:

1. На основе принципов системного анализа и субъектно-дея-тельностного подхода к исследованию психической регуляции деятельности сформулированы и теоретически обоснованы концептуальные положения о личностно-типологических особенностях субъектной регуляции, наиболее ярко проявляющиеся в феномене «автономности», «эффективной самостоятельности» субъекта деятельности.

2. Сделан вклад в развитие понятийного аппарата общей психологии. Сформулировано новое содержание таких понятий, как: «система субъектной регуляции», «автономность», «эффективность субъектной регуляции»; введены и обоснованы критерии для различения понятий «социальная регуляция» и «личностная регуляция».

3. Теоретически обоснованы и эмпирически выявлены стилевые особенности «автономного», «смешанного» и «зависимого» типа субъектной регуляции.

4. Па основе выявленных личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности впервые экспериментально обнаружены и теоретически обоснованы оптимальные критерии формирования эффективных малых групп.

5. Теоретически обоснованы и эмпирически подтверждены проявления типологии субъектной регуляции в сферах самосознании личности, особенностях ее ментального опыта и протекания познавательных процессов.

6. Теоретически обоснованы и эмпирически выявлены особенности проявления типологии «автономности-зависимости» в ситуациях педагогического общения и ситуациях конфликта.

7. Теоретически обоснованы и эмпирически выявлены особенности проявления типологии «автономности-зависимости» у субъектов с нарушениями психики и наркозависимых субъектов.

Практическое значение результатов исследования:

1. Разработан, апробирован и широко используется комплекс диагностических методик, позволяющий выявлять типы субъектной регуляции, что дает возможность практическим работникам (психологам, педагогам, воспитателям, менеджерам по персоналу и др.) использовать их для достижения своих профессиональных целей (например, выявлять психические особенности развития, осуществлять индивидуальный подход к обучению и воспитанию, проводить отбор и рациональную расстановку кадров и пр.).

2. Результаты исследований, проведенных на специфических выборках (наркозависимые, больные шизофренией), позволяют говорить о возможности использования разработанного диагностического инструментария в практике клинических психологов психоневрологических и наркологических диспансеров.

3. Результаты теоретических и прикладных исследований типологии субъектной регуляции деятельности могут существенно дополнить спецкурс по «дифференциальной психологии» при подготовке психологов и педагогов-психологов.

Внедрение результатов исследования.

С 1989 по 1995 г. разработанный комплекс диагностических методик использовался в качестве базового для отбора и оценки персонала во всех лечебных учреждениях ГУ здравоохранения г. Набережные Челны.

Разработанный комплекс диагностических методик с января 2002 г. используется в качестве базового для отбора и оценки персонала ОАО «КАМ-ГЭСЭНЕРГОСТРОЙ» г. Набережные Челны.

С 2000 г. по настоящее время разработанный комплекс диагностических методик используется в работе школьных психологов ср. школы № 49 г. Набережные Челны, средних специальных учреждениях, в частности в гуманитарном лицее «Идель-Урал».

С 2000 г. материалы теоретических и прикладных исследований типологии субъектной регуляции деятельности включены в спецкурс по «дифференциальной психологии» при подготовке психологов (по специальности 020400) и педагогов-психологов (по специальности 031000) факультета психологии Института управления г. Набережные Челны.

Положения, выносимые на защиту:

1. В личностно-типологических особенностях системы субъектной регуляции отображаются наиболее существенные структурные характеристики, определяющие целостность личности, что придает характеру выполнения деятельности, а следовательно, и самой субъектной регуляции, личностную «окраску», превращая ее именно в субъектную, т.е. индивидуально характерную. Таким образом, личность проявляется в деятельности через один из важнейших механизмов - субъектную регуляцию, которую мы определяем как целостную, замкнутую по структуре, информационно открытую систему, в которой степень сформированности ее отдельных компонентов, их содержательное наполнение и отношения между ними, отражая уникальность личности, приводят к согласованию ее активности с требованиями деятельности и тем самым к достижению цели, принятой субъектом.

2. Эффективность субъектной регуляции можно оценивать с двух позиций: с позиции субъекта деятельности - выделяется «субъективная эффективность», при которой полученный результат деятельности сравнивается с принятыми «субъективными критериями успешности», с позиции внешних критериев - выделяется «объективная эффективность», которая предполагает сравнение полученного результата с объективными (часто социально заданными) критериями успешности. Наибольшей эффективностью обладает такая система субъектной регуляции, в которой «субъективная эффективность» совпадает с внешней, «объективной эффективностью», т.е. когда полученный субъектом в процессе деятельности искомый результат соответствует и субъективному критерию успешности и внешним (социально значимым) критериям.

3. Наиболее ярко личностно-типологические особенности субъектной регуляции проявляются через ее «крайние» типы - «автономный», «зависимый» и средний тип - «смешанный». В основе указанных устойчивых типологических различий лежат: с одной стороны, определенные типологические структурно-функциональные особенности системы субъектной регуляции, а с другой стороны, уровень сформированности симптомокомплекса качеств личности (CKKJ1), который был положен в основу типологизации субъектов по признаку «эффективной самостоятельности» в осуществлении ими деятельности. Субъекты, обладающие сформированным симптомокомплексом качеств личности, позволяющим им при выполнении деятельности опираться, главным образом, на собственные знания, суждения, личные качества и т.д., могут быть квалифицированы как типологическая группа «автономных», а дру1ая группа (полярная первой), у которых указанный симптомо-комплекс сформирован слабо, - как «зависимых» в осуществлении деятельности. Таким образом, «автономность», «эффективная самостоятельность» настолько же регуляторный, насколько и личностный феномен, поэтому его необходимо изучать как в аспекте субъектной регуляции, так и в аспекте типологии личности.

4. С позиции структурно-функциональных особенностей система субъектной регуляции: «автономных» субъектов характеризуется целостностью, оптимальной согласованностью и сформированностыо ее отдельных функциональных компонентов, что определяет высокую эффективность деятельности этих субъектов; «смешанных» субъектов, в зависимости от ситуаций и обстоятельств, может содержать в себе признаки субъектной регуляции, присущие крайним типам; «зависимых» субъектов лишена целостности, что определяет низкую эффективность их деятельности.

С позиции стилевых особенностей можно обозначить стиль субъектной регуляции: «автономных» субъектов - как «компенсаторно-пластичный»; «зависимых» субъектов - как «застревающе-ригидный»; «смешанных» субъектов - как «ограниченно-пластичный».

С позиции информационного обмена с окружающей средой система субъектной регуляции «автономных» субъектов позволяет им быть более успешными в деятельности, в то время как использование иррационального способа - понижает эффективность деятельности не только у «зависимых», но и у «автономных» субъектов. Профили субъектной регуляции у «рациональных» субъектов всех типологических групп отличаются большей гибкостью и характеризуются более высокой сформированностью процессов планирования, моделирования, программирования. Опора на рациональные способы информационного обмена с окружающей средой позволяет субъектам всех типологических групп достигать более высокой результативности, нежели использование иррациональных способов информационного обмена.

В целом, для «автономных» субъектов характерен рациональный способ информационного обмена со средой (общая рациональная самоорганизация), для «зависимых» - иррациональный способ (иррациональная организация деятельности), для субъектов «смешанной» типологической группы -синтетический (как сочетание того и другого).

5. Поскольку произвольность, с одной стороны, является существенной характеристикой развития поведения ребенка в дошкольном возрасте, а с другой стороны, является определяющей характеристикой системы субъектной регуляции, постольку в этом возрасте проявляются личностно-типо-логические особенности в виде феномена «автономности-зависимости».

6. Личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности проявляются в особенностях структурных характеристик самосознания личности (рефлексии, самооценке, самоотношении), ее ментального опыта и протекания познавательных процессов, в частности:

- субъекты, с «автономным» и «смешанным» типом субъектной регуляции, обладают более высоким уровнем развития рефлексии, чем субъекты «зависимого» типа; самооценка по свойствам личности, релевантным сим-птомокомплексу «эффективной самостоятельности», у субъектов «автономного» типа будет адекватной, у «смешанного» типа - близкой к адекватной, у зависимого» - заниженной. Значимых различий в самооценке испытуемых всех трех типологических групп по качествам личности, иррелевантным симптомокомплексу «эффективной самостоятельности», не будет. Наибольшей степенью уверенности в собственной самооценке будут обладать субъекты «автономного» типа;

- структура самоотношения «автономных» субъектов, в отличие от «зависимых», обладает целостностью, в ней представлены такие структурообразующие составляющие, как: регуляция, сила и глобальное самоотношение, причем глобальное самоотношение опосредуется как эмоциональным отношением к себе (включающим самоуважение и ожидание положительною отношения от других), так и «рациональным» (включающим силу и степень автономности);

- личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности связаны с особенностями организации ментального опыта личности, в частности, субъекты «автономного» типа обладают более высокой сформиро-ванностью индивидуальных понятийных структур и характеризуются более от-крыгой познавательной позицией по сравнению с «зависимыми»;

- существуют различия в протекании высших психических процессов (внимании, памяти, мышления) у «автономных» и «зависимых» испытуемых, поскольку в реализации именно этих процессов проявляется произвольность субъекта.

7. Личностно-типологические особенности субъектной регуляции отдельных членов группы, проявляясь во взаимодействии, влияют на организацию совместной деятельности группы и, тем самым, на эффективность совместной групповой деятельности. Наиболее эффективными будут группы, состоящие из участников с «автономным» и «смешанным» типом субъектной регуляции; наименее эффективными - группы, состоящие из «зависимых» участников. Эффективность групп, составленных из участников с разными типами субъектной регуляции, будет возрастать, если среди них имеются лица «автономного» типа.

8. Личностно-типологические особенности субъектной регуляции проявляются в специфических выборках, в частности:

- у субъектов больных наркоманией преобладает «зависимый» тип субъектной регуляции и существуют значимые различия как в профилях личностных черт наркоманов, имеющих разные типы субъектной регуляции (в частности, по таким чертам, как уверенность, самоконтроль, ригидность взглядов, эмоциональная стабильность, консерватизм), так и в структуре их самооценок. Эти структуры отличаются по тем личностным качествам, которые являются базовыми характеристиками самих типов субъектной регуляции деятельности (независимость, уверенность, целеустремленность, ответственность), и не отличаются по характеристикам, принадлежащим к социально-моральным качествам;

- у больных шизофренией доминирует «зависимый» и проявляется «смешанный» тип субъектной регуляции, уровень обобщения снижен, а усредненные профили личности больных с «зависимым» и «смешанным» типами регуляции имеют различия по таким шкалам СМИЛа, как «сверхконтроль», «пессимистичность», «тревожность» и «оптимистичность», что не случайно, поскольку они отражают характерные особенности личности больных, содержательно связанные с симптомокомплексом качеств личности «автономною» субъекта.

9. Разработанная батарея методик диагностики личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности для всех возрастов, начиная с 5 лет, представляет собой методический комплекс, позволяющий практикам исследовать личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности и использовать полученные результаты для решения своих профессиональных задач.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены и обсуждались на:

1. II Всероссийском съезде Российского психологического общества, г. Ярославль, 1998.

2. Научно-практической конференции «Ананьевские чтения», г. Санкг Петербург, 2001.

3. Международных конгрессах по социальной психологии, г. Ярославль, 1999-2003.

4. Международной конференции РПО «Конфликт и личность в изменяющемся мире», г. Ижевск, 2000.

5. Всероссийской конференции Российского психологического общества, г. Москва, 2002.

6. Научно-практической конференции «Профессиональное и личностное самоопределение молодежи в период социально-экономической стабилизации России», г. Самара, 2005.

7. Всероссийской научно-практической конференции «Реалии и перспективы психологической науки и практики в Российском обществе», г. Набережные Челны, 2005.

8. На заседаниях кафедры общей психологии факультета психологии и педагогики УдГУ, г. Ижевск, 2001, 2004.

9. На заседаниях кафедры общей психологии факультета психологии Института управления, г. Набережные Челны, 1999, 2000, 2002, 2004.

Публикации. Непосредственно по теме диссертационного исследования опубликовано 46 работ, в том числе 2 монографии.

Выборка исследования. Экспериментальные и эмпирические исследования были проведены в различных типах образовательных учреждениях и организациях Татарстана с общей выборкой 2227 человек. Из них: 250 в возрасте 20 лет и старше; 800 - дошкольников в возрасте 5-6 лет; 1177 - старших школьников и студентов 1-3 курсов различных вузов.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, 7 глав, выводов, библиографии (402 источника, из них 100 на иностранных языках) и приложений. Объем диссертации - 412 страниц. В тексте 27 рисунков и 22 таблицы.

Заключение диссертации научная статья по теме "Общая психология, психология личности, история психологии"

Выводы

1. На основе принципов системного анализа и субъектно-деятельностного подхода к исследованию психической регуляции деятельности сформулированы концептуальные положения о личностно - типологических особенностях субъектной регуляции деятельности. Теоретически обосновано, что в системе субъектной регуляции, отображаются наиболее существенные структурные характеристики, определяющие целостность личности, это придает характеру выполнения деятельности, а, следовательно, и самой субъектной регуляции, личностную «окраску», превращая ее именно в субъектную, т.е. индивидуально характерную.

2. При оценке эффективности субъектной регуляции, необходимо учитывать два критерия: субъективный критерий, при котором полученный результат деятельности сравнивается с принятыми «субъективными критериями успешности» и объективный, предполагающий сравнение полученного результата с объективными (часто социально заданными) критериями успешности. Доказано, что наибольшей эффективностью обладает такая субъектная регуляция, при которой полученный субъектом в процессе деятельности искомый результат соответствует и субъективному критерию успешности и внешним (социально установленным) критериям успешности.

3. Доказано, что в основе проявления феномена «автономности-зависимости» лежит, с одной стороны, уровень сформированности симпто-мокомплекса качеств личности, как субъекта деятельности, а с другой стороны, определенные типологические особенности функционирования системы субъектной регуляции.

4. Установлено, что система субъектной регуляции: «автономных» субъектов характеризуется целостностью, оптимальной согласованностью отдельных функциональных компонентов, что определяет высокую эффективность деятельности данных лиц; «смешанных» субъектов - в зависимости от ситуаций и обстоятельств может содержать в себе признаки субъектной регуляции присущие крайним типам; «зависимых» субъектов - лишена целостности, что определяет низкую эффективность их деятельности.

5. Доказано, что для «автономных» субъектов характерен рациональный тип информационного обмена со средой (общая рациональная самоорганизация), для «зависимых» - иррациональный тип (иррациональная самоорганизация), для «смешанных» индивидов - синтетический тип (как сочетание рационального и иррационального).

6. С развитием произвольности в поведении старших дошкольников проявляются личностно-типологические особенности субъектной регуляции в виде феномена «автономности-зависимости».

7. Типы субъектной регуляции проявляются в особенностях структурных характеристик самосознания личности, ее ментального опыта и в протекании психических процессов, а именно: по сравнению с «зависимыми», субъекты с «автономным» и «смешанным» типом субъектной регуляции обладают более высоким уровнем развития рефлексии; у них более адекватная самооценка по свойствам личности, релевантных симптомокомплексу качеств личности, определяющих «эффективную самостоятельность»; они обладают наибольшей степенью уверенности в собственной самооценке. В структуре самоотношения «автономных» субъектов, в отличие от «зависимых», представлены такие структурообразующие составляющие, как: регуляция, сила и глобальное самоотношение.

Имеются значимые различия между группами «автономных» и «зависимых» субъектов в протекании высших психических процессов (памяти, внимании, мышления). В частности, «автономные» субъекты обладают более высоким уровнем избирательности и произвольности внимания, кроме того, результаты опосредованного запоминания у данной группы выше. Субъекты с «автономным» типом субъектной регуляции имеют большую лабильность мышления, нежели «зависимые».

Личностно-типологические особенности субъектной регуляции деятельности связаны с особенностями организации ментального опыта личности, в частности, субъекты «автономного» типа обладают более высокой сформированностью индивидуальных понятийных структур и характеризуются более открытой познавательной позицией по сравнению с «зависимыми».

8. Наиболее эффективными в решении групповых задач являются малые группы, состоящие из участников с «автономным» и «смешанным» типом субъектной регуляции; наименее эффективными - группы, состоящие из участников с «зависимым» типом субъектной регуляции.

9. Использование в практике клинических психологов психоневрологических и наркологических диспансеров основных теоретических положений личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности и разработанного диагностического инструментария позволяет более адекватно анализировать психологический статус больного.

10. Разработанный, комплекс диагностических методик, позволяет выявлять типы субъектной регуляции во всех возрастных периодах, начиная с 5 лет. Это дает возможность практическим работникам (психологам, педагогам, воспитателям, менеджерам по персоналу и др.) использовать его для достижения своих профессиональных целей (например, выявлять психические особенности развития, осуществлять индивидуальный подход к обучению и воспитанию, проводить отбор и рациональную расстановку кадров и пр.).

Теоретические и эмпирические результаты, полученные в исследовании личностно-типологических особенностей субъектной регуляции деятельности, могут существенно дополнить спецкурс по «дифференциальной психологии» при подготовке психологов и педагогов-психологов.

Заключение

Итак, нами были рассмотрены концептуальные основы субъектной регуляции деятельности и важнейшего ее феномена «автономности-зависимости»; разработана процедура его диагностики, исследовались проявления феномена «автономности-зависимости» в онтогенезе, в структуре самосознания личности и в особенностях протекания ее познавательных процессов, межличностных отношениях, в учебной деятельности, а также в специфических выборках - шизофреников и наркоманов. Подведем итоги, полученные нами при решении перечисленных выше проблем, и оценим перспективы возможных дальнейших исследований.

В работе была проанализирована проблема детерминации психической регуляции поведения и показано, что, решая проблему детерминации в аспекте личностных особенностей регуляции поведения, авторы многочисленных зарубежных концепций разрабатывают теории личностной регуляции, опираясь в основном на дихотомию «внешнее-внутреннее». Подчеркивается, что дискуссия о соотношении внешних и внутренних факторов актуальна до сих пор, и это является одной из проблем, о которой надо помнить, когда обсуждаются различные методологические позиции.

Были рассмотрены достоинства и недостатки известных теорий, разработанных в 20—70-х годах в рамках западной психологии, описывающих закономерности личностной регуляции поведения индивида: «зависимости-независимости от поля» Уиткина (Н.А. Wittkin), «внутренней-внешней моти-вационной ориентации» Деси - Уайт (E.L. Desi - R. White), «экстравертиро-ванности-интровертированности» К.Г. Юнга, «социальной атрибуции» Хай-дер - Вайнер (F. Heider - В. Weiner) и «теория социального научения» (локу-са контроля) Дж. Роттера (J.B. Rotter), причем теория Дж. Роттера была проанализирована более подробно, поскольку она наиболее «созвучна» исследуемому феномену «автономности-зависимости». Сделан вывод о том, что частичность, неполнота, неадекватность рассмотренных теоретических моделей поведения человека, каждая из которых абсолютизирует лишь один из аспектов психики, считая его основным для понимания его отношений с внешним миром, приводит к таким же частичным и поэтому противоречивым экспериментальным данным. Отмечается, что природное и социальное - это не два компонента психики человека, а единый субъект с его живым психическим процессом саморегуляции всех форм активности (Брушлинский, 1997).

Опираясь на главные методологические положения отечественной психологии мы показали, что одним из основных принципов, дающих возможность найти адекватные пути к изучению личностно-типологических особенностей субъектной регуляции, является принцип единства сознания и деятельности, разработанный С.Л. Рубинштейном, согласно которому, личность и ее психические свойства являются одновременно и предпосылкой, и результатом ее практической деятельности; при этом субъект рассматривается как активный деятель, адекватно и осознанно отражающий действительность и использующий результаты отражения для осознанной регуляции своей деятельности. Анализ исследований психической регуляции позволяет нам определить общий подход к системной организации субъектной регуляции и сформулировать ее концептуальные основы. В связи с этим, с регуляторных позиций обсуждается проблема соотношения понятий «личность» и «субъект» и показывается, что на общеметодологическом уровне личностный принцип, сформулированный С.Л. Рубинштейном и развитый К.А. Абульхано-вой-Славской, позволяет рассматривать личность как систему вписывающуюся в социальную систему и как самоорганизующуюся многоуровневую регуляторную систему. Показано, что поведенческие и деятель-ностные задачи, возникающие в соотношении субъекта с миром, решаются личностью на основе конкретных способов системной организации психики посредством саморегуляции (Абульханова-Славская, 1997).

Этот же принцип послужил основой для современного развития «субъектного подхода», который позволяет приблизиться к системному пониманию регуляторных процессов: показать, как по-разному - с участием индивидуально развитых психических процессов (например, памяти, мышления, воображения) разными личностями решается одна и та же жизненная или деятельностная проблема. Таким образом, субъектность каждой личности проявляется в способе интерпретации действительности, в особенностях того, как формируется ее система субъектной регуляции, в зависимости от принятых ею целей деятельности.

С нашей точки зрения, «система психологических отношений, составляющая совокупность внутренних условий, через которые преломляются внешние причины, внешние воздействия» может быть охарактеризована, прежде всего, совокупностью тех качеств личности, которые определяют ее «самость» и позволяют ей самостоятельно действовать во внешней среде, проявляя свою «автономность» в качестве субъекта деятельности. Существенно, что К.А. Абульханова определяет «самостоятельность» как одну из главнейших характеристик субъекта деятельности, которая существует в имплицитном виде, как потребность определенной меры независимости. Это согласуется и с мнением А.В. Брушлинского, для которого субъект - это человек на высшем уровне активности, целостности (системности), «автономности». Таким образом, теоретическая концепция субъекта деятельности, основные идеи которой были разработаны СЛ. Рубинштейном, существенно дополнены и развиты К.А. Абульхановой-Славской, включает в себя ряд взаимосвязанных понятий, которые позволяют раскрыть основные парамефы присущие субъекту как специфической, целостной системе. К ним относятся (наиболее значимые в контексте нашего анализа): «личность, как субъект деятельности», «психологическая цена деятельности», «регуляция» деятельности и др. Именно эта теоретическая концепция субъекта деятельности стала методологической основой для разработки нами теоретических положений проявления «автономности» и «зависимости» в субъектной регуляции деятельности.

Далее нами были рассмотрены различные концепции психической регуляции (Веккер, Бернштейн) и показано их уровневое строение, в частности, было отмечено, что низшие уровни регуляторной иерархии, т.е. движения и действия, наиболее полно исследованы в рамках концепции Н.А. Бернштейна, а высший уровень - уровень целостной деятельности проанализирован в контексте общепсихологической концепции единства сознания и деятельности C.JI. Рубинштейна, а наиболее полно и многосторонне - в психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева. А.Г. Асмоловым показана роль смысловой установки личности в регуляции деятельности, определяющей в конечном итоге устойчивость и направленность поведения личности, ее поступки и деяния.

Проведенный теоретический анализ различных регуляторных концепций позволил нам показать, что именно система субъектной регуляции «вплетенная» в деятельность личности, является одним из важнейших механизмов, формирующих такую «целостность», которую называют «деятельностью (активностью) субъекта». Именно в системе субъектной регуляции, в содержательном наполнении ее структурных компонентов отображаются все структурные характеристики, определяющие целостность «личности», что придает характеру выполнения деятельности, а следовательно, и самой субъектной регуляции, личностную «окраску».

Высказанная К.А. Абульхановой идея о том, что одной из основных характеристик субъекта деятельности является способность личности так перестраивать свою активность, чтобы она была адекватна изменяющимся требованиям окружающей действительности, позволила нам выдвинуть и экспериментально доказать гипотезу, согласно которой система субъектной регуляции является одним из универсальных механизмов согласования активности личности и требований деятельности. Причем его универсальность состоит в том, что во всех сферах и уровнях проявления личности (как субъекта деятельности) система субъектной регуляции по своему компонентному составу остается относительно стабильной, являясь в то же время динамичной по содержанию компонентов и характеру связей между ними.

Субъектная регуляция была определена нами как целостная, замкнутая по структуре, информационно открытая система, в которой степень сформированности ее отдельных компонентов, их содержательное наполнение и отношения между ними, отражая уникальность личности, приводят к согласованию ее активности с требованиями деятельности и, тем самым, к достижению цели, принятой субъектом.

В связи с исследуемой проблемой субъектной регуляции деятельности нами был поднят еще один важный вопрос - это вопрос об эффективности субъектной регуляции (Прыгин, 2000). Например, может ли быть эффективной саморегуляция и не эффективной деятельность? (Или наоборот, эффективной деятельность и не эффективной саморегуляция?)

Теоретический анализ этой проблемы показал, что наибольшей эффективностью будет обладать такая система субъектной регуляции, в которой субъективная эффективность будет совпадать с внешней, т.е., когда полученный субъектом в процессе деятельности искомый результат соответствует и субъективному критерию успешности, и внешним (социально значимым) критериям. Эмпирическое доказательство этого теоретического положения было представлено, в частности, в параграфе 6.2. «Проявление «автономного» и «зависимого» типов субъектной регуляции в учебной деятельности».

Разделение эффективности регуляции субъектом его деятельности на субъективную и объективную позволяет более конкретно и содержательно решать проблему адекватности особенностей субъектной регуляции в виду осуществляемой дея!ельносги, например, проблему «подбора» профессиональной деятельности к личности (Климов, 1969).

При обсуждении проблем системной организации субъектной регуляции был высказан ряд продуктивных, с нашей точки зрения, идей. Например, было показано, что особенности формирования личности как таковой (в содержательном аспекте) будут, в частности, зависеть от взаимодействия особенностей социальной ситуации развития личности и особенностей функционирования системы субъектной регуляции. Через их взаимодействие возможно формирование черт личности, которые могут быть отнесены к уровню «социальных» или «личностных», в зависимости, прежде всего, от того, каким содержанием будут наполняться такие компоненты субъектной регуляции, как принятая субъектом цель деятельности» и «субъективные критерии успешности». Высказанные идеи могут быть положены в основу нового взгляда на еще один важный механизм формирования черт лич}юсти, нового подхода к разработке теории личности с регуляторных позиций, поскольку уже в силу своей функциональной и структурной универсальности система субъектной регуляции находится в постоянном диалектическом взаимодействии с формируемыми в онтогенезе качествам и свойствам личности (Прыгин, 1999).

В нашей работе существенное внимание было уделено введению нового понятия «автономность», которое базируется на симптомокомплексе личностных качеств, названном нами эффективной самостоятельностью. Введение этих понятий позволило выделить и описать индивидуально-типологические особенности субъектной регуляции (Прыгин, 1981,1984,2005).

Нами было показано, что индивидуальные особенности симптомокомплекса качеств личности, наиболее важных для эффективной деятельности, диалектически взаимодействуя с индивидуальными особенностями ее системы субъектной регуляции, порождают определенный характерный для личности тип осуществления деятельности. Было выявлено, что феномен «автономности» имеет двойственную природу: с одной стороны, «автономность» можно рассматривать как тип осуществления деятельности, если анализировать этот процесс с точки зрения характера выполнения деятельности; с другой стороны, «автономность» можно рассматривать и как тип регуляции, если подходить к нему с позиции исследования особенностей регуляторных процессов. В связи с этим, мы можем говорить об «автономности» как о типе субъектной регуляции (имплицитно полагая, что это в определенной степени и тип личности по характеру осуществления деятельности).

Здесь уместно еще раз вспомнить работу К.А. Абульхановой-Славской (1997), которая отмечает, что «.Небылицын. радикально преобразовал сам присущий дифференциальной психологии принцип построения типологии. От характеристик типов через набор присущих каждому качеств он обратился к функциональным возможностям (и ограничениям) каждого типа. Идея рассмотреть личность не только как набор качеств, «черт», но и как функциональную систему (выделено нами.—Г.П.), свойства которой развиваются или атрофируются именно в процессе ее функционирования, была высказана Рубинштейном еще в 40-х годах в «Основах общей психологии», но до работ Небылицына не только не была реализована, но даже не была понята. Построение же Небылицыным функциональной типологии позволило распространить типологический подход за пределы психофизиологии в область психологии личности» [с. 327]. Приведенная цитата достаточно убедительно подтверждает правомерность предложенной нами типологии, поскольку каждому из выделенных характерных личностных типов осуществления деятельности («автономному» и «зависимому») соответствует, с одной стороны, характерный симптомокомплекс «деятельностных» качеств личности, а с другой - определенная структурная и функциональная сформированное^ системы субъектной регуляции.

Следует особо подчеркнуть, что понятия «автономность», «эффективная самостоятельность» являются атрибутивными для субъекта деятельности, так как наиболее точно характеризуют субъекта деятельности именно в его классическом понимании (C.JI. Рубинштейн, К.А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский и др.), как активного «деятеля». Таким образом, анализ концептуальных предпосылок проявления «автономности» и «зависимости» в субъектной регуляции деятельности показал, что «автономность-зависимость» настолько же регуляториый, насколько и личностный феномен. Поэтому его можно исследовать как с позиции субъектной регуляции, так и с позиции типологии личности.

Как отмечалось ранее, разработанная методика диагностики типологии регуляции позволяет выявлять не две типологические группы субъектов, а три: «автономную», «зависимую» и «серединную» группу, которую мы назвали «смешанным» типом субъектной регуляции. Если «полярные» группы в начале работы были описаны нами достаточно хорошо (с точки зрения их структуры и личностных качеств), то в отношении «серединной» группы оставалось много неясного. В связи с этим, мы провели специальное исследование «смешанного» типа субъектной регуляции. Здесь были рассмотрены личностно-типологические особенности системы субъектной регуляции с позиции функциональной согласованности ее компонентов, а также проанализированы различия, проявляющиеся в информационном обеспечении регуляторных процессов и их реализации у субъектов разных типологических групп.

В результате чего были определены особенности структурно-функциональной организации системы субъектной регуляции, характерные для всех трех типологических групп, и описаны их регуляторно-стилевые особенности в зависимости от используемого ими типа информационного обмена со средой. В отношении «смешанных» субъектов был сделан важный (с практической точки зрения) вывод о том, что их структура системы субъектной регуляции позволяет им быть более гибкими при оценивании результатов своей деятельности, по сравнению с «автономными» и «зависимыми» испытуемыми. По уровню сформированности система субъектной регуляции «смешанных» индивидов занимает промежуточное положение между «автономными» и «зависимыми». Результаты исследования показали, что в целом «автономные» субъекты характеризуются рациональностью, «зависимые» -иррациональностью, а «смешанные» - сочетают тот и другой тип информационного отображения действительности.

Принимая во внимание, что исследование личностно-типологических особенностей субъектной регуляции проводилось нами с позиции целостного системного подхода, содержание следующего исследования составили возрастные проявления феномена «автономности» - исследовалось проявление феномена «автономности» в онтогенезе. Было проведено исследование, результаты которого позволили подтвердить выдвинутую нами гипотезу о том, что важнейшим средством организации поведения ребенка является система субъектной регуляции, которая в связи с развитием произвольности начинает интенсивно формироваться (складываться) в дошкольном возрасте. Другими словами, было показано, что в дошкольном возрасте проявляется феномен «автономности».

В связи с этим, другим перспективным направлением в изучении онтогенетических особенностей произвольного поведения могло бы (и, на наш взгляд, должно) стать исследование возрастной динамики формирования системы осознанной субъектной регуляции. Если подобному исследованию придать лонгитюдный характер и проводить его с позиций психогенетики, то его результаты могли бы дать совершенно определенный ответ на вопрос о том, является ли феномен «автономности» конституциональным фактором или он формируется в основном в процессе онтогенеза ребенка. Пока, к сожалению, ответ на этот вопрос остается открытым.

Проблема проявления феномена «автономности» в онтогенезе позволяет наметить еще одно перспективное направление исследований - это соотношение «субъектной» и «волевой» регуляции. Предварительные исследования этой проблемы показали (дипломная работа, проведенная под нашим руководством; неопубликованные данные) отсутствие какой-либо связи этих двух психологических феноменов. Однако продуктивная идея, высказанная Е.О. Смирновой (1990), о том, что произвольность и воля имеют разное содержание и разные линии развития, не только, с нашей точки зрения, не разводит эти понятия, но и дает возможность изучать их в одном контексте: через исследование развития мотивационной сферы ребенка, имея при этом в виду, что мотивы напрямую связаны с «субъективно принятой целью» ~ основным компонентом системы субъектной регуляции.

Наилучшим подтверждением реальности существования феномена «автономности» (образно говоря, свидетельством его «валидности») стало доказательство его проявления в различных структурных компонентах личности, в системе межличностных отношений, а также в различных, в том числе и специфических, выборках и ситуациях.

В пятой главе приводятся результаты и описания практических исследований проявления феномена «автономности» в структуре самосознания личности и в особенностях протекания познавательных процессов, проведенные нами в разные годы. В частности, были исследованы структурные характеристики самосознания (Прыгин, 1998, 2005), особенности протекания психических процессов (Прыгин, 2002), особенности организации ментального опыта (Прыгин, Прыгина, 2004) и стиля мышления (Прыгин, 2005) индивидов с разными типами субъектной регуляции.

Кроме того, нами было показано, что феномен «автономности» проявляется не только в указанных выше структурных компонентах (подсистемах) личности, но и в особенностях письменной речи (Прыгин, 2003), в феномене уверенного поведения (Прыгин, 2003), в профессиональном самоопределении старшеклассников ((Прыгин, 1984, 1985; Прыгин, Степанский, Фарю-тин), при изучении личности в учебной деятельности (А.А. Реан).

В связи с проведенными исследованиями можно отметить еще одно перспективное исследовательское направление - обнаруженные различия в структуре самоотношения у субъектов разных типологических групп могут стать отправной точкой в изучении типологических различий в структуре их самосознания (поскольку структура самосознания с позиции личностно-типологических особенностей субъектной регуляции ни в отечественной, ни в зарубежной психологии практически не изучалась).

В следующей, шестой, главе представлен анализ проявления типологии субъектной регуляции в контексте межличностных отношений. Пожалуй, впервые было проведено интересное и чрезвычайно важное исследование особенностей внутригруппового взаимодействия субъектов с различными ре-гуляторно-типологическими особенностями (Прыгин, Олейник, 2000, 2006). По результатам этого исследования был сделан существенный вывод о том, что личностно-типологические особенности субъектной регуляции отдельных членов группы, проявляясь во взаимодействии, влияют на организацию совместной деятельности группы. Это исследование открывает, по сути, новое направление в социальной психологии - исследование типологии субъектной регуляции в межличностных отношениях.

Особую практическую значимость представляли исследования личностно-типологических особенностей субъектной регуляции в учебной деятельности. Со всей уверенностью можно говорить о том, что результаты, полученные в этих исследованиях, позволяют педагогу, даже не имеющему серьезной психологической подготовки, грамотно строить и реализовывать индивидуальный подход к учащимся (всех видов и форм обучения).

Исследованиями было показано, что с феноменом «автономности» непосредственно связаны не только академическая успеваемость, но и процессы педагогического общения. Учет личностно-типологических особенностей субъектной регуляции уже нашел свое практическое применение в исследованиях педагогической деятельности (Реан, Коломинский, 1999).

Весьма показательными, в отношении доказательства реальности анализируемого феномена, являются исследования личностно-типологических особенностей субъектной регуляции, проведенные на специфических выборках и ситуациях.

В частности, изучалось проявление феномена «автономности» в выборках наркозависимых индивидов (Прыгин, 2001, 2002), больных различными формами неврозов (Прыгина, 2003) и шизофренией (Прыгин, Прыги-на, 2005). Результаты этих исследований позволили установить интересный факт: во всех указанных выборках преобладающим являлся «зависимый» тип субъектной регуляции, а количество «автономных» индивидов было минимально. Например, в выборках наркозависимых индивидов соотношение указанных регуляторных типов было (соответственно) примерно 2:1, а в выборках больных неврозами и шизофренией индивиды с «автономным» типом субъектной регуляции практически отсутствовали. Справедливости ради, следует отметить, что среди указанных больных присутствовали индивиды со «смешанным» типом регуляции, однако тоже в минимальном количестве.

В завершении можно сослаться еще на ряд исследований, проведенных нами, и служащих подтверждением того, что «автономность» является новым, самостоятельным психологическим феноменом. В изучении связи личностно-типологических особенностей субъектной регуляции с «экстраверсией» как конституциональным фактором (2000), с когнитивными стилями «полезависимости-поленезависимости» (2003), «рефлексивностью - импульсивностью» Дж. Когана и феноменом «Локуса контроля» (неопубликованные данные, 2005) - не было обнаружено значимых связей.

Вся совокупность приведенных в исследовании данных показывает, что субъектная регуляция пронизывает все уровни психической активности. Она выступает как системно-интегральный процесс, формирующийся в онтогенезе субъекта, и является, если не собственно регуляторной функцией психики, то, по крайней мере, одним из ее важнейших атрибутов.

Список литературы диссертации автор научной работы: доктора психологических наук, Прыгин, Геннадий Самуилович, Москва

1. Абульханова-Славская К.А. Диалектика человеческой жизни: (Соотношение философского, методологического и конкретно-научного подходов к проблеме индивида).-М.: Мысль, 1977.

2. Абульханова-Славская К.А. Деятельность и психология личности-М.: Наука, 1980.

3. Абульханова-Славская К А. Проблема личности в психологии // Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А.В. Брушлинского.-М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1997. -С. 270-374.

4. Абульханова К.А. Рубинштейновская категория субъекта и ее различные методологические значения // Психология индивидуального и группового субъекта / Под ред. А.В. Брушлинского, М.И. Воловиковой.-М.: ПЕР СЭ, 2002.-С. 34-50.

5. Акопов Г.В. Сознание и его определение в психологии // Известия Самарского научного центра РАН. Спец. выпуск «Актуальные проблемы психологии. Самарский регион», декабрь.- 2002.-С. 7-18.

6. Алексеев А.А., Громова JJ.A. Поймите меня правильно или книга о том, как найти свой стиль мышления, эффективно использовать интеллектуальные ресурсы и обрести взаимопонимание с людьми.-СПб.: Экономическая школа, 1993.

7. Алексеев М.А., Залкинд М.С., Кушнарев В.М. Решение человеком задачи выбора при вероятностном подкреплении двигательных реакций // Биологические аспекты кибернетики.-М., 1962-С. 198-203.

8. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания.-JI.: Изд-во ЛГУ, 1968.

9. Ананьев Б.Г. Избранные психологические труды.-Т. 2.-М.: Педагогика, 1980.

10. Ананьев Б.Г. Психология и проблемы человекознания / Под ред. А.А. Бодалева.-М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996.

11. Анастази А. Психологическое тестирование / Пер. с англ.; Под ред. К.М. Гуревича, В.И. Лубовского.-Кн. 1, 2.-М.: Педагогика, 1982.

12. Андреева Г.М. Процессы каузальной атрибуции в межличностном восприятии // Вопросы психологии.-1979.-№ 6.-С. 26-38.

13. Андреева Г.М. , Яноушек Я. Основные направления воздействия общения на совместную деятельность // Общение и оптимизация совместной деятельности / Под ред. Г.М. Андреевой, Я. Яноушека.-М.: Изд-во Моск. унта, 1987.-С. 6-20.

14. Анохин П.К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса.-М.,1968.

15. Анохин П.К. Теория функциональной системы. Успехи физиологических наук.-1970.-Т. l.-№ 1.-С. 26-27.

16. Анохин П.К. Избранные труды. Философские аспекты теории функциональной системы.-М.: Наука, 1978.

17. Анцупов А.Я., Шипилов А.И. Конфликтология: Учебник для вузов.-М.: ЮНИТИ, 1999.

18. Анцыферова Л.И. Некоторые вопросы исследования личности в современной психологии капиталистических стран // Теоретические проблемы психологии личности.-М., 1974-С. 274-318.

19. Асеев В.Г. Мотивация поведения и формирование личности.-М.: Мысль, 1976.

20. Асмолов А.Г. Деятельность и установка-М., 1979.

21. Асмолов А.Г. О предмете психологии личности // Вопросы психологии.-^.-.^ З.-С. 1 12-122.

22. Асмолов А Г. Личность как предмет психологического исследова-ния.-М., 1984.

23. Асмолов А.Г. Психология личности: Принципы общепсихологического анализа.-М.: Смысл, 2001.

24. Барабанщиков В.А. Системогенез чувственного восприятия.-М.; Воронеж, 2000.

25. Бернштейн Н.А. О построении движений.-М.: Медгиз, 1947.

26. Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности.-М., 1966.

27. Бернштейн Н.А. О ловкости и ее развитии.-М.: Физкультура и спорт, 1991.

28. Бертсшанфи Л Общая теория системы: Критический обзор // Исследования по общей теории систем: Ежегодник.-М., 1969.

29. Блок В. Уровни бодрствования и внимание // Экспериментальная психология.-М., 1970.-С. 97-146.

30. Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения.-М.: Наука, 1978.

31. Бодалев А.А. О формировании требовательности к себе у школьников: Учен. зап. ЛГУ-1955.-Вып. 8: Психология.-С. 130-150.

32. Божович Л.И., Морозова Н.Г., Славина JJ.C. Развитие мотивов учения у советских школьников // Изв. АПН РСФСР.-1951.-Вып. 36.-С. 29-104.

33. Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте-М.: Просвещение, 1968.

34. Божович Л.И,. Славина Л.С., Ендовицкая Т.В. Опыт экспериментального исследования произвольного поведения // Вопросы психологии-1976.-№ 4-С. 55-68.

35. Бочаров М.К. О понятии «информация» и «знак» // НТИ.-1967-№ 2.-С. 5-8.

36. Братко А.А , Кочергин А.Н. Информация и психика-Новосибирск: Наука, 1977.

37. БрунерДж. Психология познания.-М.: Прогресс, 1977.

38. Брушлииский А.В. О соотношении биологического и социального в развитии личности // Теоретические проблемы психологии личности.-М., 1974-С. 83-122.

39. Брушлинский А.В. Проблема субъекта в психологической науке // Психологический журнал-1991 .-№ 6.-С. 3-11.

40. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение.-М.: Изд-во Института практической психологии; Воронеж: НПО МОДЕК, 1996.

41. Бруитинский А.В. Целостность объекта основание для системности всех его качеств // Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А.В. Брушлинского.-М.: ИП РАН, 1997.-С. 559-570.

42. Бударный А.А. Пути и методы предупреждения неуспеваемости и второгодничества: Автореф. дис. канд. пед. наук.-М., 1965.

43. Бухановский А.О., Кутявин Ю.А., Литвак М.Е. Общая психопатоло-гия.-Ростов-на-Дону, 2000.

44. Бююль А., Цефель П. SPSS: искусство обработки информации. Анализ статистических данных и восстановление скрытых закономерностей / Пер. с нем. / Ахим Бююль, Петер Цёфель.-СПб.: ООО «ДиаСофтЮП», 2002.

45. Валлон А. От действия к мысли.-М.: ИЛ, 1956.

46. ВеккерЛ.М. Психические процессы. Т. З.-СПб.: Изд-во ЛГУ, 1981.

47. Веккер Л.М., Психика и реальность: Единая теория психических процессов.-М: Смысл, 1998.

48. Вербицкий А.А. Влияние состояния ожидания на скорость приема и переработки информации человеком // Новые исслед. в психологии-1973.-№ 1.-С. 69-71.

49. Винер //. Кибернетика и общество.-М.: Наука, 1968.

50. Вовчик-Блакитна М.В. Некоторые индивидуально-психологические особенности хорошо успевающих студентов//Советская педагогика-1972-№ 2.-С. 85-94.

51. Волков A.M., Микадзе Ю.В., Солнцева Г.Н. Деятельность: структура и регуляция.-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987.

52. Волокитина М.Н. Очерки психологии младших школьников.-М.: Изд-во АПП РСФСР, 1956.

53. Вопросы психологии личности школьника / Под ред. Л.И. Божович, Л.В. Благонадежиной.-М.: Изд-во АПН РСФСР, 1961.

54. Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3. Проблемы развития психики / Под ред. A.M. Матюшкина.-М.: Педагогика, 1983.

55. Ганзен В.А. Системные описания в психологии.-Л.: Изд-во Ле-нинф. ун-та, 1984.

56. Гельмонт A.M., Pueec С.М. Предупреждение неуспеваемости в школе.-Л.: Учпедгиз, 1940.

57. Гельмонт A.M. О причинах неуспеваемости и путях ее преодоле-ния.-М.: Изд-во АПН РСФСР, 1954.

58. Гильбух ЮЗ. Актуальные проблемы валидации психологических тестов//Вопросы психологии-1978.-№ 5.-С. 108-118.

59. Гласс Дж., Стенли Ж. Статистические методы в педагогике и пси-хологии.-М.: Прогресс, 1979.

60. Голиков Ю.Я., Костин А.Н. Проблемы методологических оснований анализа межсистемных взаимодействий в психологических исследованиях // Психологический журнал.-1995.-№ 4.-С. 11-24.

61. Гришина И.В. Психология конфликта.-СПб.: Питер, 2000.

62. Гусев А.Н. Дисперсионный анализ в экспериментальной психоло-гии.-М.: УМК «Психология», 2000.

63. Гусев А.Н. Измайлов Ч.А., Михалевская М.Б. Измерение в психологии: общий психологический практикум.-2-е изд.-М.: Смысл, 1998.

64. Гусев А.Н. Психофизика сенсорных задач: Системно-деятельностный анализ поведения человека в ситуации неопределенности-М.: Изд-во Моск. ун-та. УМК «Психология», 2004.

65. Давыдов В.В. Проблемы развивающего обучения: опыт теоретического и экспериментального исследования.-М.: Педагогика, 1986.

66. Демин MB. Проблемы теории личности.-М.: Изд-во МГУ, 1979.

67. Джеймс В. Научные основы психологии.-СПб., 1902.

68. Дикая Л.Г. Психическая саморегуляция функционального состояния человека (системно-деятельностный подход).-М.: ИП РАН, 2003.

69. Донцов A.M. Полозова Т.А. Проблема конфликта в западной социальной психологии // Психологический журнал.-1980.-Т. 1. № 6.-С. 119-133.

70. Дьяченко М.И., Кандыбович Л.А. Психология высшей школы-Минск: Изд-во БГУ, 1978.

71. Дункер К. Психология (продуктивного) творческого мышления // Психология мышления.-М., 1965.

72. Егорова М.С. Проблема зависимости-независимости от поля и возможность ее исследования в генетике поведения // Вопросы психологии-1981.-№ 4.-С. 161-168.

73. Емельянов С.М. Практикум по конфликтологии.-СПб.: Питер, 2000.

74. Жур В.П. Учись играть в теннис-Минск: Беларусь, 1978.

75. Журавлев А.Л. Принципы системного подхода в исследовании психологии трудового коллектива // Принцип системности в психологических исследованиях.-М., 1990.-С. 114-131.

76. Забродин Ю.М., Лебедев А.Н. Психофизиология и психофизикаМ.: Наука, 1977.

77. Запорожец А.В. Развитие произвольных движений.-М.: Изд-во АГШ РСФСР, 1960.

78. Запорожец А.В. Избранные психологические труды: В 2 т. Т. 1: Психическое развитие ребенка.-М.: Педагогика, 1986.

79. Захарова ИМ. Структурно-функциональные и информационные особенности типологии осознанной саморегуляции деятельности: Дисс. . канд. психол. наук.-Ярославль, 2005.

80. Зейгарнш Б.В. Теории личности в зарубежной психологии.-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.

81. Иванников В.А. К сущности волевого поведения // Психологический журнал.-1985.-№ З.-С. 47-55.

82. Иванников В.А. Психологические механизмы волевой регуляции-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991.

83. Иващенко Ф.И. Развитие уверенности в своих силах у слабо успевающих школьников: Автореф. дис. канд. пед. наук.-М., 1961.

84. Каймакчи Г.В. Активизация внимания учащихся (при обучении математике и физике): Автореф. дис. канд. пед. наук.-М., 1961.

85. Капустина А.Н. Многофакторная личностная методика Р. Кепел-ла.-СПб.: Речь, 2001.

86. Карпов А.В. О метасистемном подходе в психологии // Труды Ярославского методологического семинара. Т. 2: Предмет психологии. /Под ред. В.В. Новикова (гл. ред.), И.Н. Карицкого, В.В. Козлова, В.А. Мазилова-Ярославль: МАПН, 2004.-С. 153-174.

87. Кашапов М.М. Теория и практика решения конфликтных ситуа-ций.-М.; Ярославль: Ремдер, 2003.

88. Кириллова О.Г. Механизмы саморегуляции у подростков с аддик-тивным поведением (в процессе приобщения к употреблению токсических веществ): Автореф. дисс. канд. психол. наук.-Казань, 1999.

89. Китаев Н.Н. Групповые экспертные оценки.-М.: Знание, 1975.

90. Клаус Г. Введение в дифференциальную психологию учения / Под ред. И.В. Равич-Щербо.-М.: Педагогика, 1987.

91. Клайн П. Справочное руководство по конструированию тестов / Под ред. Л.Ф. Бурлачука.-М.: Пан Лтд, 1994.

92. Климов Е.А. Индивидуальный стиль деятельности в зависимости от типологических свойств нервной системы.-Казань: Изд-во Казан, ут-та, 1969.

93. Ковач Д. Проблема психической регуляции поведения // Психологический журнал.-Т. 1.—1980.—№ З.-С. 47-57.

94. Козелецкий Ю. Психологическая теория решений -М.: Прогресс,1979.

95. Козлов В.В. Психотехнологии измененных состояний сознания. Личностный рост. Методы и техники.-М.: Изд-во Института психотерапии, 2001.

96. Комплексный словарь русского языка. / Под ред. А.Н. Тихонова.-М.2000.

97. Коноз Е.М. Индивидуально-типические особенности саморегуляции при экстраверсии и нейротизме: Дисс. канд. психол. наук.-М., 2000.

98. Конопкин О.А. Произвольное регулирование деятельности по приему информации в условиях альтернативного выбора // Проблемы инженерной психологии.-Вып. 4.-Л., 1966.-С. 18-34.

99. Конопкин О.А., Жуйков Ю.С. О способности человека оценивать вероятностные характеристики альтернативных стимулов // Психологические вопросы регуляции деятельности.-М., 1973.-С. 154-197.

100. Конопкин О.А., Нерсесян Л.С., Лазарева B.C. Моделирование психологической структуры деятельности оператора в целях оценки его профессиональной надежности // Всесоюз. науч. сессии, посвящ. Дню радио: Тез. докл.-М., 1973.-С. 9-10.

101. Конопкин О.А., Степанский В.И. Обратная связь и критерий успеха как факторы саморегуляции скорости реагирования // Всесоюз. науч. сессии, посвящ. Дню радио: Тез. докл.-М., 1973.-С. 12-13.

102. Конопкин О.А. О психологическом аспекте самопрограммирования трудовой деятельности // Соотношение биологического и социального в человеке.-М., 1975.-С. 221-237.

103. Конопкин О.А. Психологические механизмы регуляции деятельности.-М.: Наука, 1980.

104. Конопкин О.А., Прыгин Г.С. Связь учебной успеваемости студентов с индивидуально-типологическими особенностями их саморегуляции // Вопросы психологии.-1984.-№ З.-С. 42-52.

105. Конопкин О.А. Психическая саморегуляция произвольной активности человека: (Структурно-функциональный аспект) // Вопросы психологии.-! 995.-№ 1.-С. 5-12.

106. Конопкин О.А. Общая способность к саморегуляции как фактор субъектного развития //Вопросы психологии.-2004.-№ 2.-С. 128-135.

107. Конопкин О.А. Теоретико-эмпирические исследования: структурно-функциональный и содержательно-психологический аспекты осознанной саморегуляции // Психология: Журнал Высшей школы экономики-2005.-Т. 2.-№ 1.-С. 27-42.

108. Конфликтология: Хрестоматия / Составитель Н.И. Леонов.-М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: Изд-во НПО «МО-ДЭК», 2002.

109. Коссов Б.Б. Проблемы психологии восприятия.-М.: Высшая школа, 1971.

110. Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф. Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание.-М., 1991.

111. Круглова Н.Ф. Психологические особенности саморегуляции подростка в учебной деятельности // Психол. журн.-1994.-Т. 15.-№ 2.-С. 66-73.

112. Кузьмин В.П. Исторические предпосылки и гносеологические основания системного подхода//Психологический журнал-1982.-№ З.-С. 3-14.

113. Кузьмин В.П. Исторические предпосылки и гносеологические основания системного подхода (продолжение) // Психологический журнал,-1982.-№ 4.-С. 3-13.

114. Ланге О. Целое и развитие в свете кибернетики // Исследования по общей теории систем: Ежегодник.-М., 1969.

115. Ларионов А.В. Наркомания: Мифы. Смысл. Причины. Терапия-Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997.

116. Левитов НД. Фрустрация как один из видов психических состояний // Вопросы психологии.-1967.-№ 6.-С. 21-35.

117. Левитов НД. Психология характера.-М., 1969.

118. Леньков С.Л. Субъектно-информационный подход к психологическим исследованиям деятельности: Монография-Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002.

119. Леонгард К. Акцентуированные личности / Пер. с нем.-Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 1997.

120. Леонов Н.И. Конфликт, конфликтность и поведение в конфлик-те.-Ижевск, 2002.

121. Леонтьев А А. Психология общения.-М., 1997.

122. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность-М.: Политиздат, 1975.

123. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики.-4-е изд.-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981.

124. Либин А.В. Дифференциальная психология: На пересечении европейских, российских и американских традиций.-2-е изд., перераб.-М.: Смысл, 2000.

125. Лисина М.И. О некоторых условиях превращения непроизвольных реакций в произвольные // Доклады АПН РСФСР.-1957.-№ 1.

126. Личко А.Е Подростковая психиатрия: (руководство для врачей).-2-е изд., доп. и перераб.-Л.: Медицина, 1985.

127. Ломов Б.Ф. О системном подходе в психологии // Вопросы психо-логии.-1975.-№ 2.-С. 31-45.

128. Ломов Б Ф. К проблеме деятельности в психологии // Психологический журнал.-1981.-Т. 2.-№ 5.-С. 3-22.

129. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психо-логии.-М.: Наука, 1984.

130. Ломов Б.Ф., Сурков Е.Н. Антиципация в структуре деятельности-М.: Наука, 1980.

131. Лурия А.Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга.-3-е изд.-М.: Академический проспект, 2000.

132. Лурия А.Р. О генезисе произвольных движений // Вопросы психологии-1957.-№ 6.

133. Люблинская А.А. Очерки психического развития ребенка-М.,1965.

134. Мазилов В.А. Методология психологической науки.-Ярославль: МАПН, 2003.

135. Математическая статистика.~Ы.\ Высшая школа, 1981.

136. Машин В.А. О двух уровнях личностной регуляции поведения человека//Вопросы психологии.-1994.-№ З.-С. 144-149.

137. Мейли Р. Структура личности // Экспериментальная психология,-1975-Вып. 5.-С. 196-282.

138. Мельников В.М., Ямпольский JJ.T. Введение в экспериментальную психологию личности: Учеб. пособие для слушателей ИПК, преподавателей пед. дисциплин ун-тов и пед. ин-тов.-М.: Просвещение, 1985.

139. Менделевич В Д. Клиническая и медицинская психология.-М.,1998.

140. Менчинская Н.А. Психологические проблемы неуспеваемости школьников.-М.: Педагогика, 1971.

141. Мерлин B.C. Очерк теории темперамента.-М., 1964.

142. Мерлин B.C. Личность как предмет психологического исследова-ния.-Пермь: ПГПИ, 1988.

143. Мерлин B.C. Психология индивидуальности.-М.; Воронеж, 1996.

144. Миславский Ю.З. Изучение роли субъективного вероятностного моделирования в процессе обнаружения зрительных сигналов малой интенсивности // Новые исслед. в психологии.-1976.-№ 2.-С. 72-76.

145. Михайлов Ф.Т. Общественное сознание и самосознание индивидаМ.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

146. Моросанова В.И. Индивидуально-стилевые особенности саморегуляции и их связь с успешностью обучения // Психологический журнал.-1995.-№ 4.-С.26-36.

147. Моросанова В И. Индивидуальный стиль саморегуляции: феномен, структура и функции в произвольной активности человека.-М.: Наука, 1998.

148. Моросанова В.И., Коноз Е.И. Стилевая саморегуляция поведения человека // Вопросы психологии.-2000.-№ 2.-С.118-127.

149. Мясищев В.Н. Личность и неврозы.-М: Изд-во МГУ, 1960.

150. Мясищев В.Н. Психология отношений.-М.; Воронеж, 1995.

151. Набатникова ЛД Экспликация психотерапевтических сессий по коррекции наркоманийно-зависимых личностей: Практическое руководство-Липецк; Лонд., 1999.

152. Найссер У. Познание и реальность.-М.: Прогресс, 1981.

153. Налчаджян А.А. Я-концепция // Психология самосознания: Хрестоматия-Самара: Издательский дом «Бахрах-М», 2003.-С. 270-332.

154. Небылицын БД Основные свойства нервной системы человекаМ., 1966.

155. Небылицын БД. Психофизиологические исследования индивидуальных различий.-М.: Наука, 1976.

156. Немчин Г.А., Цыцарев С.В. Личность и алкоголизм.-Л., 1989.

157. Новиков В.В., Забродин Ю.М. Психологическое управление.-М.,1992.

158. Новиков В.В. Интегративная психология системная наука // Труды Ярославского методологического семинара. Том 2: Предмет психологии / Под ред. В.В. Новикова (гл. ред.), И.Н. Карицкого, В.В. Козлова, В.А. Мази-лова.-Ярославль: МАПН, 2004.-С. 235-240.

159. Овчинников Н. Ф. Структура и симметрия // Проблемы исследования систем и структур.-М., 1965.

160. Общая психодиагностика / Под ред. А.А. Бодалева, В.В. Столина-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987.

161. Обозное А.А. Психическая регуляция операторской деятельности: в особых условиях рабочей среды / Под ред. В.А. Бодрова.-М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2003.

162. Олейник НС. Особенности внутригруппового взаимодействия субъектов с различными типами саморегуляции деятельности: Дисс. канд. психол. наук.-Самара, 2005.

163. Орлов Ю.М, Шкуркин В.И., Орлова Л.П. Построение теста-опросника для измерения потребности в достижениях // Вопросы экспериментальной психологии и ее истории: Сб. трудов.-М., 1974.-С. 76-95.

164. Осгуд Ч. Перцептивная организация // Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, М.Б. Михалевской.-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975.-С. 281-295.

165. Осницкий А.К. Диагностика самостоятельности учащихся в школе и СПТУ: Методическое пособие для практических психологов.-Иваново, 1991.

166. Осницкий А.К. Психология самостоятельности: Методы исследования и диагностики.-Нальчик: Издат. центр «Эль-Фа», 1996.

167. Осницкий А.К. Структура, содержание и функции регуляторного опыта человека: Дис. д-ра психол. наук.-М., 2001.

168. Осницкий А К., Жуйков Ю.С., Сипачев И.О. Связь профессионального самоопределения учащихся ПТУ с особенностями самооценки // Результаты психологических исследований в практике обучения и воспитания.-М., 1985.

169. Ошанин Д.А. Предметное действие как информационный процесс //Вопросы психологии.-l980.-№ З.-С. 34-49.

170. Ошанин Д.А Предметное действие и оперативный образ: Избранные психологические труды.-М., 1999.

171. Паск Г. Естественные теории цепей // Самоорганизующиеся сис-темы.-М., 1964.

172. Первин JI., Джон О. Психология личности: Теория и исследования / Пер. с англ. М.С. Жамкочьян; Под ред. B.C. Магуна.-М.: Аспект Пресс, 2000.

173. Петровский А.В. Личность, деятельность, коллектив.-М.: Политиздат, 1982.

174. Петухов В.В. Психология мышления.-М.: Изд-во Моск. ун-та,1987.

175. Пиаже Ж. Генезис восприятия // Экспериментальная психология / Редакторы-составители П. Фресс, Ж. Пиаже.-М.: Прогресс, 1978-Вып. 6.

176. Платонов К.К. Система психологии и теория отражения.-М.: Наука, 1980.

177. Практикум по общей, экспериментальной и прикладной психологии: Учеб. пособие / В.Д. Балин, В.К. Гайда, В.К. Гербачевский и др.; Под общей ред. А.А. Крылова, С.А. Маничева.-СПб.: Питер, 2000.

178. Практикум по психодиагностике: Психологические материалы / Под ред. А. А. Бодал ев и др.-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.

179. Практический интеллект / Стренберг Р.Дж. и др.-СПб.: Питер,2002.

180. Прыгин Г.С. Функциональная структура системы самоуправления деятельностью // Личность и индивидуальность в психологическом исследо-вании.-М., 1981 .-№ 52.-С. 42-47.

181. Прыгин Г.С. Зависимость академической успеваемости от сформированное™ системы психологической саморегуляции деятельности //Тезисык VI Всесоюзн. съезд психологов СССР.-М., 1983-Ч. 2.-С. 428-429.

182. Прыгин Г.С. Проявление «автономности» и «зависимости» в осознанной регуляции деятельности: Дисс. . канд. психол. наук.-М., 1984.

183. Прыгин Г.С. Проявление феномена «автономности-зависимости» в учебной деятельности // Новые исслед. в психологии.-1984.-№ 2.-С. 48-52.

184. Прыгин Г.С. Регуляторно-психологические основы самостоятельности учащихся.-М., 1984.-57 с. // Моногр. деп. в ОТЦНИ «Школа и педагогика» МП СССР и АПН СССР, 30.07.84.- № 131 84 деп.

185. Прыгин Г.С. Осознание учащимися с «автономными» и «зависимыми» стилями деятельности причин успехов и неудач в учебе // Нов. исслед. в психологии.-1985.-№ 1.-С. 10-14.

186. Прыгин Г.С. Индивидуально-личностные особенности саморегуляции учебной деятельности // Общие закономерности и типологические особенности регуляции деятельности / Под ред. О.А. Конопкина.-М., 1985-С.261-280.

187. Прыгин Г.С., Степанский В.И., Фарютин С.В. Влияние особенностей саморегуляции деятельности на профессиональное самоопределение старшеклассников // Вопросы психологии.-1987.-№ 4.-С. 45-51.

188. Прыгин Г.С., Степанский В.И. Измерение переключаемости внимания в сенсомоторной деятельности // Вопросы психологии.-1989.-№ 1.-С. 132-136.

189. Прыгин Г.С. К проблеме изучения профессионального самосознания студентов-психологов. Ежегодник Российского психологического общества // Тезисы ко II Всероссийского психол. общества.-Ярославль, 1998.-Т. 4.-Вып. 1.-С. 45.

190. Прыгин Г.С. Психологические детерминанты процесса принятия управленческих решений // Психология и практика: Ежегодник Российского психологического общества: Тез. докл. II Всероссийского психол. общества.-Ярославль, 1998.-Т. 4.-Вып. 1.-С. 281.

191. Прыгин Г.С. К вопросу о построении регуляторной теории личности // Международная научн. конф. г. Набережные Челны, 1999.-Т. 1.-С. 143-144.

192. Прыгин Г.С. Саморегуляция деятельности как механизм формирования социальных и личностных черт // Социальная психология XXI век: Доклады участников симпозиума.-Ярославль, 1999.-Т. 2.-С. 213-215.

193. Прыгин Г.С. Критерий эффективности саморегуляции, как основа для построения регуляторной теории личности // Социальная психология: Практика. Теория. Эксперимент. Практика-Т. 3-Ярославль, 2000.-С. 64-67.

194. Прыгин Г.С,. Олейник Н.С. Проявление феномена «автономности-зависимости» в социальных группах // Социальная психология в периоды кризиса общества: Тез. докл. Всероссийской научной конференции.-Набережные Челны, 2000.-С. 252-255.

195. Прыгин Г.С. Самосознание учащихся, имеющих разные типы саморегуляции // Научно-практическая конференция «Ананьевские чтения -2001».-СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001.-С. 401-403.

196. Прыгин Г.С. Основы психодиагностики: Принципы и методы. История развития. Основы психометрики: Учеб. пособие.-М.: УМК «Психология», 2003.

197. Прыгин Г.С. Взаимосвязь структуры личностных черт наркоманов с типологическими особенностями произвольной саморегуляции // Актуальные проблемы социальной психологии.-Т. 1-Ярославль, 2001.-С. 327-336.

198. Прыгин Г.С. Взаимосвязь «автономного» и «зависимого» типов саморегуляции деятельности со структурой самооценки у больных наркоманией // Актуальные проблемы социальной психологии-Т. 2.-Ярославль, 2002.-С. 283-294.

199. Прыгин Г.С. Проявление типологических особенностей саморегуляции в педагогическом общении // Психология психических состояний.-Казань, Набережные Челны: Изд-во КГПУ, Изд-во Института управления, 2001.-С. 154-165.

200. Прыгин Г.С. Особенности подготовки психологов профессионалов в современных условиях (статья). // Тем. сб.: Актуальные проблемы педагогики, психологии и частных дидактик. Институт непрерывного педобра-зования, г. Набережные Челны, Вып. XI. -С. 16-19.

201. Прыгин Г.С. Особенности поведения испытуемых с различными типами саморегуляции в ситуациях конфликта и фрустрации // Ежегодник РПО. Психология как система направлений.-М., 2002.-Т. 9.-Вып. 2.-С. 298-299.

202. Прыгин Г.С. Особенности протекания психических процессов у испытуемых с «автономным» и «зависимым» типом саморегуляции // Социальная психология XXI столетия / Под ред. В.В. Козлова-Ярославль: Изд-во РПО, 2002.-Т. 3. С. 67—71.

203. Прыгин Г.С. Проявление типологии саморегуляции в особенностях письменной речи // Социальная психология XXI столетия. Ярославль, 2003. Т. 2-С. 53-58.

204. Прыгин Г.С. Связь типологических особенностей саморегуляции с феноменом уверенного поведения // Психология и эргономика: единство теории и практики. 3-я международная конференция-Тверь, 2003.-С. 18-24.

205. Прыгин Г.С. Связь когнитивного стиля «полезависимости-поленезависимости» с типологическими особенностями саморегуляции // Всероссийская научная конференция-Набережные Челны, 2003.-С. 193-196.

206. Прыгин Г.С. Взаимосвязь стиля мышления с типами осознанной саморегуляции и качествами личности: Вестник психологии и педагогики Удм. гос. ун-та.-Вып. 11.-2004.-С. 34-47.

207. Прыгин Г.С. Индивидуально-типологические особенности субъектной саморегуляции.-Ижевск; Набережные Челны: Изд-во Института управления, 2005.

208. Прыгин Г.С. Феноменология проявления «автономности-зависимости» в субъектной регуляции деятельности // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы психо-логии».-2006.-№ 1.-С. 21-35.

209. Прыгин Г.С. Особенности структурных характеристик самосознания у субъектов с разным типом субъектной регуляции деятельности // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы психологии».-2006.-№ 1.-С. 192-201.

210. Прыгин Г.С., Прыгина H.JJ. Проявление индивидуально-типологических особенностей субъектной саморегуляции у больных шизофренией // Ярославский психологический вестник.-Вып. 15.-М.; Ярославль, Изд-во: «РПО», 2005.-С. 142-145.

211. Прыгин Г.С., Ахмеров Р.А. Психобиографические характеристики субъекта с автономным типом саморегуляции деятельности // Психологический журнал.-2005.-Т. 26.-С. 25-34.

212. Прыгина И.Л. Проявление автономности и зависимости у больных неврозами с разными типами акцентуаций // Психолого-педагогические аспекты многоуровневого образования.-Т. 15.-Тверь, 2003.-С. 181-191.

213. Психологическая диагностика: Проблемы и исследования / Под ред. К.М. Гуревича.-М.: Педагогика, 1981.

214. Психологические проблемы социальной регуляции поведения / Под ред. Е.В. Шороховой, М.И. Бобневой.-М., 1976.

215. Психологический словарь / Под ред. В.В. Давыдова и др.; НИИ ОПП АПН СССР.-М.: Педагогика, 1983.

216. Психология. Словарь / Под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского.-2-е изд., испр. и доп.-М.: Политиздат, 1990.

217. Райгородский Д.Я. Практическая психодиагностика. Методики и тесты: Учебное пособие-Самара: «БАХРАХ-М», 2000.

218. Рапопорт А. Математические аспекты абстрактного анализа систем // Исследования по общей теории систем: Ежегодник.-М., 1969.

219. Реан А.А. Психология изучения личности: Учеб. пособие.-СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 1999.

220. Реан А.А., Коломинский Я.Л. Социальная педагогическая психоло-гия.-СПб.: Питер Ком., 1999.

221. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии.-М.: Учпедгиз, 1940.

222. Рубинштейн СЛ. Бытие и сознание: О месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира.-М.: Изд-во АН СССР, 1957.

223. Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования.-М.: Изд-во АН СССР, 1958.

224. Рубинштейн С.Л. Проблема способностей и психологическая теория // Вопросы психологии.-1960.-№ З.-С. 3-15.

225. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии.-М.: Педагогика,1973.

226. Руководство по эксплуатации электронной приставки для телевизионных игр типа «Турнир».-М., 1978.

227. Русалов В.М. Биологические основы индивидуально-психологических различий.-М.: Наука, 1979.

228. Сагиев P.P. Индивидуально-стилевые особенности саморегуляции в учебной деятельности студентов: Дис. канд. психол. наук.-М., 1993.

229. Самохвалова В.И. Индивидуальные различия в учебной работе школьников первого класса: Автореф. дис. канд. пед. наук.-М., 1952.

230. Сарджвеладзе Н.И. Самоотношение личности // Психология самосознания: Хрестоматия-Самара: Издательский дом «БАХРАХ-М», 2003-С. 174-207.

231. Серебрякова Е.А. Уверенность в себе и условия ее формирования у школьников: Автореф. дис. канд. пед. наук.-М., 1955.

232. Сеченов ИМ. Собр. соч.-М.; Л., 1952.

233. Сипачев И.О. Способность человека к ретроспективной оценке вероятностных отношений альтернативных стимулов // Вопросы психологии -1972.-N" 5.-С. 137-141.

234. Системный анализ процесса мышления / Под ред. К.В. Судакова; АМН СССР.-М.: Медицина, 1989.

235. Скотникова И.Г. Системная динамика взаимосвязи сенсорных стратегий и особенностей индивидуальности: анализ с привлечением категории когнитивного стиля // Системный анализ сенсорно-перцептивных про-цессов.-М.: ИП АН СССР, 1988.-С. 149-205.

236. Славин М.Б. Методы системного анализа в медицинских исследо-ваниях.-М.: Медицина, 1989.

237. Славина JI.C. Индивидуальный подход к неуспевающим и недисциплинированным учащимся.-М.: Изд-во АПН РСФСР, 1958.

238. Словарь практического психолога / Сост. Головин С.Ю.-Минск: Харвест, 1997.

239. Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Основы психологической антропологии психология человека: Введение в психологию субъективности.-М.: Пресс, 1995.

240. Смирнов А. А. Проблемы психологии памяти.-М.: Просвещение,1966.

241. Смирнова ЕО. Развитие воли и произвольности в раннем онтогенезе // Вопросы психологии.-1990.-№ З.-С. 49-97.

242. Смирнова Е.О. Условия и предпосылки развития произвольного поведения в раннем и дошкольном детстве: Дис. . д-ра психол. наук.-М., 1992.

243. Смирнова Е.О. Психология ребенка: Учебник для педагогических училищ и вузов.-М.: Школа-Пресс, 1997.

244. Собчик JI.H. Стили мышления и поведения через призму теории ведущих тенденций // Стиль человека: психологический анализ.-М., 1998.

245. Соколова ЕТ. Проективные методы исследования личности.-М.,1980.

246. Соколова Е.Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности.-М., 1989.

247. Степанский В.И., Осницкий А.К., Гренадер В.В. Применение нормированных коэффициентов в исследовании вероятностного прогнозирования // Вопросы психологии.-1980.-№ 1.-С. 116-120.

248. Степанский В.И. Влияние мотивации достижения успеха и избегания неудачи на регуляцию деятельности // Вопросы психологии.-1981.-№ 6.-С. 59-74.

249. Степанский В.И. Роль субъективных критериев успешности результатов в регуляции деятельности // Вопросы психологии.-1984.-№ З.-С. 118-122.

250. Степанский В.И. Психическая саморегуляция деятельности (информационный аспект): Автореф. дис. .д-ра психол. наук.-М., 1991.

251. Степанский В.И. Психоинформация. Теория. Эксперимент.-М.: Московский психолого-социальный институт, 2006.

252. Стопин В.В. Самосознание личности.-М.: Изд-во Моск. ун-та,

253. Столяренко Л Д. Основы психологии. Практикум-Ростов н/Д.: Феникс, 2000.

254. Стрюков Г.А. Роль прогнозирования (предвидения) ситуации в деятельности оператора//Проблемы инженерной психологии: Материалы III Всесоюз. конф. по инженерной психологии.-М., 1972-Вып. 3-С. 47-51.

255. Судаков К.В. Общая теория функциональных систем.-М.: Медицина, 1984.-С. 81-87.

256. Судаков Н.И. Психологическая характеристика настойчивости учащихся старших классов: Автореф. дис. канд. пед. наук.-М., 1950.

257. Тарабрина Н.В. Экспериментально-психологическое и биохимическое исследование состояния фрустрации и эмоционального стресса при неврозах: Автореф. дис. . канд. психол. наук.-Л., 1973.

258. Теплое Б.М. Проблемы индивидуальных различий.-М., 1961.

259. Тихомиров O.K. Психология мышления-М.: Изд-во Моск. ун-та,1984.

260. Тюхтин B.C. Системно-структурный подход и специфика философского знания // Вопросы философии.-1968.-№ . 1-С. 35-44.

261. Уемов А.И. Системы и системные исследования // Исследования по общей теории систем: Ежегодник.-М., 1969.

262. Узнадзе Д Н. Психологические исследования.-М.: Наука, 1966.

263. Уманский Л И. Методы экспериментального исследования социально-психологических феноменов // Методология и методы социальной психологии / Огв. ред. Е.В. Шорохова.-М., 1977.-С. 54-71.

264. Фейгенберг ИМ. Вероятностное прогнозирование в деятельности мозга // Вопросы психологии.-1963.-№ 2.-С. 59-67.

265. Филатова Е.С. Соционика для вас. Наука общения, понимания и согласия // Сибирский хронограф, 1994.

266. Философский словарь.--М., 1968.

267. Философская энциклопедия / Под ред. Ф.В. Константинова.-М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1970.-Т. 5.-С. 19-21.27в.Ханика Ф. деП. Новые идеи в области управления.-М., 1969.

268. Холл А., Фейджин Р. Определение понятия системы // Исследования по общей теории систем: Ежегодник.-М., 1969.

269. Холодная М.А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования.-СПб.: Питер, 2002.

270. Холодная М.А. Когнитивные стили. О природе индивидуального ума.-2-е изд.-СПб.: Питер, 2004.

271. Чеснокова И.И. Проблема самосознания в психологии.-М.: Наука,1977.

272. Чуприкова Н.И., Митина Д.М. Теоретические, методологические и прикладные аспекты проблемы восприятия времени // Вопросы психоло-гии.-1979.-№ З.-С. 16-24.

273. Шадриков В.Д. Проблемы системогенеза профессиональной дея-тельности.-М., 1983.

274. Шадриков В Д. Деятельность и способности.-М. 1994.

275. Шадриков В Д. Психология деятельности и способности человека: Учебн. пособие.-2-е изд., перераб. и доп.-М.: Изд. Корпорац. «Логос», 1996.

276. Шардаков М Н. К вопросу о воспитании внимания у школьников // Советская иедагогика.-1947.-№ 6.-С. 78-87.

277. Шихирев П.Н. Современная социальная психология США.-М.: Наука, 1979.

278. Шнирман А.Л. О формировании привычки к самостоятельной работе // Советская педагогика.-1947.-№ 5-С. 66-80.

279. Шокин А.И. Теннис: Научные основы отбора в ДЮСШ по тенни-су.-М.: Изд-во ГЦОЛИФК, 1979.

280. Шорохова Е.В. Психологический аспект проблемы личности // Теоретические проблемы психологии личности.-М., 1974-С. 3-33.

281. Щедровицкий Г.П. Избранные психологические труды.-М.: Шк. культ, полит., 1995.

282. Эйдемиллер Э.Г., Юстицкис В. Психология и психотерапия се-мьи.-СПб.: Изд-во: Питер, 1999.

283. Эльконин Д.Б. Детская психология (развитие ребенка от рождения до 7 лет).-М.: Учпедгиз, 1960.

284. Энциклопедия психологических тестов.-М.: ТЕРРА, 1999.

285. Эшби У. Р. Конструкция мозга.-М., 1962.

286. Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности.-М., 1978.

287. Юнг К. Г. Психологические типы / Пер. с нем. С. Лорие; Под ред. В. Зеленского.-М.: Университетская книга ACT, 1996.

288. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности / Под ред. В.А. Ядова.-Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1979.

289. Ярошевский М.Г. История психологии.-3-е изд.-М., 1974.

290. Altrocchi J., Palmer J., Hellmann К., Davis H. The Marlowe-Crowne, Repressor-Sensitizer, and internal-External Scales and attribution of unconscious hostile intent // Psychol. Rep.-1968.-Vol. 23.-№ 3.-P. 1229-1230.

291. Arnheim R. Visual thinking-Berkley, Los Angeles, 1969.

292. Barling Gullian, Patz Monica. Differences following Self-and External-Reinforcement as a function of locus of control and age: a social learning analysis //Personal and individ. Differ.-1980.-Vol.l.-№ l.-P. 79-85.

293. Baron R.A. Authoritarianism, locus of control and risk taking // J. of Psychol.-1968.-Vol. 682.-P. 141-143.

294. Battenberg E.H. Peldunabhangigkeit, Cattell's Personlichkeit: faktoren und Komponenten der Selbstaktaalisierung // Schwei-zerische Zeitschrift fur Psychologies 971 .-Vol. 30.-P. 312-319.

295. Berrins G.J., Ross W.F., Cohen D.J. Skill versus chance activity preference as alternative measures of locus of control: an attempted cross-validation // J. of Consult, and Clinical Psychol.-1970.-Vol. 35 l.-P. 18-20.

296. Blaler J. Conceptualisation of success and failure in mentally retarded and normal children //J. ofPerson.-196I.-Vol. 29.-№ 3.-P. 303-320.

297. Boekaerts M., Pintrich R. Paul, Zeidner M. Handbook of self-regulation—N.Y.: Academic Press, 2000.

298. Blowers B.N., O' Connor K.P. Relation of eye movement of errors on the rod-and-frame test I I Percept, and Mot. SkilIs.-1978.-Vol. 46.-№ 3 p. 719725.

299. Booth Steven В., Somervill Gohn W., Gilgen Albert K. Relationships among locus of control, academic achievement, and perception of autokinetic movement // Percept, and Mot. Skills.-1980.-Vol. 50.-№ 4.-Р. 1263-1267.

300. Chance J.E., Goldstein A.G. Internal-external control of reinforcement and embedded-figures performance //Percept, and Psychophysics.-1971.-Vol. 9-№ l.-P. 33-34.

301. Chatterjea R.G., Bhasker Paul. Field-dependence, sex, introversion-extraversion and social desirability // J. of Psychol. Researchers-1970-Vol. 24.-№2.-P. 115-120.

302. Cliford M.M., Cleary T.A. The relationship between children' academic performance achievement accountability // Child Develop.-1972.-Vol. 43.-№ 4-P. 647-655.

303. Clouser R.A., Hjielle L.A. Relationship between locus of control and dogmatism // Psychol. Rep.-1970.-Vol. 26.-№ 4.-P. 1006.

304. Crandall V.C., Katkovsky W., Crandall V.J. Children's belief in their control of reinforcement in intellectual-academic achievement situations // Child Develop.-1965.-VoI. 36.-№ l.-P. 91-109.

305. Crandall V.J., Katkovsky W., Preston A. Motivational and ability determinants of young children's intellectual achievement behaviours // Child Develop.-^.-Vol. 33.4.-P. 643-661.

306. Davis W.L., Davis L. Internal-external control and attribution of responsibility for success and failure //J. of Personal.-1972.-Vol. 40.-№ l.-P. 123-136.

307. Doyle James A. Field-independence and self-actualisation // Psychol. Rep.-I975.-Vol. 36.-№ 2.-P. 363-366.

308. Desi E.L. Intrinsic motivation.-New York: Plenum Press, 1975.

309. Dudley-Marling Curtis C., Snider Vicki, Tarver Sara G. Locus of control and learning disabilities: A review and discussion // Percept, and Mot. Skills.— 1982,—Vol. 54.-№ 2.-P. 503-514.

310. Eisenman E., Piatt J.J. Birth order and sex differences in academic achievement and internal-external control // J. of Gen. Psychol.-1968.-Vol. 78.-№ 2.-P. 279-285.

311. Epstein R., Komarita S.S. Self-esteem, success-failure, and locus of control in Negro children // Develop. Psychol.-1970.-Vol. 4.-№ l.-P. 2-8.

312. Eysenck H.J. Dimensions of Personality-London, 1948.

313. Feather N.T. Some personality correlates of external control I I Austral. J. of Psychol.-1967.-Vol. 19.-№ 2.-P. 253-260.

314. Feather N.T. Valence of outcome and expectation of success in relation to task difficulty and perceived locus of control // J. of Person, and Social Psy-chol.-1967.-Vol. 7.-№ 2.-P. 372-386.

315. Feather N.T. Change in confidence following success or failure as a predictor of subsequent performance // J. of Person, and Social Psychol-1968.-Vol.9.-№ l.-P. 38-46.

316. Fish В, Karabenick S.A. Relationship between self-esteem and locus of control //Psychol. Rep.-1971.-Vol. 29.-№ 3.-P. 784.

317. Fitch G. Effects of self-esteem, perceived performance, and choice on causal attributions // J. of Personal, and Social Psychol.-1970.-Vol. 16.-P. 311315.

318. Furnham Adrian, Henry John. Cross-cultural locus of controlstudies: experiments and critique //Psychol. Rep.-1980.-Vol. 47.-№ l.-P. 23-29.

319. Geoffrey H. Blowers. Field dependence and distraction in a simple Psychomotor task with a constant fore period // Percept, and Mat. Skills.—1979.— Vol. 39.-№ 6.-P. 1239-1244.

320. Gorman B.S, Wessman A.E. The relationship of cognitive styles and moods //J. of Clinical Psychol.-1974.-Vol. 30.-№ l.-P. 18-25.

321. Groff С J. Field-dependence: a difference in motivation or in intelligence // Nederlands Tijdschrift voor de Psycholo-gie en haar Geensgebieden.-1981.-Vol. 36.-№ 4.-P. 275-287.

322. Gurin P., Gurin G., Lao R., Beattie M. Internal-external control in the motivational dynamics of Negro youth // J. of Social Issues.-1969.-Vol. 25.-№ l.-P. 29-53.

323. Gulian J.W., Katz S.B. Internal versus external control and; the value off reinforcement//J. of Personal and Social Psychol.-1968.-Vol. 8.-№ l.-P. 8994.

324. Hamsher J.H., Geller J.D., Rotter J.B. Interpersonal trust, internal-external control, and the Warren Commission Report // J. of Personal, and Social Psychol.-1968.-Vol. 9.-№ 2.-P. 210-215.

325. Harter Susan. A new self-report scale of intrinsic versus extrinsic orientation in the classroom: Motivational and Informational Components // Develop. Psycho.-1983.-Vol. 17.-№ 3.-P. 300-312.

326. Heider F. The psychology of interpersonal relations.-N.Y.: Willy,1959.

327. Hersch P.D, Scheibe K.E. On the reliability and validity of internal-external control as a personality dimension // J. of Consult. Psychol.-1967.-Vol. 31.-№ 3.-P. 609-614.

328. Hjelle L.A. Internal-external control as a determination of academic achievement // Psychol. Rep.-1970.-Vol. 26.-№ 2.-P. 326.

329. Но/man Richard J. Klein Charles M., Steele Joe M. Locus of control: Its stability across distinctly different subgroups of college freshmen // Percept, and Mot. Skills.-1980.-Vol. 51.-№ З.-Pt. 2.-P. 1184-1186.

330. Houston B.K. Control over stress, locus of control and response to stress // J. of Personal and Social Psychol.-1972. Vol. 21 .-№ 2.-P. 249-255.

331. Howarth E. The index for differentiation of state and trait scales // Psychol. Rep.-1978.-Vol. 43.-№ 2.-P. 474.

332. Hwany Chien-Hou. A study of internal-external control of Chinese schools pupils //Bull. ofEducat. Psychol.-1979.-Vol. 12.-№ l.-P. 1-14.

333. Joe Victor Clark. Review of the internal-external control construct as a personality variable // Psychol. Rep.-1971.-Vol. 28.-№ 3.-P. 619-640.

334. Klemp R.H. The Rotter I-scale and hypnotic susceptibility // Psychol, Rep.-1969.-Vol. 24.-№ 3.-P. 660.

335. Knoop Robert. Age and correlates of locus of control // The J. of Psy-chol.-1981.-Vol. 108.-№ l.-P. 103-106.

336. Lao R.C. Internal-external control and competent and innovative behaviour among Negro college students // J. of Personal and Social Psychol.-1970-Vol. 14.-№ 2.-P. 263-270.

337. Lau Sing, Piguerres Cyril, Davis Kent G. Re-examination of the relationship between locus of control and field-independence-dependence // Percept, and Mot. KiIIs.-1981.-Vol. 53.-№ 2.-P. 555-561.

338. Lawrence E., Winchel J.E. Loss of control: implications for special education // Exceptional children.-1975.-Vol. 42.-№ 3.-P. 483-490.

339. Lefcourt H.M. Risk-taking in Negro and White adults // J. of Personal, and Social Psychol.-1965.-Vol. 2.-№ 6.-P. 765-770.

340. Lefcourt H.M. Internal versus external control of reinforcement: a review// Psychol. Bull.-1966.-Vol. 55.-№ 4.-P. 206-220.

341. Lefcourt H.M., Lewis L., Silverman I.W. Internal versus external control of reinforcement and attention in a decision-making task // J. of Personal.-1968-Vol. 36.-№ 3.-P. 663-682.

342. Lefcourt H.M., Telegdi M.S. Perceived locus of control and field dependence as predictors of cognitive activity // J. of Consult, and Clinical Psychol.-1971.-Vol. 37.-№ l.-P. 53-59.

343. Lepper M. Intrinsic and extrinsic motivation in children: Detrimental effects of superfluous social controls.-N.Y.: Eribaum, 1980.

344. Levenson H., Miller J. Multidimensional locus of control in sociopolitical activities of conservative and liberal ideologies // J. of personal, and Social Psychol.-1976.-Vol. 33.-№ l.-P. 199-208.

345. Little V.L. Kendall P.O. Note on locus of control and academic achievement in institutionalized juveniel delin-guents // J. of Abnormal Child Psy-chol.-1978.-Vol. 6.-№ 2.-P. 281-283.

346. Liverant S., Scodel A. Internal and external control as determinants of decision making under conditions of risk // Psychol. Rep.-I960.-Vol. 7.-№ l.-P. 59-67.

347. Lloyd Camille. Relationship of different measures of self-esteem to locus of control // Psychol. Rep.-1979.-Vol. 45.-№ l.-P. 160-162.

348. Lugenbuhl M.E., Crowe D.L., Holmes C. Causal attributions as a function of locus of control, initial confidence, and performance outcomes // J. of Personal, and Social Psychol.-1975.- Vol. 32.-№ 2.-P. 391-397.

349. Maslow A.H. Motivation and personality-N.Y.: Harper, 1954.

350. McGhee P.E, Crandall V.C. Beliefs in internal-external control of reinforcements and academic performance // Child Develop.-1968.-Vol. 39.-№ l.-P. 91-102.

351. Mclntire W.G., Dreyer A.S. Relationship of cognitive style to locus of control // Percept, and Mot. Skills.-1973.-Vol. 37.-№. 2.-P. 553-554.

352. Messer S.B. The relation of internal-external control to academic per-formance.-Child Develop.-1972.-Vol. 43.-№ 5.-P. 1456-1462.

353. Minion H.L., Miller A.G. Group risk taking and internal control of group members // Psychol. Rep.-1970.-Vol. 26.-№ 3.-P. 431-436.

354. Mirels H.L. Dimensions of internal versus external control //J. of Consult and Clinical Psychol.-1970.-Vol. 43.-№ 2.-P. 226-228.

355. Molinari V., Khanna Prabha. Locus of control and the Denial of anxiety// Psychol. Rep.-1980.-Vol. 47.-№ l.-P. 130-140.

356. Morell G. Neuroticism and Levenson's LC scale // Psychol. Rep-1979-Vol. 44.l.-P. 153-154.

357. Morris Larry W. Relationship between locus of control and extraver-sion-introversion in predicting academic behaviour // Psychol. Rev.-1981.-Vol. 48.-№ 3.-P. 799-806.

358. Nowicki S, Roundtree J. Correlates of locus of control in secondary school age students // Develop. Psychol.-1971.-Vol. 4.-№ 2.-P. 479.

359. Nowicki S., Strickland BR. A locus of control scale for children // J. of Consult, and Clinical Psychol.-1973.-Vol. 40.-№ l.p. 148-154.

360. Oaster T.R.F. ц indes differentiation of state and trait scales with new stressor scales //Psychol. Rep.-1982 -Vol. 51.-№ l.-P. 272.

361. Pancer S. Mark, Eiser J. Richard. Expectations, aspirations, and evaluations as influenced by another's attributions for success and failure // Canadian J. of Behavioral Science.-1977.-Vol. 9.-№ 3.-P. 252-264.

362. Peak liellen. Problems of objective observation // Research methods in the behavioral science.-N.Y., 1953 -P. 243-300.

363. Petzel T.P., Gynther M.D. Effects of internal-external locus of control and skill or chance instructional sets on task performance // J. of Gen. Psychol-1970-Vol. 82.-№ l.-P. 87-93.

364. Phares E.J. Expectancy changes in skill and chance situations // J. of Abnormal and Social Psychol.-1957.-Vol. 54.-№ 2.-P. 339-342.

365. Phares EJ. Locus of control in personality.-Morristown, (N.J.): General Learning Press, 1976.

366. Pittman Thane S., Emergy Golee, Baggiana Ann K. Intrinsic and extrinsic motivational orientations: Reward-induced changes in preference for complexity Hi. Person. Social Psychol.-I982.-Vol. 42.-№ 5.-P. 789-797.

367. Piatt J. J., Eisenmann R., Darbers A. Self-esteem and internal-externalcontrol: a validation study//Psychol. Rep.-1970.-Vol. 26.-№ l.-P. 112.

368. Ram T. Joshi. Field-dependence, anxiety and Personality // Percept, and Mot. Skills.-1974.-Vol. 38.-№ 5.-P. 1328.

369. Hotter J.B. Social learning and clinical psychology-Englewood Cliffs: Preutics-Hall, 1954.

370. Rotter J.B. Some implications of a social earning theory for the prediction of goal directed behavior from testing procedures // Psychol. Review.-1960.-Vol. 67.-№ 2.-P. 301-316.

371. Rotter J.B. Generalized -expectancies for internal versus external control of reinforcement // Psychol. Monographs.-1966.-Vol. 80.-№ l.-P. 1-28.

372. Rotter J.B., Liverant S., Growne D.P. The growth and extinction of expectancies in chance controlled and skilled tests // J. of PsychoI.-1961.-Vol. 52,-№ 52.-P. 161-177.

373. Rotter J.B, Mulry R.C. Internal versus external control of reinforcement and decision time // J. of Personality and Social Psychol.-1965.-Vol. 2-№ 3.-P. 598-604.

374. Seeman M., Evans J.W. Alienation and learning in a hospital setting // Amer. Sociological Rev.-1962.-Vol. 27.-№ 4.-P. 772-783.

375. Seppo Iso-Ahola. Effects of Self-Enhancement and Consistency on Causal and trait attributions following success and failure in motor performance // Research Quarterly-1977-Vol. 48.-№ 4.-P. 717-726.

376. Sherman Lawrence W., Hofman Richard J. Achievement as a momentary event, as a continuing state, locus of control: a clarification // Percept, and Mot. Skills.—1980-Vol. 51 .-№З.-Pt. 2.-P. 1159-1166.

377. Strickland B.R. Individual differences in verbal conditioning, extinction, and awareness //J. ofPersonal.-1970.-Vol. 30.-№ 2.-P. 364-378.

378. Solor A. An evaluation of the Maryland Parent Attitude Survey // J. of PsychoI.-1967.-Vol. 67.-№ l.-P. 69-74.

379. Thomas I.E. The I E scale, ideological bias, and political participation // J. of Personal.-1970.-Vol. 38.-№ 2.-P. 273-286.

380. TolorA., JalowiecJ.E. Body boundary, parental attitudes, and internal-external expectancy // J. of Consalt. and Clinic. PsychoI.-1968.-Vol. 32.-№ l.-P. 206-209.

381. Tolor A., ReznikoffM. Relation between insight, repression sensitisa-tion, internal-external control and death anxiety//J. of Abnormal Psychol-1967.-Vol. 72.-№ 2-P. 425-430.

382. Weiner В., Frieze I., KuklaA., ReedS., Rosenbaum R.M. Perceiving the causes of success and failure: Morristown.-K.Y.: Gener. Learn. Press, 1971.

383. Weiner B. and et al. Causal ascriptions and achievement behaviour: Conceptual analysis of effort and reanalysis of locus of control // J. of Personal and Soc. Psychol.-1972.-Vol. 21.-№ l.-P. 239-248.

384. Weisz John R, Stipek Devorah J. Competence, Contingency and the Development of Perceived Control // Hum. Devel.-1982.-Vol. 25.-№ 4.-P. 250281.

385. White R. Motivation reconsidered: The concept of competence // Psychol. Rev.-1959.-Vol. 6.-№ 2.-P. 297-323.

386. Wittkin H.A. Perception of body position and of the position of the visual field-Washington, 1950.

387. Wittkin H.A. et al. Personality through perception.-N.Y.: Harper and Brothers, 1954.

388. Wittkin H.A., Dyk R.B., Faterson H.F. Goodenough D.R., Karp S A. Psychological differentiation.-N.Y.: Wiley, 1962.

389. Wittkin H.A., Goodenough D.R. Field-dependence and interpersonal behaviour// Psychol. Bul.-1977.-Vol. 8.-№ 4.-P. 661-689.

390. Ф. И. 0. Экспертная оценка Опросниксум. место по группе ранг по группе балл ранг

391. Багр. Л. В. 10,7 9,0 12,0 4,5

392. Бик. Н.Д. 8,0 4,5 11,0 8,0

393. Болоз. Р. Г. 1,7 1,0 12,0 4,5

394. Бубн. Р. В. 15,6 16,0 8,0 17,0

395. Ван. Е.А. 14,3 14,0 6,0 22,0

396. Гур. Г.Н. 8,0 4,5 11,0 8,0

397. Жук. В.В. 17,3 17,0 11,0 8,0

398. Ибраг. И. Р. 23,0 23,0 7,0 20,5

399. Кир. М.В. 11,0 10,5 9,0 13,0

400. Клин. Д. А. 8,0 4,5 13,0 1,5

401. Корол. С. В. 18,6 20,5 9,0 13,0

402. Кулик. О.В. 18,0 18,5 5,0 23,0

403. Люб. Г.В. 12,3 12,0 8,0 17,0

404. Медв.И.В. 15,3 15,0 9,0 13,0

405. Мит. С. А. 18,0 18,5 7,0 20,5

406. Моряш. С. В. 9,0 7,0 13,0 1,5

407. Самар. А.Н. 11,0 10,5 10,0 10,0

408. Севаст. А. Г. 23,3 22,0 7,0 20,0

409. Сереф. В.Е. 5,7 2,0 9,0 13,0

410. Смор. В.М. 8,0 4,5 12,0 4,5

411. Чек. А. А. 9,3 8,0 9,0 13,0

412. Чечин. С.Н. 14,0 13,0 8,0 17,0

413. Чутун. Н.Н. 18,6 20,5 12,0 4,5

414. Ф. И. 0. Экспертная оценка Опросниксум. место по группе ранг по группе балл ранг

415. Андр. В.В. 19,3 18,5 10,0 15,0

416. Баран. А. В. 9,0 9,0 13,0 5,0

417. Гаврш. Ю.А. 21,3 20,0 8,0 21,0

418. Гази. А. Р. 13,7 15,0 8,0 21,0

419. Гайнут. А. Г. 22,3 23,0 11,0 10,5

420. Джанз. Р. А. 12,3 11,5 11,0 10,5

421. Евгр. А. В. 7,7 7,0 16,0 2,0

422. Есян. 10. Г. 8,7 8,0 11,0 10,5

423. Зелен. С. Г. 5,7 5,0 10,0 15,0

424. Комар. В.А. 12,3 11,5 11,0 10,5

425. Курил. С. А. 13,3 13,0 11,0 10,5

426. Липил. Ю.Ю. 22,0 22,0 10,0 15,5

427. Лыч. В.А. 14,7 16,0 9,0 17,5

428. Макар. А. А. 24,3 24,0 8,0 21,0

429. Негул. В. В. 6,0 6,0 14,0 3,5

430. Плиш. И.Ю. 2,7 1,5 12,0 6,5

431. Поп. А. Л. 19,3 18,5 8,0 21,0

432. Павл. С. Г. 18,0 17,0 6,0 24,0

433. Родин. В.Н. 3,3 4,0 12,0 6,5

434. Лисин. Е.А. 21,7 21,0 9,0 17,5

435. Савч. Ф.А. 2,7 1,5 12,0 10,5

436. Фен. В.Ф. 10,3 10,0 14,0 3,5

437. Широк. Г.Е. 3,0 3,0 17,0 1,0

438. Янтюш. А.Н. 13,6 14,0 8,0 21,0

439. Ф. И. 0. Экспертная оценка Опросниксум. место по группе ранг по группе балл ранг

440. Алекс. А. А. 14,7 14,5 12,0 7,5

441. Андрющ. А. В 19,6 19,5 10,0 11,5

442. Бар. А. А. 8,0 6,0 14,0 1,5

443. Валиул. А. А. 10,0 9,0 13,0 4,5

444. Дем. А. В. 11,6 13,0 7,0 16,5

445. Добр. Ю.В. 4,3 3,0 10,0 11,5

446. Дюж. С. В. 11,3 12,0 11,0 9,0

447. Загид. Р. К 15,3 16,0 5,0 19,5

448. Кукл. Н.И. 3,3 1,5 13,0 4,5

449. Курб. Р 19,0 18,0 7,0 16,5

450. Лоб. И. И. 10,7 10,0 13,0 4,5

451. Мавр. А. А. 11,0 11,0 8,0 14,5

452. Марк. В. К. 3,3 1,5 12,0 7,5

453. Муков. М.М. 9,3 7,0 10,0 11,5

454. Ножн. Ю.А. 9,7 8,0 10,0 11,5

455. Пучк. A.M. 4,7 4,0 13,0 4,5

456. Резайк. С. И. 19,6 19,5 8,0 14,5

457. Сай. А.Е. 18,0 17,0 5,0 19,5

458. Семен. А. И. 5,0 5,0 14,0 1,5

459. Файз. Р.З. 14,7 14,5 6,0 18,0

460. Ф. И. 0. Экспертная оценка Опросниксум. место по группе ранг по группе балл ранг

461. Будяк. Г.О. 14,3 14,0 10,0 7,0

462. Галуш. В. И, 14,7 15,0 8,0 12,5

463. Галяут. И. И 7,3 7,0 8,0 12,5

464. Гонч. О.Г. 17,0 17,0 9,0 9,5

465. Кочн. А. А. 8,0 9,0 10,0 7,0

466. Красил. 0 7,0 6,0 11,0 4,5

467. Кузов. С. Б. 12,6 11,0 11,0 4,5

468. Иван В.Е. 8,3 10,0 8,0 12,5

469. Левч. И. А. 13,6 12,0 8,0 12,5

470. Росл. В.Н. 15,6 16,0 3,0 16,5

471. Сальн. С. П. 5,0 4,0 12,0 2,5

472. Семен. С.Н. 3,7 3,0 9,0 9,5

473. Ухин. И. А. 2,3 2,0 13,0 1,0

474. Хидият. И. 5,7 5,0 6,0 15,0

475. Шабал В. И. 1,3 1,0 12,0 2,5

476. Цыган В.Е. 14,0 13,0 3,0 16,5

477. Ягл. В.Ю. 7,7 8,0 10,0 7,0

478. Ф. И. 0. Экспертная оценка Опросниксум. место по группе ранг по группе балл ранг

479. Абзал. А. Г. 8,0 7,0 9,0 6,5

480. Батр. М.А. 7,3 6,0 3,0 11,0

481. Ведин. А. В. 6,3 5,0 13,0 3,0

482. Есип. А. А. 2,0 1,0 10,0 4,5

483. Зинов. П. В. 3,7 3,0 10,0 4,5

484. Митр. Г. А. 3,3 2,0 15,0 1,0

485. Осин. В. Г. 8,5 8,0 9,0 6,5

486. Поп. О.Г. 9,7 10,0 7,0 9,5

487. Худ. И. А. 5,3 4,0 14,0 2,0

488. Сазон. А.Е. 8,3 9,0 8,0 8,0

489. Ф. И. 0. Экспертная оценка Опросниксум. место по группе ранг по группе балл ранг

490. Афон. Г.В. 7,3 7,5 8,0 9,0

491. Бучак В.Г. 9.3 11,0 8,0 9,0

492. Ефим. В.Н. 8,0 9,0 7,0 11,5

493. Земс. Н.М. 11,3 12,0 8,0 9,0

494. Зимн. О.В. 1,3 1,0 13,0 2,06 Кис. В.Н. 7,3 7,5 9,0 7,0

495. Коп. А.В. 8,7 10,0 10,0 5,0

496. Моис. О.М. 4,0 3,0 13,0 2,0

497. Павл. Ю.В. з,з 2,0 13,0 2,0

498. Прох.С.И. 7,0 6,0 10,0 5,0

499. Рафик. М.И. 5,0 4,0 10,0 5,012 Ревен. Д.Я. 5,3 5 7 11,5

500. Сводная таблица данных по группе "автономных" Приложение 1

501. Балл по опроснику (предъявление) Прогноз Отм. времени

502. Ф.И.О. yen. 1-е 2-е Кпр \Кпр Д б.ОС. Д с ОС.

503. Шир ГЕ 5 17 15 0,07 1 58,5 13,6

504. Евгр А В 5,4 15 14 0,05 2 59,2 16,0

505. Митроф Г А 5 15 12 0,1 1 12,8 19,3

506. Фев ВФ 5 14 13 0,05 0 23,5 9,2

507. Негул В В 5 14 13 0,07 0 42,4 11,8

508. Семен А И 5 14 13 0,08 2 45,8 20,8

509. Бар А А 5 13 12 0,19 1 43,3 10,7

510. Лобач И И 5 13 12 0,05 4 32 10,8

511. Зимн О В 5 13 9 0,06 0 47,7 7,2

512. Моряш С В 5 13 13 0,06 1 37,2 7,6

513. Валиул А А 5 13 11 0,07 0 18,1 17,1

514. Ухин И А 5 13 10 0,07 0 3,9 22,3

515. Барам А Ф 4,3 13 13 0,08 0 10,4 14,3

516. Мопс ОМ 54 13 9 0,1 4 53,9 8,4

517. Пучк А М 5 13 11 0,1 5 76,8 40,5

518. Павл 10 В 5 13 14 0,12 2 16,1 16,3

519. Кукл Н И 5 13 9 0,14 0 48,9 13,2

520. Марк В К 5 12 12 0,04 0 69 14,2

521. Плиш И Ю 5 12 9 0,08 1 83,6 7,7

522. Шабал В И 5 12 11 0,09 3 118,2 22,5

523. Род ВН 54 12 14 0,1 6 101,1 14,7

524. Сальн С П 5 12 12 0,12 0 36,6 34,1

525. Баграм А В 54 12 12 0,15 0 82,2 26,1

526. Болоз РГ. е 12 14 0,17 2 32,8 20,9

527. Смор В Н 5 12 11 0,26 2 101,7 12,2

528. Савч ФА 4 II 15 0,08 3 88,9 15,0

529. Поздн Р. А 54 11 13 0,09 1 67,5 19,1

530. FcaH ЮГ 4 11 9 0,1 2 49,9 24,7

531. Гур Н Г 5 11 9 0,19 2 76,5 36,7

532. Бикб Н Д 4 11 12 0,21 7 101,1 17,0

533. Добр. Ю В 4,5 10 9 0,02 1 34,1 13,5

534. Ножн OA. 4,5 10 13 0,03 0 30,1 27,5

535. Прох С И 5,4 10 14 0,05 1 1,5 20,7

536. Самар А Н 5,-4 10 14 0,05 2 92,3 20,7

537. Зелен С. Г 4 10 10 0,08 2 77,6 13,4

538. Есип А И 4;5 10 9 0,1 2 43,1 78,9

539. Зинов П. В 4,5 10 11 0,12 0 36,3 14,6

540. Семен С Н 45 10 11 0,7 4 52,9 13,9

541. Сер В Е 5 10 9 0,12 7 73,6 17,0

542. Чек А А 4 10 11 0,16 4 74,8 2,6

543. Оценка результ-ов учебы (по факторам соц. атрибуции) Отмеривание вр.с самоконтролем

544. Где К- личн качества,У-прилож усилия,С- случайность,!"- трудность,СО- оценка учебы

545. Сводная таблица исходных данных по группе "зависимых"

546. Балл по опроснику (предъявление) Прогноз Отм. воемени

547. Ф.И.О. усп. 1-е 2-е Кпр Кпр Д с ОС. Д б.ОС.

548. Алекс. А. А. 3 11 12 0,09 5 78,2 8,9

549. Чугун. H.II. 4 11 11 0,11 5 140,8 28,8

550. Кузов. С. Б. 3 11 11 0,11 4 21,2 32,9

551. Дюж. С. В. 3 11 12 0,12 4 54,8 38,4

552. Жук. В. В. V 11 10 0,17 8 232,8 41,5

553. Гайнут. А Г ¥ 11 12 0,19 7 269,5 14,8

554. Андр. В. В. 5 10 11 0,19 3 148,4 15,5

555. Лип. IO.IO. 3 10 10 0,21 2 96 26,29, Буд. Г.О. 3;4 10 9 0,17 7 191,2 7,6

556. Андр. А. В. 3 10 8 0,25 2 32,2 13,6

557. Медв. И. В. 3 9 9 0,06 2 28,8 68,2

558. Гонч. О.Г. 3 9 8 0,12 4 16,6 12,1

559. Абз. А. Г. 3 9 7 0,19 9 210,3 34,6

560. Корол. С. В 3 9 9 0,25 8 110,6 19

561. Копыл. А. В. 3 9 9 0,28 8 92 41,8

562. Макар. А. А. 3 8 11 0,09 5 80,4 12

563. Левч. И. А. 3 8 8 0,1 5 59,4 22,5

564. Галуш. В. И. 3;4 8 10 0,11 8 116,1 40,1

565. Афон. Г.В. 5 8 7 0,14 17 139,6 10,1

566. Резайк. С. И. 3 8 11 0,16 7 134,9 26,7

567. Земск. Н.М. 3 8 8 0,16 8 21,7 45,7

568. Буч. В. Г. 3;4 8 8 0,23 5 224,5 9,6

569. Поп. АЛ. 4 8 7 0,23 9 176,7 39,8

570. Гавр. Ю.А. 3 8 10 0,24 10 161,6 37,7

571. Сазон. А.Е. 3 8 9 0,26 13 19,1 32,6

572. Поп. О.Г. 3 7 6 0,13 2 199 39,3

573. Севаст. А. Г 3 7 7 0,14 4 176,1 64,1

574. Ревен. Д.Ф. 3 7 11 0,15 4 345,9 57,2

575. Демин. А. В. 3;4 7 9 0,15 9 67,8 73,2

576. Ефим. В Н. 5 7 10 0,16 17 83,4 36,4

577. Мит. С. А. ¥ 7 7 0,21 12 123,7 25,4

578. Ибраг. И. Р. 3 7 8 0,27 16 174,3 68,5

579. Павл. С. Г. 3;4 6 11 0,11 1 147,7 12,1

580. Хидият. И. К. 3 6 10 0,18 7 299 29,8

581. Ван. Н.А. 3 6 9 0,18 17 321,2 121,2

582. Загид. Р. К. 3 5 7 0,17 12 197,9 26,2

583. Кулик. О.В. 3 5 9 0,41 12 157,8 42,7

584. Бат. М.А. 3 4 7 0,14 9 178,2 63,5

585. Цыган. В. Е. 3:2 4 5 0,22 15 86,4 67,3

586. Росляк. В.Н. | 3 3 7 0,22 16 220,3 21,3

587. Оценка результ-ов учебы (по факторам соц. атри£ Отмеривание времени с самоконтролем

588. Где К-личные качества.У-приложенные усилия.С-случайность.Т-трудность.СО-оценка учебы