автореферат и диссертация по психологии 19.00.01 для написания научной статьи или работы на тему: Психологические особенности успешных и неуспешных коммуникативных паттернов

Автореферат диссертации по теме "Психологические особенности успешных и неуспешных коммуникативных паттернов"

На правах рукописи

БЫХОВСКИЙ ОЛЕГ БОРИСОВИЧ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ УСПЕШНЫХ И НЕУСПЕШНЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ПАТТЕРНОВ

Специальность 19.00.01 - общая психология, психология личности, история психологии (психологические науки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук

5 <шЗ 2015

Москва — 2014

005558368

Работа выполнена на кафедре проектирующей психологии Института Психологии им. Л.С. Выготского федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный гуманитарный университет».

Научный руководитель: кандидат психологических наук, доцент

НОВИКОВА-ГРУНД МАРИНА ВИЛЬГЕЛЬМОВНА

Официальные оппоненты: СОБКИН ВЛАДИМИР САМУИЛОВИЧ

доктор психологических наук, профессор, действительный член Российской академии образования, ФГБНУ «Институт социологии образования РАО», директор

СУХАРЕВ АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ

доктор психологических наук, профессор, ФГБУН Институт психологии РАН, ведущий научный сотрудник

Ведущая организация: ШГИ ИОН РАНХиГС

Защита диссертации состоится «26» февраля 2015 года в 16.00 часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.198.10, созданного на базе ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» по адресу: 125993, ГСП-3, г. Москва, Миусская площадь, д. 6, корп. 7, ауд. 396.

Автореферат разослан « 20 » января 2015 г. Ученый секретарь диссертационного совета

'{/^ А.Г. Жиляев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность

Работа посвящена успешным и неуспешным коммуникативным паттернам в психологии.

Феномен коммуникации, в силу своей значимости и центральной позиции в целом ряде дисциплин, является одним из пограничных феноменов, ставящих существенные вопросы, касающиеся языка, культуры и субъектности личности. Этот феномен является значимым для целого ряда психологических и смежных дисциплин: общей психологии, психологии личности, психолингвистики, когнитивной семантики, социальной психологии, педагогической психологии, однако его терминологическое наполнение серьёзно варьируется, а психологичность этого феномена часто уходит на второй план, либо из-за формальной, технической стороны его анализа, либо теряется за общими формулировками и необходимостью охватить в одной концепции многомерный социокультурный, исторический и психолингвистический пласт.

В то время как значительная часть работ (Эко 2002, Вага 2010, Stacks и Salven 2009, Gross 2006) фокусируют в той или иной мере внимание на коммуникации как символическом, либо межличностном обмене, продукт этого обмена остаётся для психологического знания в высокой степени противоречивым и концептуально варьируется в зависимости от исследовательской задачи. Это связано с трудностями дифференциации формально-технических и содержательных критериев коммуникации в её межличностном аспекте при необходимой строгой формализации.

Одной из сторон данной работы является изучение истории, смысла и структуры этих противоречий. Для современной психологии личности представление о коммуникации особенно важно в рамках культурно-

исторической, а не биологической парадигмы, то есть, содержанием является передача не столько сообщения в его информационной целокупности, сколько абриса определённой «картины мира» (Хайдеггер 1993) или «смысла» (Леонтьев 2003), транслируемого посредством всего множества различных коммуникативных паттернов внутри субъект-субъектной коммуникации.

Субъект-субъектность межличностной коммуникации подчёркивает её двойственную природу. С одной стороны, в такого рода коммуникации проективная и экспрессивная деятельность субъекта проходит в рамках языковых и культурных конвенций, прочерчивающих её русло, формирует виртуальный образ слушателя/читателя, отвечая критерию, согласно которому субъект коммуникации неизменно «получает своё сообщение в инвертированной форме» (Лакан, 1966). С другой - «говорящий субъект потенциально вкладывает в процесс осмысления весь свой опыт, все имеющиеся у него знания, ассоциативные способности, эмоциональные реакции. Осмыслить некоторое сообщение, свое собственное или чужое, — значит вложить в него (с той или иной степенью интенсивности) свой духовный мир» (Гаспаров). Именно это служит опорой в психологическом анализе феномена межличностной коммуникации.

Особо нами исследуется понятие личностной интерсубъективности, внутри которой задаётся спектр всех возможных коммуникативных паттернов, отвечающих границам коммуникации в данной культуре. Проекция, интерсубъективность и конвенции кода обрамляют «треугольник» коммуникации в психологии личности, который включает не только любую возможную коммуникацию субъекта здесь-и-сейчас, но и диалогическую коммуникацию, которая связана с отношениями автора и читателя (Эко 2007).

Внутри паттернов коммуникации, характерных для носителя определённой культуры, существует представление об успешной и неуспешной, «нормальной» и «анормальной» коммуникации. Зачастую,

4

возможно определить нормативность коммуникативного паттерна за счёт очерчивания границ ненормативности смежных коммуникативных паттернов. Также, на той границе, где проходит размежевание и оппозиция успешного с неуспешным, может быть отрефлексировано представление о паттерне коммуникации как таковом. Именно это делает исследование неуспешного и «анормального» столь важным для понимания «коммуникативной обыденности» личности.

В связи с необходимостью такого размежевания, можно особо выделить распространившуюся начиная с восьмидесятых годов XX века в психологии концепцию синдрома Аспергера (Wing) - феномен коммуникативной неуспешности при сохранных личностных и интеллектуальных диспозициях. Благодаря этому, коммуникативные паттерны этого синдрома являются важной точкой отсчёта для возможного разграничения успешности и нормативности в коммуникации. В отечественной психологии (Никольская 2000, Богдашина 1999), как и в западной (Asperger 1991, Wing 1981, Attwood 2003, Mottron 2003, Attwood 2008), синдром Аспергера изучается, преимущественно, с позиций клинической психологии и с предиспозицией, согласно которой коммуникативная неуспешность в синдроме Аспергера является одной из клинических аксиом. Поэтому, интерес и актуальность исследования в рамках психологии личности и психолингвистики нормативных паттернов личностной коммуникации, отталкиваясь от обратного, могут быть концептуально оправданы, так как эта вопрос о границе между успешным и неуспешным коммуникативным паттерном представляет исследовательский и практический интерес для наук о человеке и для рефлексии его позиции во взаимодействии с другим.

В связи с этим, вопрос о границе между успешными и неуспешными коммуникативными паттернами является актуальным. Как и каким образом происходит трансляция картины мира в рамках более и менее успешных

коммуникативных паттернов? Относятся ли успешные коммуникативные паттерны к более высокому социальному уровню испытуемого? Каким образом успешность коммуникативного паттерна проявлена в трансляции синтаксических, семантических и динамических параметров текста? Отражают ли принятые и официальные диагностические категории, выделяющие неуспешную коммуникацию (на примере синдрома Аспергера), реальные критерии неуспешной коммуникации? Вышеназванные вопросы, освещаемые в данной диссертации, отражают возрастающий интерес к этой теме научной и практической психологической мысли.

Объект исследования: коммуникативные паттерны личности в неоднородной группе испытуемых раннего и позднего юношества.

Предмет исследования: коммуникация как способ трансляции картины мира личности.

Цель исследования: изучить таксономию неуспешных коммуникативных паттернов личности в их связи с успешными.

Гипотезы исследования:

1. Тип вербализации переживаний у людей, не обнаруживающих склонности к аутистическому типу коммуникации и у людей, обнаруживающих такую склонность, имеют качественные сходства

2. Тип вербализации переживаний у людей, не обнаруживающих склонности к аутистическому типу коммуникации и у людей, обнаруживающих такую склонность, имеют существенные различия

Задачи исследования:

■ Анализ развития понятия коммуникация и основных подходов к данному понятию в психологии личности и психолингвистике

■ Раскрытие содержания представлений об успешной и неуспешной коммуникации личности в связи с концепцией синдрома Аспергера и аутистического спектра

■ Экспериментальное исследование паттернов коммуникации в неоднородной группе раннего и позднего юношества

■ Установление закономерностей успешной и неуспешной коммуникации и их типологическое упорядочение

Научная новизна исследования

Разработан новый способ оценки особенностей коммуникативных паттернов, сочетающий в себе количественные и качественные компоненты.

Применён способ количественного анализа проективного текстового материала по 4 группам и 16 подгруппам критериев.

Получены новые данные относительно психологических особенностей успешных и неуспешных коммуникативных паттернов у испытуемых, принадлежащих к неоднородной группе раннего и позднего юношества. Получены детальные характеристики разномодальных коммуникативных паттернов данной группы. Отмечено их психологическое значение и ценность для теоретического и прикладного психологического знания.

Теоретическое значение исследования

В теоретическом плане данное исследование формирует целостный взгляд на таксономию коммуникативных паттернов личности и на их связь с картиной мира субъекта. Проделана работа по установлению связи между концепцией синдрома Аспергера и аутистического спектра и концепцией коммуникации, что обогащает и вносит вклад в формирование теоретически значимой системы представлений об этом многоуровневом феномене. Разработанный в диссертации подход может быть основой перспективных

психологических исследований успешных и неуспешных коммуникативных паттернов.

Практическое значение исследования

Выявленные закономерности создают новые возможности для таких практических областей как психология межличностных отношений, психология коммуникации, психокоррекция и психологический тренинг. Также, предложенная методика может быть использована в прикладных исследованиях различных аспектов коммуникативных паттернов личности. Полученные в процессе исследования результаты и выявленные закономерности могут применяться в процессе подготовки и повышения квалификации психологов-практиков.

Методологические основания исследования: культурно-историческая концепция психологии JI.C. Выготского, концепция развития науки как объективного процесса (Ярошевский), идея революционного пути развития науки (Кун), сравнительно-исторический анализ теорий (Ждан), подход к коммуникации в психологии и смежных дисциплинах (Выготский, Лич, Шенон, Бенвенист, Мерло-Понти, Хараш, Verhagen, Падучева), концепция проективных методов (Вунд, Kerner, Юнг, Кеттел, Рапапорт, Zubin, Новикова-Грунд, Янышин).

Методы:

Для количественного исследования коммуникативных паттернов нами использовался тест Ритво (RAADS-R), позволяющий оценить степень социального отчуждения личности.

В качестве метода исследования коммуникативных паттернов, сочетающего количественный и качественный аспекты, использовался адаптированный под задачи исследования метод проективных текстовых

методик Новиковой-Грунд с обработкой по 4 группам критериев: семантическим, глубинно-синтаксическим, временным и сюжетным.

Математическим методом, оценивающим достоверность интерпретаций неколичественных результатов, был выбран микростатистический метод оценки случайных совпадений (Новикова-Грунд, 2011).

Положения, выносимые на защиту

1. Вербализация неуспешных коммуникативных паттернов личности, характерных для текстов людей с выраженными аутистическими чертами, возможна и в нормальных текстах.

2. Вариативность коммуникативных паттернов личности проявляется, прежде всего, в вариативности четырёх уровней критериев: сюжетных, глубинно-синтаксических, семантических и временных.

3. Степень и характер искажения ряда общих коммуникативных паттернов варьируется в зависимости от уровня присутствия аутистических черт.

4. Успешный коммуникативный паттерн характеризуется наличием как минимум в одном тексте пересечений Я-высказывания, конкретных фигур, маркеров внутренних переживаний, активности или атрибуции, выраженных через агенс (т.е. фигур, на глубинно-синтаксическом уровне описанных как действующих по собственной воле), и времени, отличающегося от абсолютного.

5. В неуспешных коммуникативных паттернах возможна модификация любого элемента коммуникации: трансформация репрезентации автора, подмена автора, редукция и размытость фигур текста, утрата адресата, модификация типа сообщения.

6. Неуспешность коммуникации возникает за счёт неосознаваемого для автора непреднамеренно воспроизводимого характера этих

модификаций и благодаря их ключевой позиции в тексте, как формирующих звеньев авторского высказывания.

Достоверность

Достоверность полученных результатов обеспечивается опорой на верифицированные положения отечественной и зарубежной науки, использованием методов и методик, адекватных целям и задачам исследования, тщательностью анализа полученных материалов, применением адекватных методов статистической обработки данных.

Апробация работы

Основные положения работы обсуждались на клинической секции медико-психологического центра Сен-Клу (Париж, 2011-2012 год), на клинической секции медико-психологического центра Élan Retrouvé (Париж, 2012-2014 год) и на заседаниях кафедры проектирующей психологии Института Психологии им. JI.C. Выготского ГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» (Москва, 2014 год). Различные аспекты диссертационного исследования отражены в печатных работах автора.

Структура и объём диссертации:

Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, выводов, списка литературы и приложений. Основной текст диссертации изложен на 125 страницах текста. В тексте содержится 16 таблиц. Список литературы включает 211 наименований, из них 178 на иностранных языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность диссертационного исследования, определяются объект и предмет исследования, формулируются цели, задачи и положения, выносимые на защиту, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе излагаются важнейшие подходы к исследованию коммуникации, вводится понятийный аппарат, проводится анализ основных психологических и психолингвистических концепций коммуникации.

В п. 1.1 освещается спектр психологических и психолингвистических предпосылок межличностной коммуникации. Коммуникация выделяется как многосоставный вид намерения, которое реализуется за счёт узнавания (Левинсон). Фундамент коммуникативных паттернов рассматривается на основе пионерских работ Выготского, Якобсона (общность лексического запаса), Бьюдженталя (семь уровней присутствия), Олпорта (концепция аттитюдов), Гулевич (социально-психологические параметры коммуникации), Бара (культурные предпосылки коммуникации), Падучевой (вещественные предпосылки коммуникации), Стакса и Сальвена (целеполагание коммуникации), Краусса (четыре коммуникативные парадигмы). Также, не может быть недооценен вклад в современные представления о коммуникации ключевых фигур теории языка (Потебня, Соссюр, Бенвенист, Якобсон, Эко).

Помимо работ, в которых создание говорящим образа слушающего -рекурсивно, рассматривается ряд авторов, для которых «естественная» коммуникация личности не может быть вполне охвачена лишь инструментами формальной логики (Quine, Lakoff, Sweetser, Anscombre, Ducrot, Fauconnier). Особое внимание этому уделено в концепции интерсубъективности, рассматриваемой в параграфе 1.2.

Интерсубъективность понимается как главное условие существования субъекта (Гуссерль, Мерло-Понти), в котором ведущую роль играет символический обмен (Zlatev). С позиции феноменологии субъектность возможна лишь через признание чужеродности другой субъектности, и субъект создаёт себя, как «другой другого» субъекта в конфронтации (Гегель, Сартр), в диалоге (Мерло-Понти) или во взгляде (Левинас). Важную часть представлений об интерсубъективности, как силе, анимирующей коммуникацию, в психологии развития составляет «альтерцентрическая» парадигма. Она претендует на дополнение парадигмы «эгоцентричности» Пиаже и основывается на работах Мид (1934), Бэйтсона (1975, 1979), Стерна (1977), Буллова (1979) и Тревартен (1979, 1986), на теории «зеркальных нейронов» (Rizzolatti, Arbib, 1998). Согласно «альтерцентричности», субъект коммуникации изначально максимально ориентирован на другого, и именно эта ориентация приводит его ко всё более сложной имитативной деятельности, к осознанию себя и других как интенциональных субъектов, а затем - как субъектов, обладающих психикой, что позволяет изучать мир «через других» (Tomasello, 2003) и обуславливает культурную передачу прошлого опыта.

Одним из важнейших факторов человеческой интерсубъективности является эмпатия. Освещается позиция Де Валя, согласно которой, несмотря на определённую общность эмпатии и копирования, эмпатия предполагает атрибуцию, а не только имитацию, когнитивную проекцию, а не просто кооперацию, и эмоциональное заражение вместо мимикрии (т.н. «матрёшка механизма восприятия-действия» - Preston, De Waal, 2002). Намерение другого, в первую очередь, не понимается когнитивно, а адаптируется согласно интенциональной позиции (Dennett, 1992). Интерсубъективность - это предпосылка культуры, а не её следствие (Мельцов и Брукс).

В параграфе 1.3 ставится вопрос о концептуальном разграничении успешной и неуспешной, успешной и неуспешной коммуникации (Якобсон). В качестве одного из самых ярких примеров нарушения коммуникации при

нормальных интеллектуальных и личностных диспозициях показана специфическая констелляция личностных и коммуникативных паттернов, получившая название синдрома Аспергера, который подробно рассматривается во второй главе.

Вторая глава посвящена рассмотрению особенностей нарушения коммуникации у личности, представленных в синдроме Аспергера в исторической и феноменологической перспективе. Параграф 2.1 посвящен истории возникновения понятия аутистического спектра в работах X. Аспергера и Л. Каннера, описавших коммуникативные особенности детей и подростков как «особый способ существования с ограниченным взаимодействием с окружением» и в качестве «части континуума нормальных личностных отклонений».

В параграфе 2.2 предпринимается попытка разграничения коммуникативных, клинических и социальных констант синдрома Аспергера на основе утверждённых справочных материалов и классификаций. Параграф 2.2.1 посвящён возрастным особенностям нарушения коммуникации в синдроме Аспергера, от ранних детских манифестаций (Никольская, Баенская, Уинг, Аспергер, Атвуд), до особых коммуникативных стратегий в синдроме Аспергера у взрослых (Гранден, Уиллиамс, Паравичини, Улетт, Теммет, Селлин, Синклер и др.). В параграфе 2.2.2 прослеживаются истоки представлений о нарушениях коммуникации в указанном синдроме (Итар, Эмингауз, Сегуин, Хаслам, Даун, Кляйн, Эрл) и указывается, что систематизации наблюдений в единую концепцию до XX века препятствовало отсутствие детской научной психологии, последующее бурное развитие которой в высокой степени было результатом новаторских работ Л.С. Выготского и Ж. Пиаже.

Параграф 2.2.3 акцентирует социальную значимость исследований неуспешной коммуникации в синдроме Аспергера и рассматривает социальный

контекст гипотез «холодной матери» Б. Беттельхейма и «особой формы сознания» JI. Мотрона и противоречия биогенетического и психогенетического уровней рассмотрения этого феномена.

Параграф 2.3 подвергает анализу различные группы гипотез коммуникативных дефектов в синдроме Аспергера. В п. 2.3.1 анализируются психодинамические гипотезы (Klein, Meitzer, Bion, Searles, Kestemberg, Haag, Resnik, Kohut), связанные с объектными отношениями (Winnicott, Беттельхейм, Bick, Morel, Maleval), идентификацией (Каннер, Meitzer, Olin, Lacan, Tustin) и особой ролью аффекта (Аспергер, Mahler, Tustin, Bion, Rey-Flaud).

В п. 2.3.2 рассматриваются когнитивные и нейробиологические модели неуспешной коммуникации в синдроме Аспергера: дефицит исполнительных функций (Damasio, Maurer, Ozonoff, Jensen, Pennington, Minshew, Goldstein, Rüssel), слабая централизация психической деятельности (Frith, Happe, Mottron, Plaisted, O'Riordan, Valeri, Speranza) и внутренняя модель сознания другого (Wimmer, Perner, Baron-Cohen, Leslie, Frith, Hobson, Waterhouse, Fein, Mercer, Corcoran, Mundy, Siegman, Klin, Nash, Grossi).

В третьей главе на специально разработанном стимульном материале проводится исследование коммуникативных паттернов в раннем и позднем юношестве: в качестве экспериметальной группы исследуются 22 испытуемых (17-19 лет) в коррекционной школе, а в качестве двух контрольных групп - 20 испытуемых в московском лицее (17-18 лет) и 37 испытуемых с 1 курса нескольких московских ВУЗов (17-19 лет). Таким образом, однородная по возрасту (раннее и позднее юношество), но неоднородная по интеллекту, образованию и социальному статусу выборка делает возможным разброс коммуникативных паттернов.

Поскольку синдром Аспергера редко является результатом психодиагностики в нашей стране, то, согласно дополнительному

предположению, в специальном учреждении могут быть обнаружены юноши из неблагополучных семей, с этими чертами, не выделенные из общей группы.

В качестве методик используется ИАЛОЗ-Я (тест Ритво) - один из новейших методов диагностики коммуникативной неуспешности, свидетельствующей о склонности к коммуникативной реакции по типу синдрома Аспергера - методика, которая носит количественный характер, валидизированная и используемая в качестве одной из скрининговых методик в Скандинавии и ряде стран ЕС. Она состоит из 80 утверждений, имеющих 4 типа возможных ответов.

Дополняющая её методика - проективный текст «Моё самое сильное переживание» - включает в себя как количественную, так и качественную составляющие. Данная методика является частным случаем использования текстовых методик (Новикова-Грунд, 2009). Проверенная на более чем 3000 парных текстов, ТМ используется для диагностики динамических характеристик коммуникативной неуспешности, в том числе, в конкретных психотерапевтических ситуациях как способ интенсифицировать сбор информации о личностных чертах, экзистенциальной картине мира, основных психических проблемах, и как метод экспресс-скрининга в группах.

Согласно инструкции, испытуемым предлагается написать небольшой текст, характеризующий их самое сильное переживание. Затем, во второй части, такой же текст должен быть написан от лица антагониста, то есть человека, ничем на испытуемого, по его мнению, не похожего. Такая формулировка предполагает содержание в получившемся результате как сюжетных элементов, так и динамических отношений в двух плоскостях: как в плоскости саморепрезентации, так и в плоскости слабо осознаваемых внутренних конфликтов, выводимых с помощью текста от лица антагониста. Подобная констелляция диагностических векторов наиболее полно охватывает исследуемые нами паттерны коммуникации личности.

После применения методики КААО$-Я испытуемые разделились на несколько подгрупп, среди которых присутствовали те, кто, предположительно, обнаруживал синдром Аспергера (высокий балл по ЯААБ8-К), те, кто обнаруживал тенденции к коммуникативным искажениям аутистического спектра (средний и пороговый балл по КААХ^-Я), и те, кто не обнаруживал значимых коммуникативных нарушений (более низкие баллы).

Применение текстовой проективной методики «Моё самое сильное переживание» к той же группе позволило ранжировать ее по качественному критерию, а именно: выделить среди испытуемых некоторое заранее не известное число подгрупп, для каждой из которых выявлялась характерная коммуникативная стратегия, продуктивность или непродуктивность которой зависела от неосознаваемых интра- и интерсубъективных представлений испытуемого, в первую очередь от латентных представлений о собственной идентичности и о транслируемом месте и роли других фигур в картине мира испытуемого. Количественная составляющая этой методики позволяла достоверно отфильтровать как артефакты случайные совпадения и опознавать затем в качестве подгрупп даже потенциально допустимые минимальные подгруппы из двух-трех человек.

После первичной обработки повторяющихся синтаксических, семантических и сюжетных повторов, обнаруженных в полученном текстовом проективном материале, были введены сюжетные, семантические, глубинно-синтаксические и временные уровни критериев.

Пересечения коммуникативных паттернов были получены при обработке результатов каждой из групп, которые затем были представлены в виде матриц. Следом, коммуникативные паттерны были сопоставлены с результатами по тесту КАА08-Л, что позволило найти и сопоставить основные тенденции.

Матрицы были проанализированы с помощью формулы анализа случайных совпадений для микростатистики (Новикова-Грунд, 2009)

р=1/(2л(п+!))-1, где р - вероятность случайного совпадения, п - количество совпавших параметров, 1 - количество человек, в текстах которых эти параметры совпали.

Испытуемые как экспериментальной, так и контрольной групп, разделились по нескольким типам, исходя из которых нами была предпринята попытка смоделировать таксономию коммуникативных паттернов в связи с их успешностью/неуспешностью.

Был проанализировал тип коммуникации в каждом из текстов испытуемых. Затем, тексты были сгруппированы в соответствии с попаданием в один из типов коммуникативных паттернов таким образом, чтобы с одной стороны полностью фигурировал возможный спектр результатов ЯААОВ, а с другой - максимально возможное совпадение параметров текста. Таким образом, был поставлен акцент на разных типах неуспешной коммуникации личности, а не на разных картинах мира. Эти коммуникативные барьеры были проиллюстрированы характерными примерами из текстов испытуемых.

Было выделено ядро группы - минимальная базовая матрица, которая содержит общий фрагмент и дополнения к общему фрагменту. В этом случае, способ идентифицировать возможные подгруппы в отсутствие достаточно большой для классических статистических методов выборки — это выделение позитивных и негативных фреквенталий, как принято в психосемантических исследованиях (Артемьева, 1980).

Для интерпретации степени близости от ядра матрицы, в работе мы опирались на технологию квартилей. Исходя из требований большей строгости, а также благодаря опоре на реальные эмпирические данные, симметрия квартильного деления была замещена несимметричным разбиением шкалы (при сохранении интерпретативного принципа: от (качество присутствует в максимальной степени) до (качество присутствует в минимальной степени)).

В результате проведённого анализа коммуникативных паттернов переживаний, на основе качественных критериев были выделены следующие типы и подтипы:

I. Категориальные смещения - группа, в текстах которой неуспех личностной коммуникации, либо потеря объекта представлены с помощью различных смещений: временных (1.2), фигура/фон (1.1), смещения в активность (1.3), либо в атрибуцию (1.4).

1.1. Смещение фокуса фигура/фон

Данный подтип охарактеризован смещенями типа фигура/фон. В фокусе текстов могут быть маловажные детали, переживание принадлежит группе, но отрицаемо на уровне Я. Зачастую оно смещается в предметную метафору. В ядерной части текстов этого подтипа, у объекта отсутствуют чувства и атрибуты; в большинстве случаев, событие имеет локализацию в прошлом, у протагониста есть чувство, которое является объектом смещения. Тексты с минимальным ЯААЭЗ в данной группе, в отличие от текстов с максимальным, имеют успешный для протагониста финал, в котором возмещается описываемая потеря.

1.2. Смещение во времени

Коммуникативный объект смещается или отчуждается с помощью функции времени. В ядерной части текстов данного подтипа активность себя и объекта и переживания протагониста встречаются в большинстве текстов. Я не совершает, а претерпевает действие - на глубинно-синтаксическом уровне занимает не агенсную, а пациенсную позицию, - событие описывается только в прошлом, то есть, как опыт. В текстах с максимальным ЯАЛПЗ из прошедшего переживания выводится актуальное состояние протагониста, в текстах с минимальным выводы чаще делаются в прошлом, и влияние косвенно.

1.3. Смещение в движение

В текстах данного подтипа было отмечено большое количество нецеленаправленной и разномодальной активности и движения, зачастую связанного со сценарием свободы протагониста. В ядре отсутствует Я-высказывание протагониста и атрибуты/принадлежности объекта в силу неконкретности описания объекта. Тексты со смещением в движение с повышением уровня ПААББ имеют тенденцию к размытию фигур других людей в гомогенные множества, однако, среди выделенных это не единственный подтип, демонстрирующий данную тенденцию. Также, если в текстах с низким КЛАОЯ, активность может способствовать содержательной коммуникации с другими фигурами, то в текстах с высоким другие фигуры -лишь аккомпаниаторы.

1.4. Атрибутивное смещение

Определённый врождённый или приобретённый атрибут или группа атрибутов (принадлежность, обладание и т.д.) адресуется слабо конкретизированной группе «других», объединённых по отсутствию или наличию единичного обобщающего атрибута и, соответственно, включённой или противопоставленной кругу «своих». Массив текстов, в центре которых находится данный атрибут, представлен в абсолютном времени. Объект зачастую показан со стороны отсутствия обладания чем-либо, как и отсутствия маркеров чувствования. В максимальном КААББ атрибут зачастую служит маркером эксплицированного противопоставления Я и фигур, в минимальном противопоставление имплицитно подразумевается, но не вербализуется.

II. Характеристика сообщения

В данном типе текстов послание транслируется не через взаимодействие фигур, а благодаря характеристике сообщения, очерчивающей неуспешность коммуникации. Фигуры могут отсутствовать в тексте (2.1), не иметь

динамических характеристик и быть «плоскими» (2.3), бессмысленными для содержания коммуникации (2.4), либо транслировать двойственное сообщение, противоположное декларируемому (2.2).

2.1. Формальная коммуникация без фигур/номинация

В текстах данного подтипа представлены несвязанные или связанные формальным образом явления и факты: без фигур или с минимально допустимыми фигурами, характеризуемыми единичным атрибутом, без внутренних предикатов, без развёртывания сюжета, как правило, в абсолютном времени. Как ив 1.4, основой высказывания является атрибут/обладание, но, в данном случае он не является маркером противопоставления с объектом коммуникации. При максимальном ЯААОЗ существует тенденция (в контрольной группе в особенности) к беспорядочной номинации полного возможного спектра переживаний без субъективирования, при минимальном -номинация существует вместе с умолчанием предполагаемого сюжета.

2.2. Двойное послание

Данный подтип представлен цепочкой двойственных сообщений, не предполагающих однозначного ответа на коммуникативное побуждение. «Я» -агенс, в текстах есть много маркеров чувств в ответ на активность объекта, преобладающее время - прошлое, либо абсолютное. При максимальном ЯААЭЗ объект коммуникации неодушевлённый, при минимальном -принадлежит к категории близких, однако и в том и в другом случае это значимый для автора объект, подразумевающий амбивалентные переживания.

2.3. Однонаправленная коммуникация

В текстах внутри этого подтипа есть детализованное описание

(максимальный ЯААВЗ), либо перечень (минимальный ЯААП§)

односторонних коммуникативных актов, на которые нет ответа со стороны

адресата. В ядре обычно абсолютное время, амбивалентные чувства и «Я» в

20

качестве агенса. Объект представлен минимально возможным образом, и описывается только коммуникация со стороны адресанта. Тексты этого подтипа - со средним, пороговым, высоким и очень высоким уровнем RAADS, что свидетельствует о его характерности для неуспешных коммуникативных паттернов личности аутистического типа.

2.4. Отрицание

Коммуникация утверждается через отрицание. Частый вариант для текстов от лица антагониста, однако встречается и в Я-текстах. Объект коммуникации (неопределённая группа других людей) показана в отрицании, в ядре преобладают пациенсные конструкции. В текстах с максимальным RAADS чаще отрицается переживание, ассоциированное с реальной группой фигур окружения, в текстах с минимальным - личное переживание через фантастичность, либо несбыточность сюжетной канвы.

III. Стирание агенса

В данном типе мы выделяем тексты, в которых коммуникативная неуспешность проявлена в рамках авторизации коммуникации субъекта только через активность «другого»: внутри «чужой» коммуникации (3.1), либо в пассивном переживании аффекта (3.2).

3.1 Коммуникация внутри чужого сюжета

Часто тексты этого подтипа описывают возможность коммуникации как потерю контроля над собой, в случае среднего RAADS - как состояние, увиденное с точки зрения внешнего наблюдателя. В минимальном RAADS -как нежелательное аффективное переживание, дающее, тем не менее, возможность реализации успешного сценария. В данном подтипе автор может взаимодействовать с фигурами, находя свою позицию в качестве посредника. Внутри ядра прошедшее время, Я - пациенс.

3.2 Изоляция в аффекте

В этом подтипе описание коммуникации редуцировано до описания сенсорного канала, взгляда, либо слуха, переживание представлено как неприемлемое, представленное как данность и опасное. В ядре - чувственные переживания, особенно связанные со страхом либо тревогой, комплементарная этим переживаниям активность и пациенсная позиция протагониста. При максимальном ЯЛАОБ транслируемый аффект сочетается в описании с состоянием травматического ступора, зачастую, без чётко обозначенного сюжета. При минимальном присутствует сценарий выхода и сюжетная канва описываемого переживания.

В результате, гипотезы исследования частично подтвердились: тип вербализации переживаний у людей, не обнаруживающих склонности к аутистическому типу неуспешной коммуникации, и у людей, обнаруживающих такую склонность, имеют как качественные сходства, так и качественные различия.

Был сформулирован ряд предположений, касающихся неуспешных паттернов. Отметим, что в тексте одних и тех же испытуемых может присутствовать несколько паттернов. Выделенные паттерны крайне разнообразны, охвачены те из них, которые связаны с коммуникативными барьерами разной модальности и коммуникативной ригидностью, «примыкащие» к аутистическому спектру. Важно отметить, что, то, что традиционно рассматривается в качестве дифференциального признака аутистического спектра, на деле проявило себя как неуспешность коммуникации различного уровня, которая занимает место и в текстах контрольных групп, однако имея иные вышеназванные свойства.

При анализе вербализации в проективном тексте за счёт выделенных нами критериев, проявился ряд особенностей неуспешной коммуникации.

Наиболее типичным для разномодальных неуспешных коммуникативных паттернов является использование абсолютного времени и особого прошедшего времени, не субъективированного личностью в качестве опыта, в отличие от использования прошедшего времени в более успешных коммуникативных паттернах.

Настоящее и будущее время встречалось в приведённом массиве текстов крайне редко, что свидетельствует о том, что в приведённых группах раннего и позднего юношества «самое сильное переживание» мало ассоциировано с открытой возможностью, а, в большей степени, со своим опытом (прошедшее время) и с присвоенной моделью опыта (абсолютное время - «как вообще бывает у людей»).

Коммуникация через действие (1.3), чувство/переживание (3.2) и атрибут (1.4) явились, каждая, основой для структурирования своего подтипа неуспешной коммуникации, психологическая значимость которых заключается в сужении концепции свободы протагониста до одного из соответствующих паттернов в связке с частотной пациенсной позицией личности.

Крайне важными оказались особенности трансляции сообщения в тексте. Так, в группе подростков из коррекционной школы значимым образом присутствует феномен однонаправленной или формальной коммуникации (2.1 и 2.3). В первом случае, неуспешная коммуникация имеет единственный вектор, и объект не отвечает на трансляцию переживания, что характерно как для односложных текстов юношей с невысоким интеллектуальным уровнем из коррекционной школы, так и для сложных аутистических текстов с целым веером маркеров чувств. Формальная коммуникация представлена «списками» без фигур и без «Я», которые являются наиболее распространённым вариантом для испытуемых из коррекционной школы, для которых субъективное внутреннее пространство является слабо рефлексируемым концептом. Однонаправленная коммуникация оказалась единственным подтипом, в

23

высокой степени характерным для «верхней» части спектра ЯЛЛОЯ, что согласуется в теоретическом плане с концепциями неуспешной коммуникации в синдроме Аспергера и аутистическом спектре, рассматриваемыми в обзоре литературы.

Вместе с тем, трансляция сообщения с помощью двойного послания (2.2) и отрицания (2.4) являются более сложными коммуникативными паттернами с преобладанием пациенсных конструкций, которые моделируют амбивалентное послание о коммуникативной неуспешности, замаскированной под успешное сообщение.

Смещение фокуса фигура/фон (1.1) и временное смещение (1.2) также являются примерами сложных паттернов коммуникативной неуспешности, которые оперируют на уровне прожитых событий, затеняя реальное травматическое переживание.

Маркеры любви и страха не нашли преобладающей локализации внутри какого-либо подтипа коммуникативных паттернов, за исключением (3.2), однако это связано и с тем, что маркеры филиации и тревоги, относящиеся также в расширительной трактовке данных категорий, нередко присутствуют в тексте косвенно или в виде умолчаний, что затрудняет их однозначное классифицирование.

Согласно нашим результатам, более успешные коммуникативные паттерны личности характеризуется наличием как минимум в одном из двух проективных текстов испытуемых пересечений Я-высказывания, конкретных фигур, маркеров внутренних переживаний, активности или атрибуции, выраженных через агенс, и времени, отличающегося, от абсолютного. В отличие от неуспешного, который, кроме вышеперечисленных особенностей, выделяется отсутствием фигур, либо их неконкретностью и вмещённостью в какую-либо группу по одному или нескольким критериям,

противопоставленную протагонисту. В неуспешном паттерне, как правило, объект коммуникации утрачен, в различной степени изолирован; либо присутствует, но «зафиксирован»/обезличен и не даёт ответной реакции; либо присутствует или подразумевается, но для связи с ним требуется посредническая фигура или инстанция.

Отметим ещё раз, что в неуспешных коммуникативных паттернах возможна модификация любого элемента: и пациенсная трансформация репрезентации автора, и подмена автора, и редукция фигур, и модификация типа сообщения.

Следовательно, мы приходим к выводу, что неуспешность коммуникации возникает не за счёт самих вышеперечисленных видоизменений, которые являются, в известной мере техническими, а за счёт их неосознаваемого для автора непреднамеренно воспроизводимого характера, который в полной мере проявляется в проективной ТМ в ключевой позиции в тексте, как формирующих звеньев авторского высказывания.

В работе отмечено, что возможность такого рода целевой дифференциации и делает ТМ незаменимым инструментом при необходимости очертить психологические особенности успешной и неуспешной коммуникации.

В заключении диссертации подведены итоги выполненной работы и намечены перспективы дальнейших исследований.

Выводы

1. Тип вербализации переживаний у людей, не обнаруживающих склонности к аутистическому типу неуспешной коммуникации, и у людей, обнаруживающих такую склонность, имеют как качественные сходства, так и качественные различия. Часть выделенных смещений встречается в текстах с успешной коммуникацией, но носит единичный, а не системный характер. Можно полагать, что эти единичные случаи связаны с уникальными психологическими свойствами автора, а не с моделью коммуникации в целом.

2. Неуспешная коммуникация, в отличие от успешной, - это коммуникация, экспрессивность которой видоизменена в силу особых характеристик коммуникативного паттерна. Данный паттерн имеет неосознаваемый для автора и непреднамеренно воспроизводимый характер, и занимает ключевую позицию в тексте, как формирующее звено авторского высказывания.

3. Вариативность коммуникативных паттернов проявляется, прежде всего, в вариативности четырёх уровней критериев: сюжетных, глубинно-синтаксических, семантических и временных.

4. Особые коммуникативные паттерны, характерные для текстов людей с выраженными аутистическими чертами, возможны и в нормальных текстах. Трансформация в тексте фигуры автора, редукция и размытость фигур текста, утрата адресата, изменение типа сообщения модифицируют тип коммуникативного паттерна и его успешность.

5. Тексты испытуемых, демонстрирующие коммуникативную неуспешность характеризуются особой качественной и количественной схемой отношений текстовых персонажей. В неуспешном паттерне, как правило, объект коммуникации утрачен, в различной степени изолирован и не даёт ответной реакции, для связи с ним требуется посредническая фигура или

инстанция. Фигуры могут отсутствовать, либо быть размытыми и принадлежащими к обобщённой группе, противопоставленной Я.

6. Испытуемые со склонностью к синдрому Аспергера обнаруживают следующие особенности: они отдают предпочтение особому подтипу «односторонней коммуникации», гиперрефлексивны и настроены на мониторинг внутренних изменений, для них представляется важным сохранение хрупкого внутреннего равновесия. Это отражается в текстах в виде множества маркеров переживаний, а также синтаксического акцентирования внутренних ощущений, выраженных соответствующим классом предикатов.

7. Успешный коммуникативный паттерн характеризуется наличием пересечений Я-высказывания, конкретных фигур, маркеров внутренних переживаний, активности или атрибуции и сохранённой связью между прошлым, настоящим и будущим временами.

8. Сочетание качественных проективных методов с количественными данными анализа коммуникативной неуспешности дают многосторонние результаты для анализа всей сложности коммуникативно транслируемой экзистенциальной картины мира.

Основные положения диссертации изложены в следующих опубликованных работах из списка издании, рекомендованных ВАК РФ:

1. Быховский, О.Б. Место континуума аутистических расстройств в актуальных европейских психологических исследованиях. / О.Б. Быховский // Психология. Журнал Высшей школы экономики. - 2012. -Т. 9. № 4. - С. 145-150. - ISSN 1813-8918

2. Быховский, О.Б. Особенности психологической помощи субъектам, пережившим аутизирующее воздействие экстремальной

психотравмирующей ситуации / О.Б. Быховский // Право и безопасность. № 1 - 2 - 2014. С. 150-152. - ISSN 1996-3246

3. Быховский, О.Б. Возрастные особенности синдрома Аспергера / О.Б. Быховский // Мир психологии. - 2014. - №3. - С. 267-273. - ISSN 20738528

А также в иных публикациях:

4. Сергеева, Ж.В., Быховский, О.Б. Чувства на дистанции / О.Б. Быховский // Psychologies. - 2006. - №7. - С. 30-34.

5. Быховский О.Б. Аутистический спектр как социальная проблема. / О.Б. Быховский // Сборник статей по материалам XXVIII Международной научно-практической конференции «Научная дискуссия: вопросы педагогики и психологии». — М., Изд. «Международный центр науки и образования». - 2014 - С.129-133. - №7(28)

Подписано в печать 12.01.2015 г. Формат А5 Бумага офсетная. Печать цифровая. Тираж 100 Экз. Заказ № 7444-12-14 Типография ООО "Ай-клуб" (Печатный салон МДМ) 119146, г. Москва, Комсомольский пр-кт, д.28 Тел. 8-495-782-88-39