Генетические основы эмоциональных и поведенческих особенностей у детей подросткового возраста

Гиндина, Елена Дмитриевна

Темы диссертаций по психологии » Общая психология, психология личности, история психологии

автореферат и диссертация по психологии 19.00.01 для написания научной статьи или работы на тему: Генетические основы эмоциональных и поведенческих особенностей у детей подросткового возраста

Автореферат

Автор научной работы: Гиндина, Елена Дмитриевна
Ученая степень: кандидата психологических наук
Место защиты: Москва
Год защиты: 2005
Специальность ВАК РФ: 19.00.01

Диссертация

Автореферат диссертации по теме "Генетические основы эмоциональных и поведенческих особенностей у детей подросткового возраста"

На правах рукописи

ГИНДИНА Елена Дмитриевна

ГЕНЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ И ПОВЕДЕНЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ У ДЕТЕЙ ПОДРОСТКОВОГО

ВОЗРАСТА

Специальность: 19.00.01 - общая психология, психология личности, история психологии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук

Москва 2005

Работа выполнена в Психологическом институте Российской Академии Образования

Научный руководитель - доктор психологических наук

Сергей Борисович Малых

Официальные оппоненты: доктор психологических наук, профессор

Анна Михайловна Прихожан

кандидат психологических наук Марина Михайловна Цетлин

Ведущая организация: Научный центр психического здоровья РАМН

Защита диссертации состоится «_»_

Диссертационного совета К-008.017.01 по Психологическом институте РАО по адресу: «В».

_2005 года в 14 часов на заседании

защите кандидатских диссертаций при 125009, г.Москва, ул. Моховая, д.9, корп.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Психологического института

РАО.

Автореферат разослан «_» января 2005 года.

Ученый секретарь Диссертационного совета, Кандидат психологических наук

ИАЛевочкина

ОБШДЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность исследования. Исследование природы индивидуальных различий психологических характеристик имеет почти вековую историю. Накопленные к настоящему времени эмпирические данные свидетельствуют о существенном влиянии наследственных факторов на широкий круг психологических признаков. В основном эти работы посвящены анализу этиологии индивидуальных различий темперамента, когнитивных и личностных характеристик человека, в то время как природа индивидуальных особенностей отклоняющегося поведения и нарушений развития исследована значительно меньше.

Поведенческие и эмоциональные проблемы, проявляющиеся в различных сферах жизни ребенка, могут блокировать нормальное развитие и ухудшать качество его жизни, поэтому анализ природы эмоциональных и поведенческих особенностей у подростков является актуальной задачей.

Понимание природы эмоциональных и поведенческих нарушений имеет большое значение для диагностики и повышения эффективности профилактики и коррекции. Данные о роли генотипа и среды в возникновении неклинических форм поведенческих и эмоциональных нарушений в подростковом возрасте могут помочь в определения группы риска, что, в свою очередь, открывает возможность для проведения профилактических мероприятий. Данные о природе этих нарушений также дают возможность лучше понять этиологию психических расстройств во взрослом возрасте.

К сожалению, подобные исследования на российской выборке не проводились, а результаты многочисленных зарубежных исследований не обязательно справедливы для России, поскольку каждая страна представляет собой относительно независимую популяцию (т.е. частота встречаемости различных генов в ней иная, чем в других популяциях) и обладает неповторимыми историческими, социально-экономическими и культурными особенностями, и, соответственно баланс генетических и средовых факторов в изменчивости психологических признаков в разных странах и культурах может различаться.

Таким образом, актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью природы изменчивости поведенческих и эмоциональных особенностей в подростковом возрасте.

Исходя из этого, были определены цель, предмет, объект, задачи и гипотезы исследования.

Цель настоящего исследования состоит в оценке роли генотипа и среды в формировании поведенческих и эмоциональных особенностей в подростковом возрасте.

Объектом исследования выступают поведенческие и эмоциональные особенности детей в подростковом возрасте (10-17 лет).

Предметом данного диссертационного исследования являются генетические и средовые источники индивидуальных различий поведенческих и эмоциональных особенностей в подростковом возрасте.

Для достижения целей нашего исследования предполагалось решить следующие методологические, теоретические и исследовательские задачи:

1. Теоретический анализ данных отечественных и зарубежных исследований, посвященных изучению роли наследственности и среды в вариативности поведенческих и эмоциональных особенностей в детском и подростковом возрасте.

2. Подбор методического инструментария и проведение стандартизации родительской формы опросника Т. Ахенбаха (Лист наблюдения за поведением ребенка - Child Behavior Checklist (CBCL), TAchenbach, 1991) на репрезентативной российской выборке. Сравнительный анализ данных стандартизации опросника Т.Ахенбаха на российской выборке с данными стандартизации опросника в других странах.

3. Исследование поведенческих и эмоциональных проблем у близнецов подросткового возраста.

4. Исследование половых и возрастных различий поведенческих и эмоциональных особенностей у детей подросткового возраста.

5. Изучение соотношения наследственных и средовых факторов в вариативности поведенческих и эмоциональных особенностей у подростков.

Общая гипотеза исследования: Соотношение наследственных и средовых факторов в индивидуальных различиях поведенческих и эмоциональных особенностей в подростковом возрасте определяется их типом и зависит от пола и возраста подростков. Частные гипотезы исследования:

1. Наследственные факторы вносят свой вклад в фенотипическую изменчивость уровня выраженности поведенческих и эмоциональных проблем у подростков.

2. Разные типы эмоциональных и поведенческих особенностей различаются по структуре фенотипической дисперсии'.

3. Существуют половые различия в природе эмоциональных и поведенческих нарушений.

4. Существуют возрастные различия в природе эмоциональных и поведенческих нарушений в подростковом возрасте.

Организация и методы исследования.

Для достижения поставленной цели и решения указанных задач использовались следующие методы: метод близнецов для анализа наследственных и средовых факторов в индивидуальных особенностях психических нарушений; метод поперечных срезов для оценки возрастной динамики генетического контроля индивидуальных особенностей психических нарушений; различные аналитические процедуры (от классического корреляционного анализа до методов структурного моделирования) для оценки генетических и средовых причин изменчивости. Для оценки поведенческих и эмоциональных особенностей подростков использовались надежные и широко используемые стандартизированные скрининговые методы диагностики эмоциональных и поведенческих проблем у детей и подростков - опросники Т.Ахенбаха (Achenbach Т.,

1991).

Работа была проведена в два этапа. На первом этапе выполнена стандартизация опросника на выборке 1778 испытуемых из 10 регионов России1. Возраст испытуемых составил от 5 до 17 лет (М=9.47; 80=2.29). На втором этапе проведено исследование 490 близнецов в возрасте от 10 до 17 лет (М=13.85; 80=0.20) в городах Ижевска, Москвы, и Санкт-Петербурга. Выборку близнецов составили 97 пар монозиготных, 70 пар однополых дизиготных и 57 пар разнополых дизиготных близнецов (для диагностики зиготности использовались молекулярно-генетические методы).

Положения, выносимые на защиту:

1. Существуют возрастные и половые различия в поведенческих и эмоциональных особенностях у подростков. Пик выраженности соматических жалоб и симптомов социальной дезадаптации наблюдается у подростков в 12-13 лет. В подростковый период происходит увеличение степени выраженности признаков деликвентного поведения. Для девочек характерен более высокий уровень замкнутости/депрессии, тревожности/депрессии, интернализации, а у мальчиков чаще наблюдаются трудности внимания/гиперактивность, агрессивное и деликвентное поведение, экстернализация.

2. Соотношение наследственных и средовых факторов в изменчивости поведенческих и эмоциональных особенностей у подростков определяется типом психологических и социальных проблем, а также зависит от пола и возраста ребенка.

3. Генетические факторы оказывают значимое влияние на вариативность ряда поведенческих и эмоциональных особенностей (замкнутости/депрессии, соматических жалоб, агрессивного поведения), а также школьной и социальной компетентности у детей подросткового возраста.

4. Существуют значимые половые различия в соотносительном вкладе генотипа и среды в межиндивидуальную вариативность эмоциональных и поведенческих особенностей. Формирование психологических проблем у мальчиков в большей степени зависит от социальной и семейной среды, чем у девочек.

Научная значимость и новизна исследования

Значение выполненной работы заключается прежде всего в том, что, на большой российской выборке испытуемых получены новые данные о природе вариативности эмоциональных и поведенческих особенностей в подростковом возрасте. Показано, что степень влияния среды и наследственности на поведенческие и эмоциональные особенности у подростка определяется типом психологических и социальных проблем, а также зависит от пола и возраста ребенка.

Полученные в исследовании данные расширяют и углубляют теоретические представления психологии о природе индивидуальных различий эмоциональных и поведенческих особенностей в подростковом возрасте.

В стандартизации использованы данные, собранные И.В. Кузнецовой

Практическое значение работы

Данные стандартизации родительской формы опросника ТАхенбаха могут быть использованы для диагностики поведенческих и эмоциональных нарушений у детей и подростков. Использование этой методики позволит выявлять группы риска и оценивать эффективность программ профилактики и помощи.

Применение современных методов структурного моделирования позволило проанализировать причины расхождения в оценках разных экспертов. Показано, что оценка каждого респондента (подростка, родителя и учителя), предоставляющего информацию о поведении подростка, включает в себя как общий для всех респондентов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Уникальный компонент оценки респондента связан со спецификой взаимодействия каждого респондента с подростком. Несоответствие между оценками респондентов является в большой степени следствием того, что каждый из них предоставляет информацию, которая доступна только ему. В связи с этим, эта информация важна и необходима для повышения надежности диагностики и правильной оценки фенотипа ребенка.

Полученные в работе данные о природе эмоциональных и поведенческих проблем имеют большое значение для практики, так как дает возможность оценить потенциальную эффективность различных видов профилактической и коррекционной работы, планировать стратегию помощи и прогнозировать дальнейшее развитие этих особенностей. Исследование среды позволяет понять причины дезадаптации и потенциальные пути коррекции тех проблем, которые в большей степени детерминированы средовыми факторами.

Внедрение результатов в практику. Результаты исследования используются в лекционных курсах и семинарских занятиях в Московском Городском психолого-педагогическом университете.

Апробация работы. Теоретические и экспериментальные результаты исследования неоднократно обсуждались на заседаниях лаборатории возрастной психогенетики ПИРАО, на летней школе по геномике в Психиатрическом институте Королевского колледжа г. Лондона, на семинаре «Методология идентификации генов и генетической эпидемиологии» в г. Эгмонд ан Зее, Нидерланды. Основные положения работы докладывались на российских и международных конференциях: 11-й конференции международного общества по изучению индивидуальных различий, Австрия, 2003; 34-й конференции Ассоциации генетиков поведения, Франция, 2004; 11-м Международном конгрессе по близнецовым исследованиям, Дания, 2004; 12-й Европейской конференции по личности, Нидерланды, 2004; 1-й международной научно-практической конференции «Психология образования: проблемы и перспективы», Москва, 2004.

Структура диссертации Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы по теме исследования и приложения. Текст иллюстрирован таблицами и графиками.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются его объект и предмет, формулируются цели, задачи и гипотезы работы, описывается практическая и теоретическая значимость исследования.

В первой главе представлен литературный обзор исследований в области генетики нормативного и отклоняющегося развития. Проанализированы общие принципы, подходы и методы генетических исследований. Раскрывается понятие дискретной, или качественной, и непрерывной, или количественной, изменчивости. Наиболее распространенные формы отклонений психического развития (такие как страхи, тревога, агрессия, гиперактивность) представляют собой непрерывные количественные изменения в поведении, которые в той или иной мере наблюдаются у большинства детей. С точки зрения теории генетики, эта непрерывная изменчивость обусловлена эффектами многих генов и влияниями окружающей среды, и, соответственно, для их анализа могут использоваться методы количественной генетики (Eaves L. et al., 1989; Falconer, D., 1990; Mather K., Jinks J., 1982; Neale M., Cardon L., 1992).

В последние годы произошел значительный прогресс в создании стандартизированных процедур диагностики, позволяющих проводить систематическую оценку нарушений развития у детей и подростков. Использование количественного подхода, при котором выраженность признака оценивается по континуальной шкале, позволяет оценивать поведение детей по тому, в какой степени им свойственны те или иные симптомы или проблемное поведение

Наиболее широко этот подход представлен в работах Т.Ахенбаха (Achenbach, Т. 1991; Achenbach T. and Rescorla L.,2001). Популяционные исследования, в которых дети, их родители и учителя оценивали, в какой степени ребенку свойственно то или иное поведение, показали, что наиболее часто встречающиеся проблемные состояния детей и подростков, могут быть объединены в восемь кластеров. Среди них такие как замкнутость, психосоматические проблемы, тревожность/депрессия, социальная дезадаптация, трудности мышления, трудности внимания и гиперактивность, деликвентность и агрессивность. Эти кластеры далее группируются в два основных измерения - проблемы интернализации и экстернализации. Первый тип проблем характеризуется страхами, психосоматическими жалобами, тревожностью и депрессивностью. Для второго типичны реакции, направленные вовне - деликвентное и агрессивное поведение. Опросники ТАхенбаха позволяют диагностировать поведение и эмоциональное состояние ребенка по этим параметрам, и в настоящее время являются одними из наиболее надежных и распространенных методов. Кроме этого методика позволяет также оценить компетентные стороны поведения ребенка (активность участия во внеурочных мероприятиях, спортивных занятиях, форму и качество общения с членами семьи и другими детьми, школьную компетентность). Оценка этих особенностей позволяет установить уровень устойчивости ребенка к стрессам и выделить детей группы риска (Achenbach Т., 1991; Achenbach Т. & Rescorla L.,2001).

Несмотря на то, что исследования роли генотипа и среды в возникновении психических нарушений имеют почти вековую историю, большая часть существующих работ посвящена изучению роли генетических и средовых факторов в этиологии и патогенезе клинических расстройств у взрослых пациентов (Rutter M. et al., 1990; Rutter М. et al., 1999). Систематическое изучение природы психических нарушений в детском и подростковом возрасте - за исключением наиболее тяжелых расстройств, таких как аутизм и синдром Тоуретта - началось сравнительно недавно (Rutter M. et al., 1990). Лишь в последнее десятилетие появились широкомасштабные популяционные исследования близнецов, сибсов и приемных детей (Arseneault, L. et al., 2003; Edelbrock, C. et al., 1995; Gjone, H. et al., 1996; Hewitt, J.K. et al., 1992; Hudziak, J.J. et al., 2000; Schmitz, S. et al., 1994; Silberg, J.L. et al., 1994; van den Oord, E j. et al., 1996; van der Valk, J.C. et al., 1998).

В целом, полученные результаты свидетельствуют о том, что генетические факторы являются важным детерминантом развития поведенческих и эмоциональных проблем в детском и подростковом возрасте.

Близнецовые исследования общих синдромов экстернализации и интернализации (Edelbrock, С. et al., 1995; Schmitz, S. et al., 1994; Silberg, J.L. et al., 1994, Gjone, H. et al., 1996) показали, что оценки наследуемости поведенческих проблем экстернализации выше, чем интернализации, хотя уровень наследуемости этих показателей варьировал в достаточно широких пределах, вероятно, в связи с вариацией в возрастном составе выборок (от раннего детского до подросткового возраста).

Генетическими факторами также обусловлена стабильность эмоциональных и поведенческих проблем (Bartels М. et al., 2003; Rietveld М. J., et al., 2003; Van der Valk J. С et al., 2003). Было показано, что сочетанные симптомы тревоги и депрессии (Eley T.& Stevenson, J. 1999), а также агрессивности и деликвентности (Bartels M. et al., 2003) определяются общим набором генов.

Наряду с изучением генетических основ, методы психогенетики позволили выявить роль средовых факторов (таких как негативные жизненные события, материнский негативизм, жестокое обращение в детстве, насилие в семье, обедненные условия района проживания, развод родителей) в возникновении разных форм отклонений психического развития (Caspi A. et al., 2000; Caspi A., 2004; Jaffe et al., 2002; O'Connor et al., 2000). Результаты исследований указывают на сложное взаимодействие генетических и средовых факторов в происхождении психических нарушений. Показано, что факторы среды оказывают модулирующее влияние на проявление генетической предрасположенности, а генотип модулирует сензитивность к средовым стрессорам (Caspi A. et al., 2002; Caspi A. et al., 2003). •

близнецов 7-16 лет, вклад этого фактора не был обнаружен (Eaves, 1997; Hudziak et al., 2000; Kuntsi et al., 2000; Thapar and McCuffin, 1995), в то время как в других исследованиях обнаружено, что от 25 до 35% вариативности тревожности объясняется средовыми факторами (Edelbrock С. et al., 1995; Eley & Stevenson, 1999). В лонгитюдном исследовании шкалы интернализации CBCL голландских близнецов от 3 до 12 лет (Bartels М. et al., 2004; Van der Valk J.C. et al., 2003) факторы общей среды отсутствовали в 3 года, но играли важную роль в старших возрастах.

Анализ результатов исследований показывает, что роль генетических и средовых факторов в формировании эмоциональных и поведенческих проблем зависит от пола, возраста и этнической группы испытуемых. Например, в работах, выполненных на американской выборке, наследуемость индивидуальных особенностей экстернализации и интернализации была низкой (12-34%) у детей 2-3 лет (Schmitz, S. et al., 1994; Schmitz, S. et al., 1995) и достаточно высокой (37-57%) в выборках старших детей (7-15 лет) (Edelbrock, С. et al., 1995; Schmitz, S. et al., 1995). В то же время в исследованиях 2-3-летних детей в Нидерландах (van den Oord, E.J. et al., 1996; van den Oord, E.J. et al., 2000; van der Valk, J.C. et al., 1998) наследуемость двух общих синдромов (0,49-0,77) была намного выше, чем в американских исследованиях. В норвежском исследовании наследуемость показателей по шкале интернализации уменьшалась от дошкольного к школьному возрасту (Gjone, H. et al., 1996). В то же время в американском исследовании более высокие показатели наследуемости проблем экстернализации были получены в старшей возрастной группе (исследовались две группы - 8-11 и 12-16 лет) только у девочек (Silberg, J.L. et al., 1994).

Следует отметить, что в большинстве работ рассматриваются отдельные типы поведенческих и эмоциональных проблем (например, агрессивность, депрессивность) и достаточно редко проводится совместный анализ всего спектра поведенческих и эмоциональных проблем (Edelbrock, С. et al., 1995; Schmitz, S. et al., 1995; van den Oord, E.J. et al., 1996; van den Oord, E.J. et al., 2000).

Недостаточно изучены и факторы, влияющие на формирование компетентностных и адаптивных сторон поведения детей и подростков, отражающих уровень резистентности ребенка к стрессу. Работы на американской выборке показали достаточно высокие оценки наследуемости для шкал школьной компетентности, в то время как для шкал социальной компетентности и активности был выявлен высокий уровень влияний общей среды (Edelbrock С. et al., 1995; Hudziak, J.J. et al., 2003). В тайваньском исследовании высокие показатели наследуемости были получены для шкал активности (12-64%), социальной (24% -54%) и общей компетентности (17-64%), а наследуемость по шкале школьной компетентности была примерно такой же (43% в группе девочек и 51% в группе мальчиков) как и в предыдущих исследованиях (Kuo P. et al., 2004). Авторы ВЫЯВИЛИ значимые половые различия в этиологии компетентностей, изменчивость которых определялась средовыми факторами у мальчиков в большей степени, чем у девочек (Kuo P. et al., 2004).

Анализ литературных данных показал, что психогенетические работы, в которых для диагностики подростка используются оценки нескольких экспертов, практически

отсутствуют. Очевидно, что использование множественных источников информации, например, оценок нескольких респондентов (матерей, отцов, учителей и самих подростков) необходимо для того, чтобы получить целостную картину поведения и эмоционального состояния ребенка. Вместе с этим, мета-анализ данных исследований с применением разных опросников, свидетельствует о том, что корреляции оценок разных экспертов достаточно низки (Achenbach T. et al., 1987). Данные генетических исследований позволяют прояснить причин расхождения этих оценок (Hewitt J.K. et al. 1992; Hudziak JJ. et al., 2003; Van der Valk J.C. et al., 2001; Van der Valk J.C. et al., 2003; Bartels M. et al., 2003). В настоящее время большинство близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных проблем проведено на материале родительских и подростковых оценок. Однако, использование учительских оценок может существенно повысить точность диагностики, так как учителя сравнивают поведение ребенка с большей референтной группой детей и предоставляют информацию о поведении ребенка в классе, в ситуации взаимодействия со сверстниками (например, Derks, E.M. et al., 2004; Hudziak, J.J., et al., 2003; Towers, H. et al., 2000). Родители же наоборот обычно наблюдают детей дома и во взаимодействии с другими членами семьи. Кроме того, результаты эмпирических исследований свидетельствуют, что учительские оценки проблем поведения являются наиболее надежными предикторами качества адаптации ребенка (Verhulst F. С, Koot Н. М., & Van der Ende J., 1994).

Таким образом, результаты исследований свидетельствуют о том, что генотип оказывает существенное влияние на возникновение непатологических форм отклонений психического развития у детей и подростков.

Вторая глава диссертации содержит изложение методов исследования: общей схемы исследования, выборки и диагностических методов, а также способов статистической обработки результатов.

Стандартизация родительской формы опросника Т.Ахенбаха проходила в 10 регионах России, в том числе городах: Москве, Алексеевке Белгородской области, Волхове Орловской области, Ижевске, Новомосковске Тульской области, и населенных пунктах Ленинградской, Воронежской, Тамбовской, Рязанской и Калужской области. Общее число обследованных школьников - 17782. Из них мальчиков - 871; девочек - 882. Средний возраст по выборке - 9.47 (±2.29) года. На первом этапе стандартизации была проведена проверка внутренней согласованности утверждений, изучена структура опросника, проведен анализ кривой распределения данных. Стандартизация и нормирование данных проводились отдельно для групп мальчиков и девочек двух возрастных диапазонов -6-11 и 12-17 лет. На втором этапе анализировалась связь пола и возраста детей и подростков с родительскими оценками поведенческих и эмоциональных проблем.

Выборка близнецового исследования. В исследовании приняли участие 490 близнецов в возрасте от 10 до 17 лет (М=13.85; SD=0.20), из них 97 пар монозиготных (49 пар девочек и 48 пар мальчиков), 70 пар однополых дизиготных (40 пар девочек и 30 пар

2 В стандартизации использованы данные, собранные Кузнецовой И.В.

мальчиков), 57 пар разнополых дизиготных близнецов. Зиготность близнецов определялась по опроснику, заполненному родителями близнецов. В случаях, когда результаты заполнения опросника не позволяли определить зиготность близнецов с достаточной степенью надежности, зиготность устанавливалась по результатам генотипирования ДНК (использовалась комбинация пяти высоко полиморфичных маркеров: D8S67, UT532, GipC, SMSI, HumF13A 01).

Методы исследования. Для оценки поведенческих и эмоциональных особенностей подростков использовались три формы опросников Т.Ахенбаха, предназначенные для заполнения родителями, учителями и подростками (CBCL, TRF, YSR, Achenbach, Т. 1991). Методика основана на эмпирических данных (включая клинические) и измеряет степень отклонения различных типов детского поведения от популяционных адаптивных норм.

Родительская форма методики3 (Child Behavior Checklist - CBCL Achenbach, T.1991) состоит из двух частей, первая из которых включает 20 вопросов, касающихся в основном образа жизни ребенка (занятий спортом, внешкольных увлечений, участия в различных кружках и секциях, домашних обязанностей, школьной успеваемости, форм и качества общения с членами семьи и другими детьми). Вопросы первой части сгруппированы в три шкалы компетентности (активности, социальной и школьной компетентности), оценки по которым суммируются в балл общей компетентности. Эти шкалы направлены на диагностику адаптивных форм поведения ребенка и позволяют выделить группу риска, нуждающуюся в психологической помощи. (Achenbach T.M., 1991). Шкалы компетентности также являются значимыми предикторами специфических типов эмоциональных и поведенческих проблем. Вторая часть опросника содержит 118 стандартизованных утверждений относительно степени выраженности тех или иных поведенческих и эмоциональных проблем у ребенка в течение последних шести месяцев и два открытых вопроса («другие физические проблемы» и «другие проблемы»). В соответствии с результатами факторного анализа данных опросника, вопросы второй части структурированы в 8 специфических шкал: «Замкнутость», «Соматические Проблемы», «Тревожность/Депрессия», «Социальная Дезадаптация», «Нарушения Мышления», «Нарушения Внимания», «Деликвентность», «Агрессивность» и 2 обобщающих, интегральных шкалы «Интернализация» и «Экстернализация». На основе всех утверждений опросника (за исключением двух) подсчитывается «Общий балл проблемности» детского поведения, представляющий собой общий индекс количества и степени выраженности проблем.

Подростковая форма методики (Youth Self-Report - YSR Achenbach, T.M.I991) предназначена для заполнения подростками 11-18 лет и состоит из двух частей, аналогичных форме для заполнения родителями. Из 118 пунктов проблем YSR 103 соотносятся с вопросами из CBCL. Остальные 16 пунктов - социально желательные утверждения, с которыми соглашается большинство подростков.

Форма отчета для учителей (The Teacher Report Form -TRF; Achenbach, T.M. 1991) содержит демографические вопросы, вопросы об адаптивном поведении (усидчивости,

3 На первом этапе работы проведена стандартизация родительской формы методики (Child Behavior Checklist - CBCL Achenbach, T.1991a)

поведении в школе, обучаемости, счастья) и академической успеваемости ребенка, результатах стандартизированных тестов, и списка 118 специфических проблем, большинство из которых соотносится с родительской формой опросника и некоторые из которых адаптированы к школьной среде, Форма заполняется учителями и другими взрослыми, знакомыми с ребенком в контексте школы (администраторами, педагогами, воспитателями, логопедами).

Статистический анализ данных Анализ описательных статистик проводился с помощью пакета SPSS. Эффекты пола и возраста на нормализованные оценки по шкалам опросников тестировались при помощи аппарата дисперсионного анализа (ANOVA). Кроме этого, определялось отклонение каждого уровня фактора ANOVA от других уровней (например, отклонение средней оценки по шкале агрессивности в группе 10-11-летних подростков от средних оценок в группах 12-13, 14-15 и 16-17-летних подростков). Эффекты анализировались отдельно в двух подгруппах, в каждую из которой вошел один близнец пары. Поскольку проводилось большое количество сравнений, вероятность ошибки I типа контролировалась: уровень статистической значимости был скорректирован с помощью поправки Бонферрони, при этом учитывались только эффекты, которые были значимы на уровне в выборке и первых, и вторых близнецов.

Генетический анализ Для оценки влияния наследственных и средовых факторов на эмоциональные и поведенческие проблемы использовались методы структурного моделирования (программа Мх - Neale M., 1997; Neale M. et al, 2002). Подбор моделей проводился на материале данных пяти групп близнецов: мальчиков МЗ, мальчиков ДЗ, девочек МЗ, девочек ДЗ и разнополых ДЗ близнецов.

Для совместного анализа оценок трех экспертов (родителей, подростков и учителей) тестировались три многомерные модели - биометрическая, психометрическая и модель установки эксперта (Hewitt J.K. et al., 1992; van der Valk J.C. et al., 2001; van den Oord EJ. et al., 2000). В первой из тестированных моделей, биометрической модели, дисперсии и ковариации четырех оценок разделяются на два компонента: (1) общую дисперсию, которая представляет собой дисперсию, разделяемую всеми экспертами (понимается как консенсус между экспертами); и (2) уникальную дисперсию, которая представляет дисперсию, неразделяемую тремя экспертами (понимается как информация, уникальная для каждого эксперта). В этой модели постулируется, что дисперсия, общая для трех оценок, определяется общим набором генов и факторов среды, а, дисперсия, уникальная для каждого эксперта, связана с уникальными генетическими и средовыми факторами. Эта модель предполагает, что эксперты сообщают общую для них или разделяемую всеми экспертами информацию, но кроме этого, и уникальную, ценную информацию, для которой могут быть получены оценки вклада генетических и средовых факторов.

В противоположность биометрической модели, психометрическая модель (рис.1), предполагает, что генетические и средовые факторы, влияющие на вариативность (дисперсию), общую для трех экспертов, не влияют на оценки экспертов напрямую, а скорее на каждую из трех оценок через общий латентный фактор (рис.1).

Рисунок 1. Психометрическая модель для родительских, учительских и подростковых оценок поведенческих и эмоциональных нарушений и областей компетентности Измеряемые переменные обозначены прямоугольниками, а латентные - кругами. Двунаправленные стрелки представляют корреляционные связи между латентными переменными. В соответствии со стандартной теорией биометрической генетики, МЗ близнецы полностью разделяют общие и уникальные генетические влияния (г=1.0), ДЗ близнецы разделяют только половину общих и уникальных генетических влияний (г=0.5), и МЗ и ДЗ близнецы полностью разделяют общие и уникальные обще-средовые влияния (г= 1.0). Дисперсии всех латентных переменных приравнены к единице. Модель состоит из двух частей. Верхняя часть модели содержит общий фактор психических нарушений или компетентностей, охватывающий разделенную тремя экспертами дисперсию. А1с, С1с и Е1с (где 1 обозначает первого близнеца) представляют генетические, обще-средовые и индивидуально-средовые оценки этого общего фактора, который отражает предрасположенность к психическим проблемам или уровень компетентности. Однонаправленные стрелки - fw ff, f - факторные нагрузки оценок каждого респондента на общий фактор. Нижняя часть (под измеряемыми переменными) содержит уникальные для каждого респондента факторы, влияющие на дисперсию признака. Например, для родительских оценок - уникальные генетические (Alm, где т обозначает родительские оценки), уникальные обще-средовые (С1П1) и уникальные индивидуально--средовые (Е1П1) факторы. Однонаправленные стрелки (или пути) представляют предполагаемые эффекты латентных переменных на измеряемые переменные (например, путь ас^ представляет эффект общих генетических факторов на родительские оценки поведенческих и эмоциональных нарушений и областей компетентности). ♦ ♦

Этот фактор представляет собой общую для всех экспертов дисперсию, отражающую индивидуальные различия в предрасположенности к проблемам поведения, которая наблюдается всеми экспертами. Другими словами, эта модель изолирует из оценки дисперсии каждого эксперта, консенсус между экспертами, и таким образом представляет оценку проблем и компетентностей, общую для всех экспертов. Психометрическая модель является более лаконичной, чем биометрическая модель, поскольку в этой модели оценивается меньшее количество параметров.

Модель эффекта установки эксперта разделяет дисперсии и ковариации оценок трех экспертов на три компонента: (1) надежную вариативность (дисперсию) черты, которая представляет собой дисперсию, свободную от эффекта установки эксперта и разделяемую тремя экспертами (понимается как надежный консенсус между экспертами); (2) эффект установки эксперта, который представляет собой коррелированные между близнецами ошибки для каждого эксперта; и (3) ошибка измерения, которая представляет собой остаточную часть дисперсии, некоррелированную между близнецами. В противоположность и биометрической и психометрической моделям, модель установки эксперта предполагает, что только дисперсия, общая для всех экспертов, является ценной и информативной. Модель постулирует, что надежная, общая для экспертов часть дисперсии связана с действием общего набора генетических и средовых факторов. Оставшаяся часть дисперсии объясняется ненадежностью и разделяется на компонент, связанный с влиянием установки эксперта, и компонент, связанный с ошибкой измерения. Модель установки эксперта является самой лаконичной из трех моделей, поскольку в ней оценивается меньшее количество параметров.

После того, как подбиралась модель, наиболее соответствующая данным, на втором этапе тестировалась необходимость учета половых различий в структуре фенотипической дисперсии исследованных признаков. Для этого модель, допускающая варьирование оценок параметров генетических и средовых факторов в зависимости от пола, сравнивалась с моделью, в которой все параметры модели были уравнены между полами. На последнем этапе тестировалась значимость различных компонентов дисперсии: общих и уникальных для каждого из экспертов аддитивно-генетических и обще-средовых влияний. Метод максимального правдоподобия использовался для оценки параметров в генетических моделях.(№а1е М. & Cardon L., 1992; Plomin R. et al., 2001).

В третьей главе диссертации представлены основные результаты по стандартизации родительской формы опросника ТАхенбаха на российской выборке. Поскольку шкалы проблем CBCL были выделены в результате факторного анализа отдельных пунктов опросника (Achenbach T.M., 1991), на первом этапе была проведена проверка внутренней согласованности шкал опросника. Полученные значения альфа статистик Кронбаха для интегральных шкал (0,84-0,93) были в целом сопоставимы с данными американской выборки стандартизации (Achenbach T.M., 1991). Внутренняя согласованность специфических шкал составила от 0,47 до 0,86. За одним исключением (шкала «Трудности мышления», альфа коэффициент Кронбаха=0,44), все шкалы достигли адекватного уровня надежности (0,60 - 0,86). Следует отметить, что низкая внутренняя

согласованность шкалы «Трудности мышления» была отмечена в ряде работ (например, Carter A.S. etal., 1995).

Таблица 1 Внутренняя согласованность шкал родительской формы опросника Т.Ахенбаха (CBCL):

сравнение американской (Achenbach Т., 1991) и российской выборок стандартизации

Шкалы проблем Количество пунктов в шкале Коэффициент надежности альфа

Российская выборка N=1778 Американская выборка N=2110

Специфические шкалы

1. Замкнутость 9 .72 .76-.81

2. Соматические проблемы 9 .68 .68-.79

3. Тревожность/депрессия 14 .74 .86-.88

4. Социальная дезадаптация 8 .60 .72-.76

5. Нарушения мышления 7 .47 .62-.70

6. Нарушения внимания 11 .78 .83-.84

7. Деликвентность 13 .64 .73-.84

8. Агрессивность 20 .86 .89-.92

Общие шкалы

9. Проблемы интернализации 32 .84 .89-.92

10. Проблемы экстернализации 33 .88 - .93

11. Общий балл проблемности 118 .93 .96

Примечание: на американской выборке альфа коэффициенты Кронбаха подсчитывались отдельно для групп мальчиков и девочек в двух возрастных периодах - 6-11 и 12-18 лет, поэтому в таблице приводится диапазон полученных значений

Анализ интеркорреляций шкал опросника показал, что все коэффициенты корреляций статистически значимы на уровне р<0,01 и варьируют от 0,24 до 0,85. Абсолютные значения корреляций в интегральных шкалах интернализации и экстернализации были больше между шкалами, составляющими кластер интернализации и экстернализации, чем между шкалами из разных кластеров. Поскольку корреляции внутри кластеров экстернализации и интернализации выше, чем межкластерные корреляции и все шкалы коррелируют с общим показателем проблемности поведения, можно говорить о том, что структура опросника воспроизводима на российской выборке. Результаты корреляционного анализа согласуются с данными стандартизации опросника на американской выборке (Achenbach Т., 1991).

Сравнение среднегрупповых показателей российской выборки и выборки 11887 детей 6-17 лет из 9 стран (Ciijnen A. et al., 1997, 1999) показало более высокие значения у российских детей и подростков.

В результате анализа половых и возрастных различий в выборке стандартизации были выявлены значимые различия как по нескольким специфическим, так и по интегральным факторам. Девочки имеют более высокие оценки по шкалам «Соматические проблемы» (F(l,1777)=25,346; р<0,000), а мальчики - по шкалам «Нарушения внимания» (F(l,1777)=42,608; p<0,000), «Делинквентность» (F(l,1777)=40,621; p<0,000), «Агрессивность» (F(l,1777)=26,572; p<0,000) и «Экстернализация» (F(l,1777)=34,819;

р<0,000). Полученные результаты хорошо согласуются с литературными данными (Crijnen A. et al., 1997, 1999). Так, кросс-культурное исследование, проведенное в 12 странах выявило у девочек более высокие показатели по шкале Интернализации, а у мальчиков -по шкалам Общей проблемности и Экстернализации (Crijnen A. et al., 1997). Согласно анализу различий специфических шкал, у девочек выше оценки по шкалам «Соматические проблемы», «Тревожность/депрессия», а у мальчиков - по шкалам «Нарушения внимания», «Делинквентность» и «Агрессивность» (Crijnen A. et al., 1999).

С возрастом в обследованной выборке увеличиваются оценки по шкалам «Соматические проблемы» (F(3,1775)=14,607; p<0,000), «Нарушения мышления» (F(3,1775)=4,430; р<0,004), «Деликвентность» (F(3,1775)=4,422; р<0,004) и общей шкале «Интернализация» (F(3,1775)=4,604; р<0.00З).

В четвертой главе представлены результаты близнецового исследования и их обсуждение.

Полученные на близнецовой выборке показатели внутренней согласованности шкал подростковой, родительской и учительской форм опросников свидетельствуют об их надежности и в целом сопоставимы с данными, полученными на выборке стандартизации (Achenbach T.M., 1991). Все шкалы проблем достигли адекватного уровня надежности (0,60 - 0,96). Показатели внутренней согласованности варьировали от 0,85 до 0,97 для интегральных шкал и от 0,60 до 0,95 для специфических шкал. Самые низкие показатели согласованности были получены для подростковой формы опросника.

Внутренняя согласованность шкал компетентностей и адаптивного поведения была ниже и варьировала от 0.30 до 0.76. Низкая внутренняя согласованность шкал компетентностей может быть связана с тем, что вопросы этой части опросника были исходно сгруппированы в шкалы компетентности на основе их содержания, а не в результате факторного анализа данных.

Кросс-экспертная согласованность оценок компетентности и поведенческих и эмоциональных проблем разными группами экспертов (подростками, родителями и учителями) в целом соответствовала данным исследований в области детской и подростковой психологии (TAchenbach et al., 1987; van der Ende J., 1999). Для всех шкал, за исключением шкалы «Трудности мышления», корреляции между оценками подростков, родителей и учителей были значимы на уровне p<0.01 и варьировали от 0.106 до 0.440. Для шкал проблем средние коэффициенты корреляции составили: для оценок учителей и родителей - 0.29, учителей и подростков - 0.23, родителей и подростков - 0.21. Для шкал компетентностей средний коэффициент корреляции оценок родителей и подростков составил 0.31. Для всех шкал опросника средняя корреляция оценок родителей и подростков - 0.24. Эти коэффициенты сравнимы со средними коэффициентами кросс-экспертных корреляций, полученный в результате мета-анализа данных разных опросников, составивших: для оценок родителей и учителей - 0.27, подростков и родителей - 0.25, подростков и учителей - 0.20 (T.Achenbach et al., 1987; van der Ende J., 1999).

Факторный анализ методом главных компонент, проведенный на материале оценок трех экспертов, выявил для каждой из шкал один фактор, собственное значение которого

было больше 1.0. Результаты указывали, что каждая из трех экспертных оценок является валидным, но не идеальным индикатором компетентности или предрасположенности к поведенческим или эмоциональным проблемам.

Сопоставление характеристик распределения родительских оценок поведенческих и эмоциональных проблем в выборке стандартизации и в близнецовой выборке не выявило достоверных различий между двумя выборками испытуемых, за одним исключением. Так у девочек-близнецов были значимо более высокие оценки по шкале интернализации по сравнению с их одиночно рожденными сверстницами (1(241)=-3,831; р=0,000).

По подавляющему большинству шкал опросника (за исключением двух «Замкнутость» и «Соматические проблемы») подростковые оценки были выше родительских. По шкалам компетентности значимые различия обнаружены по всем шкалам, за исключением шкалы социальной компетентности. По шкалам активности, школьной и общей компетентности, родители оценили подростков значимо выше, чем подростки сами себя. Оценки подростков и учителей также различались (за исключением оценок по шкалам «Замкнутость» и «Социальная дезадаптация»). По сравнению с учителями, подростки оценили себя более высоко по шкалам проблем, за исключением шкалы «Трудности внимания», по которой учителя оценили подростков как имеющих больше проблем. Опять же, учителя оценили подростков более высоко по общей шкале компетентности. Между оценками учителей и родителей оказалось меньше различий. По сравнению с учителями, родители оценили своих детей выше по шкале «Соматические проблемы» и ниже по шкалам «Тревожность/депрессия» и «Трудности внимания».

Фактор возраста оказался значимым предиктором двух шкал компетентности подростковой формы опросника (активности и общей компетентности). Младшие подростки оценили себя как более компетентных. Половые различия выявлены для шкал компетентностей учительской форм опросника. По всем шкалам компетентности и адаптивного поведения, за исключением шкалы академической успеваемости и шкалы, по которой учителя оценивали, насколько счастлив подросток, более высокие оценки учителей получили девочки. По сравнению с мальчиками, они оказались более усидчивыми, дисциплинированными и обучаемыми, они также получили более высокие оценки по шкале общей адаптации.

Анализ половых и возрастных различий эмоциональных и поведенческих проблем проводился на материале средних оценок трех экспертов (подростков, родителей и учителей). Девочки получили значимо более высокие оценки по шкалам замкнутости, тревожности/депрессии и интернализации, а мальчики - по шкалам нарушений внимания, деликвентности, агрессивности и экстернализации. С возрастом наблюдалось уменьшение количества соматических жалоб и уровня выраженности социальной дезадаптации, но увеличивалась выраженность признаков деликвентного поведения. Ни один из эффектов взаимодействия между переменными пола и возраста не был значимым.

Результаты подбора моделей для родительских и подростковых оценок компетентностей свидетельствуют о значительном влиянии генетических факторов на индивидуальные различия по двум специфичным шкалам компетентности («Социальная компетентность» и «Школьная компетентность») и шкалу общей компетентности. Только для шкалы «Активность» генетические влияния не оказывают значимого влияния, особенности по этому параметру связаны преимущественно со обще-средовыми влияниями (с2=88% для родительской формы и с2=55% для подростковой формы), оставшаяся доля изменчивости объясняется факторами индивидуальной среды, случайной ошибкой измерения и систематической ошибкой метода (е2=12% и е2=45% соответственно).

Данным по родительским оценкам общей и социальной компетентности лучше всего соответствовала генотип-культуральная модель, в которую входят аддитивно-генетические, обще- и индивидуально-средовые влияния. В рамках этой модели выявлено значимое влияние средовых факторов, общих для членов семьи, на сходство по параметру «Общая компетентность» (с2=73%), остальной процент дисперсии объясняется генетическими (а2=20%) и индивидуально-средовыми (с2=7%) факторами. Простая генетическая модель, в которую входят аддитивные генетические (А) и индивидуально-средовые эффекты (Е), а компонент общей среды (С) опущен, лучше всего соответствует данным по родительским оценкам «Школьная компетентность».

По родительским оценкам «Социальной компетентности» и «Школьной компетентности» получены значимые половые различия. Вариативность шкалы «Социальная компетентность» в большей степени обусловлена аддитивно-генетическими влияниями у мальчиков (а2=52%) по сравнению с девочками (а2=25%). Индивидуальные различия показателя «Социальная компетентность» в большей степени связаны с общей средой у девочек (с2=60%) по сравнению с мальчиками (с2=33%). Вариативность шкал «Школьная компетентность» в большей степени детерминирована различиями генотипа в группе девочек (а2=82%), чем мальчиков (а2=78%).

Анализ шкал компетентности подростковой формы опросника показал, что вариативность шкалы «Активность» объяснялась факторами общей и индивидуальной среды (х2(13)=7.432, р=0.879), определявшими соответственно 55% и 45% дисперсии. Простая генетическая модель описывала данные по шкале «Социальная компетентность» (Х2(13)=18.523, р=0.139), «Школьная компетентность» (х2(13)= 8.787, р=0.789) и «Общая компетентность» (х2(13)=9.832, р=0.708) лучше других. В рамках этой модели влияние генетических факторов оказывается более выраженным для индивидуальных различий по шкале «Общая проблемность» (а2=62%) по сравнению с индивидуальными различиями по шкалам «Социальная компетентность» (а2=55%), и «Школьная компетентность» (а2=35%). Эффекты различающейся среды объясняют оставшиеся 39%, 45% и 65% дисперсии этих шкал.

Результаты подбора моделей для учительских оценок показали, что лучше других данные по шкале «Академическая успеваемость» (х2(Ю) = 15.3б6, р=0.119) и «Усидчивость» (х2(10) = 11.747, р=0.302) описывала модель, в которой аддитивно-генетический компонент дисперсии мог быть приравнен к нулю в группе девочек.

Влияние генетических и средовых факторов на структуру фенотипической дисперсии шкал «Академическая успеваемость» (Ах2(4)=9.722, р=0.045) и «Усидчивость» (Дх2(4) = 10.364, р=0.035) значимо различалось между полами. Оценки параметров для шкал «Академическая успеваемость» (а2= 16%, с=71%, е2=13% для мальчиков и а2=0%, cz=66%, е2=34% для девочек) и «Усидчивость» (а2=60%, с2=30%, е2=10% для мальчиков и а2=0%, с-64%о, е2=36% девочек) показывают, что вклад генотипа в дисперсию оценок мальчиков больше. Данные шкал «Поведение» (х2(9)=15.836, р=0.070) и «Обучение» (х2(9) = 14.405, р=0. 109) лучше всего описывались моделью, включающей А, С и Е факторы и учитывающей половые различия в структуре дисперсии. Согласно оценкам параметров для шкал «Поведение» (а2=25%, с2=46%, е2=29% для мальчиков и а2=63%, с2=17%, е2=20% для девочек) и «Обучение» (а2=52%, с2=32%, ё2=\6% для мальчиков и а2=28%, с2=55%, е2=17% девочек), средовые факторы в большей степени влияют на показатели шкалы «Поведение» у мальчиков и показатели шкалы «Обучение» у девочек. Ни одна из моделей не дала хорошего соответствия данным по шкалам «Счастье» (х2(9)=28.330, р=0.001) и «Общая адаптация» (х2(9)=21.434, р=0.011).

Анализ многомерных генетических моделей4 для родительских, подростковых и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем подростков показал, что психометрическая модель (рис.1.) соответствует данным лучше, чем биометрическая модель и модель установки эксперта. Согласно психометрической модели, оценка каждого эксперта (родителя, подростка и учителя) включает в себя как общий для всех экспертов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Исходя из того, что биометрическая модель никогда не соответствовала данным лучше, чем психометрическая модель, можно предположить, что подростки, родители и учителя оценивают одну и ту же эмоциональную или поведенческую особенность подростка. Поскольку психометрическая модель описывала данные лучше, чем модель установки эксперта, то можно говорить о том, что различия в оценках экспертов связаны не только с ошибкой и установкой в оценке экспертов (например, в результате разных критериев, норм, стандартов), но и аспектами реального поведения (фенотипа) ребенка, уникальными для восприятия каждого из экспертов. Полученные результаты согласуются с данными американского (Hewitt J.K. et al. 1992) и нидерландских (Hudziak JJ. et al., 2003; Van der Valk J.C. et al, 2001; Van der Valk J.C. et al., 2003; Bartels M. et al., 2003) близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных нарушений, выполненных на испытуемых разных возрастов.

Данные аппроксимации психометрической модели показали, что каждая группа респондентов предоставила достаточно надежную оценку эмоциональных и поведенческих проблем подростков: факторные нагрузки оценок каждой группы экспертов на общий фактор варьировали от 0,36 до 0,63. От 13 до 40% дисперсии оценок объяснялось наличием общего латентного фактора. Оценки экспертов определялись общим восприятием поведения подростка, однако основная часть дисперсии оценок эмоциональных и поведенческих проблем объяснялась теми аспектами поведения

4 Поскольку кроссэкспертные корреляции по шкале «Трудности мышления» были незначимы, многомерное моделирование оценок по этой шкале не проводилось.

ребенка, которые были уникальны для каждого из респондентов. Эти уникальные аспекты восприятия объясняли соответственно 60-87% дисперсии шкал. В таблице 2 представлены оценки общих и уникальных для каждой группы экспертов компонентов фенотипической дисперсии, полученные для полной психометрической модели.

Вариативность оценок по шкале «Замкнутость/депрессия» адекватно объяснялась аддитивными-генетическими (А; общими и уникальными для каждого эксперта), обще-средовыми (С; уникальными для каждого респондента) и индивидуально-средовыми факторами (Е; общими и уникальными для каждого эксперта) (х2(83)=73.б38, р=0.759). Исключение компонента С, общего для оценки всех респондентов, не приводило к значимому ухудшению соответствия модели данным Соотношение

компонентов дисперсии значимо различалось между полами

Как видно из таблицы 2, показатели наследуемости, полученные на основе оценок всех экспертов, выше в группе мальчиков.

Данным по шкале «Соматических проблем» (х2(83)=106.988, р=0.039, AIC=59.012, RMSEA=0.02l) лучше всего соответствовала модель, включающая А (общий и уникальный), С (общий) и Е (общий и уникальный) компонент. Вклад общих и уникальных факторов значимо различался между полами Вклад

генетических факторов выше в группе мальчиков.

Вариативность оценок по шкале «Тревожность/депрессия» объяснялась влияниями А (уникальными для каждого эксперта), С (уникальными и общими для каждого респондента) и Е (общими и уникальными для каждого эксперта) (х2(83)=75.175,р=0.717). Вклад общих и уникальных факторов значимо различался между полами /7=0.000). Так, влияние факторов систематической среды на общую для всех экспертов дисперсию оценки «Тревожности/депрессии» оказалось более выраженным в группе девочек. Что касается уникальных компонентов оценки фенотипа подростка, вклад генетических факторов оказался более значимым для подростковых и учительских оценок «Тревожности/депрессивности» у девочек и родительских оценок этих особенностей у мальчиков.

Дисперсия оценок по шкале «Социальная дезадаптация» объяснялась влияниями А (уникальными для каждого эксперта), С (общими и уникальными) и Е (общими и уникальными) (х2(83)=73.811, р=0.755). Вклад общих и уникальных факторов значимо различался между полами Вклад факторов систематической

среды в общую для всех экспертов дисперсию оценок по шкале «Социальной дезадаптации» был более существенен в группе мальчиков по сравнению с девочками. Для уникального компонента родительских оценок вклад средовых факторов оказался более значимым у девочек по сравнению с мальчиками, а влияние генетических факторов более выражено у девочек по сравнению с мальчиками.

Вариативность оценок по шкале «Трудности внимания/гиперактивность» объяснялась общими и уникальными влияниями А, С и Е (х2(81)=87.418, р=0.293). Вклад этих факторов в дисперсию оценок мальчиков и девочек существенно различался (Дх2(12)= 45.333, /7=0.000).

<= «¡"1гМрпатп1Мпс1

Таблица 2. Стандартизованные общие и уникальные оценки (%) вклада генотипа и среды в вариативность поведенческих и эмоциональных проблем, полученные в психометрической модели._

Шкалы проблем Пол Общий Подростки Родители Учителя

латентный

фактор

2 а С2 2 е 2 ас СС 2 ес 2 аи 2 еи Ас С2С 2 ес 2 аи 2 еи 2 ас СС 2 ес 2 аи 2 с и 2 е и

Замкнутость/депрессивность с? 65 00 35 13 00 07 33 05 43 12 00 06 36 17 28 И 00 06 45 03 35

? 68 00 32 11 00 05 33 06 45 11 00 05 29 21 35 11 00 05 34 43 08

Соматические проблемы <? 71 11 18 27 04 07 18 00 45 28 04 07 17 23 20 22 03 05 47 01 22

¥ 63 20 17 14 05 04 29 00 48 15 05 04 13 48 15 18 06 05 17 29 25

Тревожность/депрессивность с? 07 75 18 01 17 04 01 23 53 01 13 03 17 38 28 01 14 03 11 42 29

$ 33 32 35 04 04 05 20 23 44 05 05 05 02 49 34 05 05 05 66 10 09

Социальная дезадаптация 05 91 04 01 15 01 001 17 65 01 16 01 40 04 38 01 17 01 33 25 24

$ 39 41 20 09 09 05 03 17 58 08 09 04 10 45 24 08 09 04 34 25 19

Проблемы 6 30 70 00 10 22 001 00 10 58 09 21 001 29 01 41 09 20 001 43 13 15

внимания/гиперактивность 2 60 02 38 08 00 05 00 40 46 09 00 06 52 11 22 08 00 05 11 63 14

Деликвентность <У 005 93 07 00 26 02 003 26 46 00 31 02 31 07 28 00 25 02 44 22 06

V 52 48 00 13 12 00 16 05 54 13 12 00 39 21 15 16 14 00 35 23 12

Агрессивность 6 49 21 20 16 10 07 15 07 45 14 09 06 28 16 26 14 09 06 02 52 18

¥ 58 20 22 13 04 05 27 11 40 11 04 04 00 58 23 12 04 05 44 24 И

Интернализация с? 11 71 18 04 24 06 04 13 48 03 16 04 12 44 22 02 15 04 16 35 27

¥ 11 48 41 02 10 08 37 04 40 02 09 08 04 49 28 02 09 08 61 13 06

Экстернализация 3 24 60 16 08 21 06 01 23 41 07 18 05 36 15 19 07 17 05 11 44 15

¥ 37 45 18 09 11 04 32 05 38 08 09 04 01 59 19 09 11 04 57 10 10

Общая проблемность 24 43 03 06 19 01 30 01 43 07 21 01 03 45 23 06 20 01 02 61 10

¥ 02 64 34 00 11 06 08 35 39 00 12 06 01 68 12 00 15 08 66 05 05

В таблице приведены стандартизованные оценки общих (а с, с с, е с) и индивидуальных (аи, си, е и) генетических и средовых влияний. Например, вариативность показателя «Агрессивность» объясняется факторами, влияющими на все три оценки (общий взгляд экспертов) и факторами, которые влияют только на подростковые, родительские или учительские оценки (уникальный компонент оценки). Вариативность подростковых оценок девочек объясняется общими факторами на 13 (А) + 4 (С) + 5(Е)=22%. Остальной процент дисперсии уникален для подростков- 27 (А) + 11 (С) + 40(Е)=78%. Показатель наследуемости агрессивного поведения девочек представляет сумму стандартизованных оценок генетических факторов, влияющих на оценки всех экспертов, (13%) и генетических факторов, влияющих только на подростковые оценки, (27%). Следовательно, наследуемость подростковых оценок агрессивности - 40%. Аналогично может быть определена наследуемость родительских и учительских оценок агрессивности девочек -11% и 56% соответственно.

Как видно из таблицы 2, вклад генетических факторов более существенен в общую для всех экспертов дисперсию оценок по шкале «Трудностей внимания/гиперактивности» у девочек по сравнению мальчиками. Вклад генетических факторов выше в уникальную дисперсию родительских оценок «Трудностей внимания/гиперактивности» у девочек и учительских оценок мальчиков.

Дисперсия оценок по шкале «Деликвентность» включала общие и уникальные компоненты А, С и Е (х2(81)=76.444, р=0.623). Влияние общих и уникальных факторов существенно различалось у мальчиков и девочек Оценки

параметров показывают, что влияние аддитивных генетических факторов выше в группе девочек, а влияние факторов общей среды более выражено в группе мальчиков.

Вариативность оценок по шкале «Агрессивность» объяснялась общими и уникальными факторами А, С и Е (х2(81)=101.406, р=0.062). Их влияние существенно различалось у мальчиков и девочек Как видно из таблицы 2,

показатели наследуемости, полученные на основе оценок всех экспертов, выше в группе девочек. Вклад генотипа оказался более значимым для подростковых и учительских оценок девочек и родительских оценок мальчиков.

На дисперсию оценок шкалы «Интернализация» влияли факторы А (уникальные для каждого эксперта), С (уникальные и общие для каждого респондента) и Е (общие и уникальные для каждого эксперта) (х2(83)=96.132, р=0.154). Их влияние существенно различалось у мальчиков и девочек Как видно из таблицы 2,

оценки вклада общей среды, полученные на основе оценок всех экспертов, выше в группе мальчиков. Степень генетических влияний оказалась более выраженной для подростковых и учительских оценок девочек и родительских оценок мальчиков.

Вариативность оценок по шкале «Экстернализация» объяснялась влияниями А (уникальными для каждого эксперта), С (уникальными и общими для каждого респондента) и Е (общими и уникальными для каждого эксперта) (Х2(83)= 102.488, р=0.054). Вклад общих и уникальных факторов значимо различался у мальчиков и девочек Влияние генетических факторов на общую для всех экспертов дисперсию оценки «Экстернализация» больше в группе девочек по сравнению с мальчиками. Для уникальных компонентов, вклад генетических факторов оказался более значимым для подростковых и учительских оценок «Экстернализации» у девочек и родительских оценок этих особенностей у мальчиков.

В таблице 2 приведены стандартизованные оценки общих и индивидуальных генетических и средовых влияний. Как видно из таблицы, показатели наследуемости, полученные на основе оценок всех экспертов (т.е. подростков, родителей и учителей) варьируют в зависимости от шкалы и от пола подростка.

Значимые показатели наследуемости общего латентного фактора выявлены для всех проблемных шкал, за исключением шкал «Тревожность/депрессия», «Социальная дезадаптация», «Интернализация» и шкалы «Деликвентность» для

мальчиков. Самые высокие показатели наследуемости получены для шкал

5 В скобках приведены оценки параметров в полной модели для мальчиков ($) и девочек ($).

«Замкнутость/депрессия» (а2с?=65% И а2$=68%), «Соматические проблемы» (агс?=71 % и а2?=63%), «Трудности внимания/гиперактивность» у девочек (а2с?=30% и а29=60%), «Агрессивность» Для этих шкал оценки вклада генетических

факторов выше, чем оценки вклада общей среды. Показатели наследуемости для интегральной шкалы «Экстернализация» несколько ниже, но также

значимы. Вариативность общего компонента оценки шкал «Тревожность/депрессия», «Социальная дезадаптация», «Интернализация» и шкалы «Деликвентность» для мальчиков в основном объяснялась обще-средовыми факторами (32-

91%) и факторами индивидуальной среды.

Вклад факторов общей среды часто признается незначимым в исследованиях эмоциональных и поведенческих проблем в детском и подростковом возрасте (Яийег М. е1 а1., 1999). Данные проведенного исследования свидетельствуют о том, что факторы общей среды участвуют в формировании этих особенностей: значительная часть общей дисперсии оценок всех шкал, за исключением шкал «Замкнутость/депрессия» и «Соматические проблемы» и шкалы «Трудности внимания/гиперактивность» у девочек определялась факторами общей среды. Индивидуальные различия по шкалам «Тревожность/депрессия» «Социальная дезадаптация»

« Деликвентность» « Интернализация»

и «Экстернализация» были в существенной

степени обусловлены влиянием общей среды (более 50%), что свидетельствует о том, что социальная и семейная среда, одинаково влияющая на детей одной семьи, играет важную роль в формировании этих поведенческих и эмоциональных проблем у подростков. Вариативность шкал «Замкнутость/депрессия» и «Соматические проблемы» и шкалы «Трудности внимания/гиперактивность» у девочек объяснялась

аддитивными генетическими факторами (28-69%) и индивидуально-средовыми влияниями.

Оценки параметров для шкалы «Трудности внимания/гиперактивность» и а2 $=60%) и деликве н (а2нос>®й2й'в52%)з ы в а ю т , что влияние аддитивных генетических факторов существенно выше в группе девочек по сравнению с мальчиками, в то время как роль средовых факторов более выражена для оценок этих проблем у мальчиков по сравнению с девочками.

Для большинства шкал (за исключением шкал «Замкнутость/депрессия» и «Соматические проблемы») оценки влияния общей среды, полученные на основе оценок всех экспертов, выше в группе мальчиков (более 50%) по сравнению с девочками. Сходные результаты, указывающие на значимые влияния общей среды на индивидуальную вариативность родительских оценок по шкалам опросника Т.Ахенбаха, более выраженные в группе мальчиков, были получены в исследовании, выполненном в Тайване на 279 парах близнецов и однополых сибсов 12-16 лет (Кио Р. е1 а1., 2004).

В качестве возможных средовых факторов, обусловивших полученные результаты, можно указать на наблюдаемые в российском обществе более строгие ожидания по отношению к мальчикам. Мальчики, по сравнению с девочками, испытывают более сильное давление в отношении высокой академической успеваемости и чаще

подвергаются физическому наказанию. Эти факторы могут влиять на оценки наследуемости для различных поведенческих проблем, таких как, тревожность/депрессия, социальная дезадаптация, трудности внимания/гиперактивность, деликвентность и экстернализация.

Поскольку ни одна из многомерных моделей не дала адекватного описания полученных данных для шкалы общей проблемности (ха(81)=124.074, р=0.001), был проведен подбор одномерных моделей отдельно для оценок подростков, родителей и учителей. Данные по шкале общих проблем учительской (х2(12)=14.122, р=0.293) и подростковой формы опросника лучше всего описывала модель,

включающая компоненты А, С и Е. Вклад этих факторов не отличался в группах мальчиков и девочек для учительских и для

подростковых оценок). Факторы общей среды определяли основную часть дисперсии учительских и подростковых оценок

шкалы «Общая проблемность».

Анализ возрастных изменений в генетических и средовых источниках вариативности поведенческих и эмоциональных проблем в пре- и постпубертатный период проводился на материале средних трех экспертных оценок. Результаты подбора моделей выявили значимо более высокие оценки наследуемости деликвентного поведения у подростков постпубертатного периода (а2=2б%, с*=59%, е'=15%) по сравнению с подростками препубертатного возраста (с1=49%, е^б^). Модель, в которой оценки параметров генетических и средовых воздействий были уравнены, значимо хуже соответствовала данным чем модель, допускавшая различия

оценок параметров у подростков пре-и постпубертатного возраста двух возраста (Х2(6)=8.635,р=0.195).

В заключительном разделе диссертации подводятся итоги и формулируются выводы проведенной работы.

Выводы:

1. В ходе проведенного исследования близнецов подросткового возраста были выявлены возрастные и половые различия в степени выраженности эмоциональных и поведенческих проблем. Пик выраженности соматических жалоб и симптомов социальной дезадаптации наблюдается у подростков 12-13 лет. В период от 10 до 18 лет происходит увеличение степени выраженности признаков деликвентного поведения. У девочек наблюдаются более высокие оценки по шкалам замкнутости/депрессии, тревожности/депрессии, а у мальчиков - по шкалам трудностей внимания, деликвентного и агрессивного поведения. Различия по специфическим шкалам отражаются и в интегральных шкалах. Мальчикам более свойственны проблемы, относящиеся к экстернализации, а девочкам -интернализации.

2. В результате генетического анализа, проведенного на основе оценок всех респондентов (т.е. подростков, родителей и учителей) были выявлены значимые влияния генетических факторов на вариативность ряда поведенческих и эмоциональных особенностей (замкнутости/депрессии, соматических жалоб, трудностей внимания/гиперактивности, агрессивного поведения) у близнецов подросткового возраста.

3. Факторы общей среды оказывают существенный вклад в индивидуальную вариативность эмоциональных и поведенческих проблем (тревожности/депрессии, социальной дезадаптации, деликвентности, интернализации, экстернализации и общей проблемности) в подростковом возрасте.

4. Данные проведенного исследования указывают на существование значимых половых различий в соотносительном вкладе генотипа и среды в межиндивидуальную вариативность исследованных эмоциональных поведенческих особенностей подростков. У мальчиков индивидуальные различия трудностей внимания и склонности к деликвентному поведению в основном объяснялись факторами общей среды, а у девочек - генетическими факторами.

5. Результаты проведенного исследования свидетельствуют о том, что генетические и средовые факторы, определяющие вариативность эмоциональных и поведенческих особенностей (общую для трех респондентов - подростков, родителей и учителей), влияют на их оценки через общий латентный фактор. Этот фактор представляет собой общую для всех респондентов дисперсию, отражающую индивидуальные различия в предрасположенности к поведенческим или эмоциональным нарушениям у подростков, которая наблюдается всеми респондентами.

6. В подростковом возрасте генетические факторы оказывают значимое влияние на формирование социальной и школьной компетентности. Индивидуальные различия уровня активности и участия детей во внеурочных мероприятиях, занятиях спортом, внешкольных увлечениях, различных кружках и секциях, работе по дому в основном определяются факторами общей среды.

Основное содержание диссертационной работы отражено в публикациях:

1. Гиндина Е.Д. Природа индивидуальных особенностей темперамента в подростковом возрасте. // Психологический журнал, 2004, Т.25, №6, с. 29-40. — 1 п.л. (В соавт.)

2. Гиндина, Е.Д. Стандартизация родительской формы опросника ТАхенбаха на российской выборке.//Психология образования: проблемы и перспективы. - М.: Смысл, 2004. с.257-259.- 0,4 п.л. (В соавт.)

3. Гиндина Е.Д. Диагностика поведенческих и эмоциональных проблем у детей и подростков: стандартизация родительской формы опросника ТАхенбаха на российской выборке.//Психолого-педагогическое сопровождение субъектов образовательного процесса. Проблемы внедрения психолого-педагогических исследований в систему образования. 4.2. М: ПЕР СЭ, 2004. с.72-82. - 1 п.л. (В соавт.)

4. Gindina, E.D. Genetic analysis of extraveision and neuroticism in young adult Russian twins. // Psychologia-Etologia- Warszawa: Genetika, Wydawnigtwo Naukowe, 2004, torn 9, p. 81-94. - 1 п.л. (В соавт.)

5. Gindina, E.D. Genetic Analysis of IQ in Young Adulthood: A Russian Twin Study. // Personality & Individual Differences, (in press). - 1 п.л. (В соавт.)

6. Gindina, E.D. The developmental changes in sources of individual differences in adolescent temperament. // Behavior Genetics, 2004, vol. 34, №6, p.650 - 0,1 п.л. (В соавт.)

7. Gindina, E.D. Genetic and environmental influences on temperament in late adolescence: Results from a Moscow longitudinal twin project. // Twin Research, 2004, том 7, №4, p.365. - 0,1 п.л. (В соавт.)

8. Gindina, E.D. Adolescent depression: A twin study. // Abstracts of 12th European Conference on Personality / Eds. B.de Raad, D.Barelds, К Van Oudenhoven-Van der Zee, University ofGroningen, The Netherlands, 2004, p.58 - 0,1 п.л. (В соавт.)

9. Gindina, E.D. Russian Adaptation ofthe Early Adolescent Temperament Questionnaire-Revised. // Abstracts of 12th European Conference on Personality / Eds. B.de Raad, D.Barelds, К Van Oudenhoven-Van der Zee, University of Groningen, The Netherlands, 2004, p.127-0,1 п.л. (В соавт.)

Подписано в печать «30» О/. 2005г. Отпечатано на ризографе

В издательском центре ОАО «ССКТБ-ТОМАСС» Заказ № 12 Тираж 100 экз.

1760

16 ФЕЗ 2005

Содержание диссертации автор научной статьи: кандидата психологических наук, Гиндина, Елена Дмитриевна, 2005 год

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Психогенетические исследования эмоциональных и поведенческих нарушений в детском и подростковом возрасте.

1.1. Определение фенотипа нарушений психического развития.

1.2. Вклад генотипа и среды в формирование эмоциональных и поведенческих нарушений в детском и подростковом возрасте.

1.3. Идентификация генетических и средовых факторов риска возникновения эмоциональных и поведенческих нарушений в детском и подростковом возрасте.

Глава 2. Организация и методы исследования.

2.1. Методика диагностики компетентностностей и эмоциональных и поведенческих проблем у детей и подростков школьного возраста

Т. Ахенбах).

2.2. Статистический анализ данных.

2.3. Генетический анализ данных.

Глава 3. Стандартизация родительской формы методики диагностики эмоциональных и поведенческих проблем у детей и подростков (Т. Ахенбах) на российской выборке.

3.1. Методика диагностики эмоциональных и поведенческих проблем у детей и подростков школьного возраста (Т. Ахенбах).

3.2.Психометрическая характеристика родительской формы методики диагностики эмоциональных и поведенческих проблем у детей и подростков школьного возраста (Т. Ахенбах) на российской выборке.

Глава 4. Природа эмоциональных и поведенческих особенностей у детей подросткового возраста.

4.1. Психометрическая характеристика родительской, подростковой и учительской форм методики диагностики эмоциональных и поведенческих проблем (Т. Ахенбах) в выборке близнецов.

4.2. Анализ одномерных генетических моделей для родительских, подростковых и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем у подростков.

4.3. Анализ многомерных генетических моделей для родительских, подростковых и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем у подростков.

4.4. Возрастная динамика генетического контроля эмоциональных и поведенческих проблем у подростков пре- и постпубертатного возраста.

Введение диссертации по психологии, на тему "Генетические основы эмоциональных и поведенческих особенностей у детей подросткового возраста"

Понимание природы эмоциональных и поведенческих нарушений имеет большое значение для диагностики и повышения эффективности профилактики и коррекции. Данные о роли генотипа и среды в возникновении неклинических форм поведенческих и эмоциональных нарушений в подростковом возрасте могут помочь в определении группы риска, что, в свою очередь, открывает возможность для проведения профилактических мероприятий. Изучение природы этих нарушений дает возможность понять этиологию психических расстройств во взрослом возрасте.

К сожалению, подобные исследования на российской выборке не проводились, а результаты многочисленных зарубежных исследований не обязательно справедливы для России, поскольку каждая страна представляет собой относительно независимую популяцию (частота встречаемости различных генов в ней иная, чем в других популяциях) и обладает неповторимыми историческими, социально-экономическими и культурными особенностями, и, соответственно, баланс генетических и средовых факторов в изменчивости психологических признаков в разных странах и культурах может различаться.

Исходя из этого, были определены цель, предмет, объект, задачи и гипотезы исследования.

2. Подбор методического инструментария и проведение стандартизации родительской формы опросника Т. Ахенбаха (Лист наблюдения за поведением ребенка - Child Behavior Checklist (CBCL), T.Achenbach, 1991) на репрезентативной российской выборке. Сравнительный анализ данных стандартизации опросника Т.Ахенбаха на российской выборке с данными стандартизации опросника в других странах.

3. Исследование поведенческих и эмоциональных проблем у близнецов подросткового возраста.

2. Разные типы эмоциональных и поведенческих особенностей различаются по структуре фенотипической дисперсии.

3. Существуют половые различия в природе эмоциональных и поведенческих нарушений.

Положения, выносимые на защиту:

1. Существуют возрастные и половые различия в поведенческих и эмоциональных особенностях у подростков. Пик выраженности соматических жалоб и симптомов социальной дезадаптации наблюдается у подростков в 12 - 13 лет. В подростковый период происходит увеличение степени выраженности признаков деликвентного поведения. Для девочек характерен более высокий уровень замкнутости/депрессии, тревожности/депрессии, интернализации, а у мальчиков чаще наблюдаются трудности внимания/гиперактивность, агрессивное и деликвентное поведение, экстернализация.

Научная значимость и новизна исследования

Значение выполненной работы заключается прежде всего в том, что на большой российской выборке испытуемых получены новые данные о природе вариативности эмоциональных и поведенческих особенностей в подростковом возрасте. Показано, что степень влияния среды и наследственности на поведенческие и эмоциональные особенности у подростка определяется типом психологических и социальных проблем, а также зависит от пола и возраста ребенка.

Практическое значение работы

Данные стандартизации родительской формы опросника Т. Ахенбаха могут быть использованы для диагностики поведенческих и эмоциональных нарушений у детей и подростков. Использование этой методики позволит выявлять группы риска и оценивать эффективность программ профилактики и помощи.

Применение современных методов структурного моделирования позволило проанализировать причины расхождения в оценках разных экспертов. Показано, что оценка каждого респондента (подростка, родителя и учителя), предоставляющего информацию о поведении подростка, включает в себя как общий для всех респондентов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Уникальный компонент оценки респондента связан со спецификой взаимодействия каждого респондента с подростком. Несоответствие между оценками респондентов является в большой степени следствием того, что каждый из них предоставляет информацию, которая доступна только ему. В связи с этим эта информация важна и необходима для повышения надежности диагностики и правильной оценки фенотипа ребенка.

Полученные в работе данные о природе эмоциональных и поведенческих проблем имеют большое значение для практики, так как дают возможность оценить потенциальную эффективность различных видов профилактической и коррекционной работы, планировать стратегию помощи и прогнозировать дальнейшее развитие этих особенностей. Исследование среды позволяет понять причины дезадаптации и потенциальные пути коррекции тех проблем, которые в большей степени детерминированы средовыми факторами.

Апробация работы. Теоретические и экспериментальные результаты исследования неоднократно обсуждались на заседаниях лаборатории возрастной психогенетики ПИР АО, на летней школе по геномике в Психиатрическом институте Королевского колледжа г. Лондона, на семинаре «Методология идентификации генов и генетической эпидемиологии» в г. Эгмонд ан Зее, Нидерланды. Основные положения работы докладывались на российских и международных конференциях: 11-й конференции международного общества по изучению индивидуальных различий, Австрия, 2003; 34-й конференции Ассоциации генетиков поведения, Франция, 2004; 11-м Международном конгрессе по близнецовым исследованиям, Дания, 2004; 12-й Европейской конференции по личности, Нидерланды, 2004; 1-й международной научно-практической конференции «Психология образования: проблемы и перспективы», Москва, 2004.

Заключение диссертации научная статья по теме "Общая психология, психология личности, история психологии"

Результаты исследования приемных детей отличаются от данных близнецовых исследований тем, что не выявляют вклад генетических факторов в стабильность проблем интернализации. В нидерландском исследовании 10 - 15-летних детей, усыновленных из зарубежных стран (van der Valk J. et al., 1998), приемные родители родных сибсов (111 пар), сводных сибсов (221 пар) и одиночно рожденных детей (1484) заполнили CBCL дважды (с интервалом в 3 года). В первой точке лонгитюда генетические факторы объясняли более 50% дисперсии проблем экстернализации, агрессивного поведения, трудностей внимания и социальной дезадаптации. Факторы общей среды - 40% вариативности общей проблемности и меньшую долю дисперсии для всех других шкал. Влияние факторов индивидуально-специфической среды было наиболее существенным для шкал интернализации и ее подшкал, трудностей мышления и деликвентного поведения. Во второй точке лонгитюда генетические факторы объясняли большую часть дисперсии показателей общей проблемности, экстернализации и агрессивного поведения, в то время как факторы неразделенной среды объясняли основной процент дисперсии всех других шкал. Общая среда объясняла 33% вариативности шкалы интернализации и меньше для других шкал. Стабильность проблем экстернализации была обусловлена генетическими факторами, в то время как стабильность проблем интернализации -факторами индивидуально-специфической среды. Фенотипическая стабильность нарушений внимания была около 0,60, а генетические и средовые эффекты вносили примерно равный вклад в стабильность проблем внимания. Средовые влияния были индивидуально-специфичными.

В целом результаты исследований говорят о существенном влиянии генетических факторов на стабильность эмоциональных и поведенческих проблем. Природа средовых влияний менее ясна: в ряде исследований выявляется вклад средовых эффектов в стабильность эмоциональных и поведенческих проблем, тогда как в некоторых исследованиях обнаружено, что эти влияния являются специфичными для каждого возраста. Эффекты индивидуальной среды часто являются специфичными для каждого возраста.

Природа оценок эмоциональных и поведенческих нарушений в подростковом возрасте разными экспертами. Очевидно, что данные нескольких экспертов (родителей, учителей, клиницистов и самих детей) дают наиболее надежную оценку фенотипа ребенка и в последнее время становятся стандартной практикой оценки эмоциональных и поведенческих проблем в детском и подростковом возрасте. Несмотря на то что оценки разных экспертов коррелируют, они никогда не совпадают полностью. Т. Ахенбах, С. Мак-Конофи и К. Хауэлл (1987) показали, что соответствие оценок внутри одной категории экспертов - родители, учителя, работники службы психического здоровья, сверстники и сами дети - является достаточно высоким, тогда как согласие между экспертами различных категорий - низким. По данным проведенного ими метаанализа, средняя корреляция материнских и отцовских оценок проблем поведения их ребенка составляет 0,59, а средние корреляции между оценками родителей и учителей, работников службы психического здоровья, сверстников и собственными оценками детей находится в пределах от 0,24 до 0,27. Хотя эти корреляции являются статистически значимыми, они слишком низки для использования в клинических целях. К сожалению, в настоящее время нет полного понимания причин расхождения этих оценок.

Несоответствие оценок может быть следствием ошибки одного или нескольких экспертов, и нужно выбрать более надежного эксперта. Например, получены эмпирические данные, свидетельствующие о том, что родители и учителя могут быть недостаточно сенситивны к аффективным проблемам детей. Следовательно, отчеты детей могут быть предпочтительнее при оценке проблем интернализации. В то же время каждый из экспертов, исходя из своей уникальной позиции, сообщает различную, но валидную и ценную информацию, которую необходимо использовать в интегрированной оценке поведения ребенка. Действительно, результаты ряда исследований говорят о том, что для анализа проблем поведения оценки детей должны дополняться оценками взрослых. С этой точки зрения информация от разных экспертов необходима для получения целостной картины поведения и эмоционального состояния ребенка.

Расхождения между оценками разных экспертов могут возникать, во-первых, из-за того, что они наблюдают поведение ребенка в разных ситуациях и по-разному взаимодействуют с ним. Поэтому разногласие между оценками респондентов может отражать реальное поведение ребенка. С другой стороны, респонденты могут расходиться в восприятии поведения ребенка и применять отличные критерии для оценки его поведения. Таким образом, сами респонденты могут быть причиной разногласия в оценках (например, в результате разных критериев, норм и стандартов, Дж. Хьювитт с коллегами (1992). Разделение истинных особенностей поведения (фенотипа) ребенка от эффектов эксперта (фенотипа эксперта) является важным этапом на пути понимания различий в оценках разных экспертов.

Дж. Хьювитт с коллегами (1992) предложили тестировать так называемые модель установки эксперта и психометрическую модель. Модель установки эксперта предполагает, что эксперты оценивают одни и те же характеристики ребенка и руководствуются одинаковыми критериями описания поведения. Различия их оценок рассматриваются как результат ошибки и ненадежности эксперта. Психометрическая модель предполагает, что эксперты разделяют общий взгляд на поведение ребенка, но кроме этого также оценивают уникальные для каждого из них аспекты его поведения. Поэтому в психометрической модели разногласие между респондентами возникает не только из-за ошибки, но и потому, что каждый из них предоставляет со своей позиции разную, но валидную информацию о ребенке. Данные генетических исследований позволяют сравнивать две модели источников разногласия экспертов. В психометрической модели уникальные аспекты оценки родителей отражают действительное поведение ребенка. Если в генетическом исследовании детей выявляются генетические влияния на уникальные аспекты оценок родителей, данный специфичный для каждого эксперта компонент генетической дисперсии должен отражать реальное поведение ребенка. Наоборот, этот результат исключает модель установки эксперта, в которой уникальный аспект оценки эксперта является лишь функцией самого эксперта.

Только в нескольких исследованиях были проанализированы различия между оценками разных рейтеров. Дж. Хьювитт и коллеги (1992) использовали модель установки эксперта и психометрическую модель для анализа данных по шкале интернализации CBCL 938 пар близнецов подросткового возраста. Психометрическая модель лучше соответствовала данным в препубертатном (8-11 лет), так и пубертатном возрасте (12 -16 лет).

В нидерландском исследовании шкал интернализации и экстернализации CBCL у 4016 пар 3-летних близнецов (Van der Valk J. et al., 2001), 1940 пар 7-летних близнецов (Van der Valk J. С. et al., 2003), 1 481 пар 12-летних близнецов (Bartels М. et al., 2003) психометрическая модель также соответствовала данным лучше, чем модель установки эксперта.

Полученные результаты подтвердились в исследовании Дж. Худзяка и коллег (2003), посвященном анализу синдрома агрессивности, диагностируемого на основе данных CBCL и TRF, на той же выборке 3-, 7- и 10-летних детей из Нидерландов. Показатели наследуемости, полученные на основе оценок всех респондентов (матерей, отцов и учителей), варьировали от 51% до 72%. При анализе оценок детской компетентности на той же выборке (8-12 лет) модель установки эксперта тоже соответствовала данным значительно хуже (Hudziak J. et al., 2003).

Результаты проведенных исследований свидетельствуют о том, что оценка каждого эксперта включает в себя как общий для всех, так и уникальный для каждого из них компоненты. Уникальный компонент оценки эксперта связан со спецификой взаимодействия каждого из них с подростком, а несоответствие между оценками разных экспертов является в большой степени следствием того, что каждый эксперт предоставляет информацию, которая доступна только ему. В связи с этим эта информация важна и необходима для повышения надежности диагностики.

Оценка эффекта установки эксперта и специфичного компонента оценки эксперта является важной для правильной оценки генетических и средовых влияний на исследуемый фенотип. Если эффект эксперта игнорируется, это приводит к переоценке компонента дисперсии, объясняемого общей средой. Такая переоценка может вести к организации профилактической и коррекционной помощи с фокусом на семейном окружении ребенка, в то время как это влияние общей среды отражает особенности эксперта, а не реальные средовые влияния на поведение ребенка. Таким образом, с клинической и научной точек зрения разделение эффекта установки эксперта и реальных средовых влияний является важным как для определения фенотипа, так и для организации помощи таким детям.

В настоящее время большинство близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных проблем проведено на материале родительских и подростковых оценок. Однако использование учительских оценок может существенно повысить точность диагностики, так как учителя сравнивают поведение ребенка с большей референтной группой детей и предоставляют информацию о поведении ребенка в классе, в ситуации взаимодействия со сверстниками (например, Derks Е. et al., 2004; Hudziak J. et al., 2003; Towers H. et al., 2000). Родители же, наоборот, обычно наблюдают детей дома и во взаимодействии с другими членами семьи. Кроме того, результаты эмпирических исследований свидетельствуют, что учительские оценки проблем поведения являются наиболее надежными предикторами качества адаптации ребенка (Verhulst F., Koot Н. & Van der Ende J., 1994).

X. Тауерс с коллегами (2000) использовала отчеты учителей (TRF, Achenbach Т., 19916) для оценки эмоциональных и поведенческих проблем в исследовании 373 пар однополых близнецов и сибсов разной степени генетического сходства, участвующих в проекте «Различающаяся среда и развитие подростков» (NEAD; Reiss D. et al., 1994). В выборку вошли семьи с двумя и более детьми с разницей в возрасте не более 4 лет (средняя разница в возрасте = 2,19±1,3 года). На момент исследования возраст старших сибсов был 14,9 (±2,2) и младших - 12,7 (±2,2) года. Тестировались три альтернативные модели, включающие: эффекты контраста, эффекты различий между близнецами и неблизнецами и эффекты различий между неразведенными и разведенными семьями. Для всех шкал TRF, за исключением шкал трудностей внимания и социальной дезадаптации, различающаяся среда была самым важным источником межиндивидуальной вариативности. Факторы различающейся среды объясняли от 69 до 77% вариативности шкал второго порядка и от 38 до 87% вариативности факторов первого порядка. Генетическая дисперсия составила от 15 до 31% вариативности шкал второго порядка и от 7 до 62% вариативности шкал первого порядка. В то время как аддитивные генетические влияния были минимальны для проблем интернализации, тревожности/депрессии, замкнутости и нарушений внимания, значительный процент дисперсии показателей по шкалам экстернализации и социальной дезадаптации приходился на долю аддитивных генетических эффектов. Неаддитивные генетические факторы вносили вклад в вариативность шкал тревожности/депрессии, нарушений внимания, замкнутости и социальной дезадаптации. Факторы общей среды не оказывали существенного влияния на вариативность показателей шкал TRF. Для большинства шкал TRF эффект контраста, эффект различий между близнецами и не-близнецами и эффект различий между неразведенными и разведенными семьями были незначимы и не оказывали критического влияния на основную модель.

Одна из проблем, возникающая при использовании оценок родителей или учителей для диагностики особенностей поведения детей, связана с риском появления эффектов контраста/асиммиляции, которые смещают оценки вклада генотипа и общей среды в вариативность исследуемого признака. Тем не менее в ряде исследований, в которых оценивалась значимость эффектов контраста, их влияние не обнаружено. Например, Дж. Худзяк и коллеги (2000) оценивали эффекты контраста в родительских оценках нарушений внимания, агрессивного поведения и тревожности/депрессии в выборке 492 однополых пар близнецов 8 - 12 лет. Данные родительских оценок CBCL были проанализированы отдельно для мальчиков и девочек. Оценки наследуемости для нарушений внимания (60 - 68%), агрессивного поведения (70 - 77%) и тревожности/депрессии (61 - 65%) были высокими для обоих полов. Эффектов контраста выявлено не было. Авторы сравнили полученные результаты с данными предыдущих исследований, в которых использовались диагностические заключения DSM. По сравнению с этими работами оценки наследуемости для нарушений внимания, полученные в исследовании Дж. Худзяк и коллег (2000), были ниже, а эффекты контраста выявлены не были. Авторы заключают, что отсутствие эффектов контраста в родительских сообщениях по CBCL имеет важное следствие для практики диагностики детей, особенно в многодетных семьях.

1.3. Идентификация генетических и средовых факторов риска возникновения эмоциональных и поведенческих нарушений у детей и подростков

До недавнего времени большинство психогенетических исследований ограничивалось выявлением относительных вкладов генетических и средовых факторов в этиологию психических нарушений и соответственно тестированием значимости средового и генетического «компонентов дисперсии». В настоящее время для исследователей представляет интерес уже идентификация конкретных средовых факторов и индивидуальных генов, влияющих на формирование проблем в поведении.

Исследования средовых факторов риска возникновения эмоциональных и поведенческих нарушений у детей и подростков

Значение факторов индивидуально-специфической среды (усиливающей несходство членов одной семьи) показано практически во всех исследованиях: около 50% дисперсии предрасположенности к эмоциональным и поведенческим проблемам объясняется индивидуально-специфическим опытом. Однако вклад факторов общей среды (под которыми понимается вся совокупность негенетических факторов, которые делают сравниваемых родственников похожими) менее значим, чем влияние индивидуальной среды. Однако большинство проводимых близнецовых исследований имело ограниченную способность обнаружить общесредовые факторы риска, поскольку близнецовый дизайн обладает низкой статистической мощностью для выявления обще-средовых эффектов, так как этот эффект оценивается как остаточный компонент сходства между близнецами, который не может быть объяснен генетическим сходством. Исследование измеренных аспектов среды позволяет повысить статистическую мощность обнаружения средовых эффектов и дает концептуальную схему для их интерпретации и описания.

О'Коннор Т. Г. и коллеги (2000) исследовали влияние развода родителей на адаптацию детей из приемных и биологических семей (N=398). Дети, биологические родители которых развелись, испытывали больше поведенческих проблем, чаще злоупотребляли алкоголем, имели более низкий уровень достижений и социальной адаптации по сравнению с детьми из полных семей. Аналогично приемные дети, пережившие развод своих приемных родителей, демонстрировали более высокий уровень проблем поведения и злоупотребления алкоголем по сравнению с детьми из полных семей, однако различий в уровне достижений и социальной адаптации не было выявлено. Полученные результаты свидетельствуют о том, что именно средовые факторы объясняют связь между разводом родителей и проблемным поведением детей. Однако результаты, полученные для уровня достижений и социальной адаптации, согласуются с генетической гипотезой, в соответствии с которой имеет место пассивная генотип-средовая корреляция.

А. Каспи и коллеги (2000) протестировали эффект средового фактора риска, а именно условий места проживания семьи, на поведение 2-летних близнецов. В выборке национального регистра близнецов (1081 пар МЗ и 1061 пар ДЗ) был представлен весь спектр условий мест проживания. Согласно полученным результатам, дети, проживавшие в обедненных районах, были более подвержены риску возникновения эмоциональных и поведенческих проблем, независимо от генетической предрасположенности. Факторы общей среды объясняли 20% вариативности проблем поведения, при этом обедненные условия района проживания детей объясняли 5% этих общесредовых эффектов. Данные результаты показывают, что генетический дизайн является информативным для выявления средовых эффектов и может быть использован для идентификации тех факторов риска, которые легче поддаются коррекции и на которые может быть направлена профилактическая и коррекционная работа с детьми.

С. Р. Джаффе и коллеги (2002) провели анализ влияния домашнего насилия на вариативность и ковариацию проблем экстернализации и интернализации, независимо от влияний аддитивных генетических факторов на эти проблемы. Выборка (N=1116 семей близнецов) была сформирована из двух когорт детей 1994 и 1995 годов рождения (процент согласия на участие в исследовании - 93%) и на треть состояла из семей, в которых матери родили первого ребенка в подростковом возрасте, что делало их детей более подверженными эмоциональным и поведенческим проблемам. Мамы (СВСЬ) и учителя (ТИР) оценили проблемы интернализации и экстернализации у близнецов. Мамы также сообщили о том, испытывали ли они случаи домашнего насилия в течение последних пяти лет. Результаты структурного моделирования показали, что материнский опыт домашнего насилия объяснял 2 и 5% вариативности проблем интернализации и экстернализации детей соответственно (при контроле латентных генетических и средовых эффектов). Коморбидность проблем экстернализации и интернализации объяснялась генетическими (62,6%), обще-средовыми факторами (29,2%) и домашним насилием (8%).

Значение факторов специфической среды показано практически во всех исследованиях детей и подростков. Установлено, что влияние индивидуально-средовых факторов объясняет около 50% дисперсии эмоциональных и поведенческих особенностей. Среди факторов специфической среды отмечаются: события жизни (потери, болезни, несчастные случаи и т. д.); внесемейные факторы (связанные с учебой, взаимоотношениями со значимыми другими); случайные ситуации; взаимоотношения между близнецами; семейная структура; разница в отношении родителей к каждому из близнецов. В исследовании А. Каспи и других (2004) проверялась гипотеза о том, что материнская негативность (количество отрицательных эмоций, которые мать выражает по отношению к ребенку) является индивидуально-средовым фактором риска возникновения проблем экстернализации независимо от влияния генетических факторов. Авторы провели интервью с матерями 5-летних близнецов (565 МЗ пар), попросив их рассказать в течение 5 минут сначала об одном и затем, не менее чем через 90 минут, о втором ребенке. Тексты интервью были оценены двумя экспертами по 4 параметрам - количеству негативных комментариев, количеству позитивных комментариев, негативизму и теплоте. Факторный анализ методом главных компонент четырех показателей материнского отношения выявил один фактор, объяснявший 72% дисперсии и отражавший материнское отношение к ребенку в континууме от теплоты до негативизма/враждебности. Проблемы экстернализации диагностировались у детей в 5 и 7 лет. Для этого использовались оценки родителей и учителей шкал агрессивного и деликвентного поведения СВСЬ и ТЕР. В парах МЗ близнецов близнец, по отношению к которому мать выражала больше негативных эмоций, имел больше поведенческих проблем по родительским и учительским оценкам. Материнское отношение в 5 лет было предиктором антисоциального поведения в 7 лет. Таким образом, материнская негативность может быть одним из факторов индивидуально-специфической среды, обуславливающим развитие антисоциального поведения у детей.

Таким образом, наряду с изучением генетических основ методы психогенетики позволили выявить роль средовых факторов (таких как негативные жизненные события, материнский негативизм, жестокое обращение в детстве, насилие в семье, обедненные условия района проживания, развод родителей) в возникновении эмоциональных и поведенческих нарушений психического развития.

Корреляция генотип - окружающая среда. Результаты исследований в генетике поведения указывают на сложное взаимодействие генетических и средовых факторов в происхождении психических нарушений. Гены могут влиять на увеличение (или уменьшение) воздействия факторов риска окружающей среды, это выражается в пассивной, реактивной или активной генотип-средовой корреляции (Р1ошт Ы. е1 а1., 2000; Ыийег М. ег а1., 1997а).

Пассивная генотап-средовая корреляция представляет собой феномен, при котором родители, обладая определенными наследственными характеристиками, формируют такую среду для ребенка, которая отражает их генотип и соответственно генотип ребенка, поскольку ребенок наследует их гены. Родители могут передавать гены, предрасполагающие к расстройствам, например депрессии, но также влиять на детское окружение своим поведением. Например, исследование семей, где один из родителей страдает психическим расстройством, выявили, что родительская психопатология связана с разногласиями и конфликтами в семье (С^иЫоп Б. & ЫиИег М., 1988). Интересно, что это приводит к различным последствиям для детей, потому что есть тенденция, при которой один ребенок принимает на себя основной стресс семейных конфликтов (Яийег М. е1 а1., 19976), что может приводить к негативной генотип-средовой корреляции. Пока опубликовано слишком мало работ, где сделаны попытки выявить генотип-средовую корреляцию, используя подход структурного моделирования, но есть предположение, что пассивная генотип-средовая корреляция наблюдается в связи депрессии и враждебности родителей (Kendler К., Sham Р. & MacLean С., 1997). Это потенциально важное наблюдение, потому что если генотип-средовая корреляция игнорируется, это приводит к переоценке генетического вклада в дисперсию признака. Ф. Райе и коллеги (2002), анализируя возможные причины расхождения результатов близнецовых исследований и исследований приемных детей, предположили, что оценки наследуемости оказываются выше в близнецовых исследованиях за счет пассивной генотип-средовой корреляции. В исследованиях приемных детей оценки наследуемости не включают генотип-средовую корреляцию, так как эти дети не живут со своими биологическими родителями.

Активная генотип-средовая корреляция описывает ситуации, где индивидуумы с определенным генотипом склонны искать определенный вид окружающей среды. Примером могут служить те случаи, когда индивидуумы с задатками в интеллектуальной сфере ищут себя в окружении, более стимулирующем обучение, по сравнению с индивидуумами с более скромными способностями от природы. С течением жизни эта тенденция усиливается так, что выявляется роль генетическо-средовой корреляции. Этим механизмом, в частности, объясняют явное возрастание наследуемости когнитивных способностей с увеличением возраста.

Генотип - средовая корреляция может изучаться с помощью метода приемных детей. Психопатология биологических родителей используется как показатель генетического риска, а окружающая среда во время развития приемных детей — как показатель средового риска. Например, в Колорадском исследовании приемных детей рассматривалась роль воспитательного стиля приемных родителей в развитии асоциального поведения приемных детей. Т. Г. О'Коннор с коллегами (1998а) разделили выборку на две группы детей - с высоким (N=38) и низким генетическим риском (N=50) возникновения антисоциального поведения. Индекс генетического риска подсчитывался на основе самоотчетов биологических матерей о случаях их асоциального поведения до момента рождения ребенка. В период от 7 до 12 лет приемные родители периодически опрашивались о стиле воспитания, который они используют при взаимодействии с детьми. Было выделено три стиля воспитания - негативный контролирующий, позитивный и непоследовательный. Асоциальное поведение детей диагностировалось по шкале экстернализации CBCL. Согласно результатам дисперсионного анализа, приемные родители чаще применяли негативные воспитательные практики к детям с высоким генетическим риском возникновения антисоциального поведения, чем к детям с низким риском. В то же время результаты показали, что большой процент корреляции негативного воспитательного стиля и проблем экстернализации детей не мог быть объяснен генотип-средовой корреляцией и что возможен дополнительный средовой фактор, связанный со стилем воспитания в семье. Эти результаты представляют третий источник корреляций между генотипом и окружающей средой, которую часто называют реактивной (индуцирующей), поскольку индивидуальный генетически обусловленный фенотип играет свою роль в индуцировании (а, возможно, в данном случае и провокации) реакции окружающей среды.

Генотип-средовая корреляция часто определяется с помощью подсчета «наследуемости» средовых характеристик. Влияние генетических факторов было установлено для таких «средовых» характеристик, как стрессовые события жизни (Plomin R. et al., 1990; McGue M. & Lykken D., 1992; Kendler К. S. et al., 1993; Foley D. et al., 1996), стиль воспитания (Rowe D., 1981; Kendler К., 1996; O'Connor Т. et al., 1998) и социальная поддержка (Kendler К. S., 1997). Некоторые трудности в установлении генотип-средовой корреляции и возможные решения этой проблемы изучались в последних исследованиях близнецов. Три различных исследования детей (Kendler К. S. & Karkowski-Shuman L., 1997; Thapar А. et al., 1998; Silberg J. et al., 1999) показали совпадение предрасположенности к депрессии и переживанию негативных жизненных событий. Наибольшая связь с наследственными факторами была показана для событий жизни, которые потенциально могут быть связаны с поведением самого человека (контролируемые события) по сравнению с неконтролируемыми, которые от него не зависят (например, Billing J. et al., 1996). Это предполагает, что некоторые люди ведут себя особым образом, который предрасполагает их к переживанию негативных событий. Однако очень трудно провести грань между действительно негативным событием и тенденцией запоминать и отмечать отрицательные переживания. Более того, данные семейных исследований взрослых показали тенденцию к сцеплению семейного накопления депрессии и воспоминаний о негативном опыте (McGuffin Р. et al., 1988), это можно частично или полностью объяснить тем, что одно и то же событие запомнили несколько членов семьи.

Гены, конечно, не способны прямо создать, например, опасную ситуацию, скорее они будут формировать подобную ситуацию, оказывая влияние на поведение человека. Своим поведением человек во многом формирует и выбирает свое окружение. Предполагается, что существует несколько механизмов генотип-средовой корреляции. В частности, влияние генотипа на столь отдаленные фенотипические проявления, как стрессовые события жизни, может быть опосредована такими свойствами темперамента, как нейротизм, экстраверсия и открытость новому опыту, которые повышают вероятность переживания жизненного стресса. У мальчиков-подростков корреляция между контролируемыми событиями жизни и личностными особенностями объяснялась частично ролью генетических факторов (Billing J. et al., 1996).

Взаимодействие генотип - окружающая среда. Результаты проведенных в генетике поведения исследований показали, что гены могут оказывать эффект на поведение через свое влияние на восприимчивость рисков окружающей среды, генотип-средовое взаимодействие. Например, генетические факторы могут увеличивать восприимчивость к стрессорам окружающей среды, что и предполагают находки, связанные с ролью жизненных событий в развитии депрессии (Silberg J. et al., 2001), родительской враждебности в развитии асоциального поведения (Crowe R., 1974; Cadoret R. et al., 1995) и развода родителей в возникновении эмоциональных нарушений у детей (O'Connor Т. et al., 2003). Альтернативно, если генетические и средовые факторы действуют независимыми путями, то генетическое влияние будет уменьшаться в моменты ухудшения окружающей ситуации, что предполагают результаты одного исследования (пока еще не подтвержденные) влияния неблагоприятных социальных и образовательных условий на развитие интеллекта (Rowe D. et al., 1999).

Р. Кадорет с коллегами (1995) изучали приемных детей с биологической предрасположенностью и без биологической предрасположенности к асоциальному поведению (биологические родители первой группы детей проявляли, а второй - не проявляли асоциальное поведение). Эти исследования показали, что негативный стиль воспитания имеет прямую связь со взрослым асоциальным поведением только у приемный детей с биологической предрасположенностью, но этот же воспитательный стиль оказывает минимальное действие на детей, не имевших биологических родителей с асоциальным поведением.

Т. Г. О'Коннор с коллегами (2003) показали, что генетический риск модулирует эффект психосоциального фактора риска (развод родителей) поведенческих и эмоциональных проблем и социальной дезадаптации приемных детей. Авторы оценили уровень адаптации приемных детей в возрасте 12 лет (Колорадское исследование приемных детей) по оценкам родителей (CBCL), учителей (TRF), а также экспертным оценкам социальной компетентности ребенка в ситуации наблюдения. Индексом генетического риска был выбран уровень негативной эмоциональности биологических родителей (самоотчеты родителей до момента усыновления их детей). К 12 годам 23 приемных ребенка из 171 пережили развод родителей в приемном доме. Результаты показали, что ассоциация между генетическим риском и детской адаптацией была модулирована разводом родителей. В семьях, где не было разводов, уровень адаптации приемных детей не зависел от генетического риска. В то же время в группе приемных

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА детей, переживших развод приемных родителей, были получены значимые корреляции генетической предрасположенности и уровня дезадаптации. Взаимодействие между разводом родителей и генетическим риском было значимым для экспертных оценок социальной компетентности и родительских оценок шкал экстернализации и общей проблемности СВСЬ. Для шкалы интернализации СВСЬ и шкал ТШ7 взаимодействие было незначимо, однако наблюдавшаяся ассоциация было в том же направлении. Таким образом, результаты показали, что связь между разводом родителей и поведенческой, эмоциональной и социальной адаптацией подростков не является полностью средовой и обусловлена генотипом. Сильные психосоциальные стрессы способны увеличивать генетическую предрасположенность ребенка к определенным эмоциональным и поведенческим проблемам. Это может также частично объяснять широкий разброс индивидуальных особенностей адаптации детей к изменениям в семейной системе.

Более точные данные о генотип-средовом взаимодействии были получены в исследованиях, в которых отслеживалась роль конкретных генетических и средовых факторов риска, вовлеченных в формирование психических нарушений. В лонгитюдном исследовании 1,037 детей (52% мальчиков) из Новой Зеландии от рождения до 26 лет анализировалось взаимодействие генетических факторов (ген транспортера серотонина 5-НТТ) и стрессовых событий жизни в формировании депрессии (Сазр1 А. е1 а1., 2003). Испытуемые тестировались в 3, 5, 7, 9, 11, 13, 15, 18 и 21 год и практически все (96%) продолжили участие в исследовании в 26 лет. В исследованной популяции примерно 17% испытуемых имели две копии «короткой» версии гена 5-НТТЬРЯ (повышающей риск депрессии в ответ на действие стресса), 31% - две копии «длинной» версии 5-НТТЬРК (уменьшающей риск) и 51% - по одной копии каждой версии гена 5-НТТЬРК. В возрасте от 21 до 26 лет некоторые испытуемые пережили разного рода стрессовые события, касающиеся здоровья, занятости, финансовых проблем, жилья и взаимоотношений с другими людьми (например, смерть близкого человека, расставание с любимым человеком или развод, продолжительную болезнь или болезнь, приведшую к нетрудоспособности, насилие, отсутствие жилья, потерю работы). Для анализа испытуемые были разделены на группы, по числу стрессовых событий: 1) те, кто не испытал действие стрессоров (30%); 2) те, кто столкнулся с одним (25%), двумя (20%), тремя (11%), четырьмя и более стрессовыми событиями (15%). Среди испытуемых, оказавшихся в последней группе, у 33% носителей одной или двух копий «короткой» версии гена и 43% носителей двух копий «короткой» версии развилась депрессия. У носителей же двух копий «длинной» версии в тех же обстоятельствах депрессия возникла лишь у 17%. Таким образом, наличие короткой версии гена 5-НТТЬРК более чем в два раза повысило вероятность возникновения депрессии в ответ на стрессогенные жизненные события.

На той же выборке из Новой Зеландии были получены данные о том, что предиктором антисоциального поведения является взаимодействие гена моноаминаксидазы (МАОА) и среды (жестокого обращения с ребенком) (Caspi A. et al., 2002). В возрасте от 3 до 11 лет 8% испытуемых выборки испытали жестокое обращение «грубой степени», 28% пережили «возможное» жестокое обращение и 64% не имели истории жестокого обращения. Для оценки антисоциального поведения авторы использовали комбинированную оценку, основанную на четырех независимых источниках информации, адекватных для разных возрастных периодов. Главный эффект МАО активности на оценку антисоциального поведения был незначим, в то время как главный эффект жестокого обращения - значим. Кроме этого был получен значимый эффект взаимодействия МАОА-активности и жестокого обращения: дети с высоким уровнем экспрессии МАОА, испытавшие жестокое обращение, имели более низкие шансы развития антисоциальных проблем поведения.

Таким образом, путь от ДНК к проявлению индивидуальных особенностей достаточно сложный, он включает действие, взаимодействие и корреляцию многих генов и средовых факторов. Кроме того, эти эффекты изменяются и/или аккумулируются в ходе развития в результате действия эндогенных механизмов и взаимодействия ребенка со средой.

Молекулярно-генетические исследования эмоциональных и поведенческих нарушений у детей и подростков

Генетика человека как наука сильно изменилась за последние 20 лет благодаря появлению молекулярных генетических подходов, позволивших локализовать и идентифицировать конкретные гены, участвующие в формировании индивидуальных особенностей. После идентификации генов возможно изучать их строение, последовательность и кодируемые ими вариации белков, которые вовлечены в развитие изучаемых признаков. Весь процесс, названный позиционным клонированием (Collins F., 1992), произвел революционное действие, существенно повысив уровень понимания биологической основы расстройств, вызванных единичным геном, и совсем недавно -понимания признаков, вызванных несколькими генами. Стартовой точкой позиционного клонирования является нахождение места гена внутри генома. Благодаря знанию этого положения можно изучать сами гены и способы, которыми их аллельные вариации могут воздействовать на строение и экспрессию белков.

Первым шагом после наступления эры позиционного клонирования было введение улучшенной маркерной карты человеческого генома (23 пар хромосом), основанной на надежных методах генотипирования полиморфизма ДНК.

Перед введением молекулярно-генетических методов попытки картирования генов основывались на том, что сейчас называют классическими генетическими маркерами. Генетическим маркером, по определению является характеристика, которая имеет простое менделевское наследование и две и более общих аллели. Классическими маркерами являются группы крови по системам АВО и резус-фактору, антигены человеческих лимфоцитов, различные формы белкового полиморфизма, найденные в крови и различные ферменты эритроцитов. К началу 1980-х годов было известно уже несколько десятков таких маркеров, но только для некоторых было определено их место в хромосомах. Даже при полном согласовании работ нескольких лабораторий, было бы очень трудно изучать более 30 маркеров одной болезни (McGuffin P. et al., 1983), тогда как для системного исследования всего человеческого генома с использованием анализа групп сцепления требуется в 10 раз больше маркеров.

Маркером первого типа, который позволил решить эту проблему, был полиморфизм длины рестрикционных фрагментов (ПЦРФ) (Botstein D. et al., 1980). Маркеры этого типа впервые были зафиксированы при переваривании ДНК при помощи бактериальных ферментов класса эндонуклеаз. Они также известны, как рестрикционные ферменты, потому что каждый фермент этого класса имеет свое место при расщеплении молекул ДНК, которое ограничено определенной последовательностью ДНК. Если эти последовательности изменятся при мутации (а именно путем делеции или внедрения единичного нуклеотида, тогда рестрикционное место будет утрачено), то такие изменения внесут вариации в длину фрагментов ДНК, что приведет к использованию для переваривания ДНК особого рестрикционного фермента. Затем фрагменты различного размера разделяют при помощи электрофореза, гибридизируют с радиоактивным зондом (короткими последовательностями ДНК, меченных радиоактивными изотопами (олигонуклеотидами)), которые имеют комплементарные последовательности к ПДРФ-мишени, делают блоттинг на промокательную бумагу перед облучением рентгеновскими лучами на пленке. Этот процесс называют саузерн-блоттингом (Southern Е., 1975), он имел революционное значение и привел к созданию первой практически полной маркерной карты, опубликованной в 1987 году (Donis-Keller Н. et al., 1987).

И хотя ПДРФ остается важным инструментом картирования генов в определенных обстоятельствах, сейчас оно сильно устарело и не подходит для системного картирования по категориям маркеров, названных микросателлитами или короткими тандемными повторами (Short tandem repeats - STR или Simple sequence repeats - SSR) повторяющимся последовательностям полиморфизмов. STR состоят из повторяющихся последовательностей ди-, три- и тетрануклеотидов, наиболее часто повторяется динуклеотид, называемый цитозин-аденозин (ЦА). Помимо того, что в геноме наблюдается обилие этих нуклеотидов, и, следовательно, есть возможность очень подробного маркерного картирования при помощи тысяч маркеров, ЦА-повторы и STR можно генотипировать при помощи полуавтоматических методов с высокой скоростью обработки информации. Эти методы основаны в первую очередь на амплификации ДНК с использованием цепной реакции полимеразы (ПЦР). Сконструированные олигонуклеотиды, названные «праймерами», распознают противоположные концы каждой из двух цепочек двухцепочной ДНК. ДНК расщепляют на одиночные цепочки при помощи нагревания в термоциклере. Затем праймеры прикрепляются к одинарным цепочкам и в присутствии термостабильного фермента Га^-полимеразы инициируют реакцию, где формируются две новые цепочки комплиментарной ДНК. Затем происходит охлаждение, потом вновь нагревание, и так реакцию повторяют несколько раз. Во время ПЦР продуцируется вначале две, потом четыре, восемь и так далее копий. Благодаря введению флюоресцентной метки в праймеры можно выявит амплифицированные фрагменты ДНК и вновь разделить на геле по длине, потому что длина определена количеством повторов динуклеотида (или три-, тетрануклеотида). Микросателлитные маркеры высоко полиморфичны (представлены многими аллельными формами), и особенно полезны при картировании генов.

Недавно были предприняты огромные усилия по нахождению «третьего поколения» маркеров ДНК или единичного нуклеотидного полиморфизма. Имело место широкомасштабное сотрудничество между промышленными и академическими центрами для создания подробной карты человеческого генома на основе 100 ООО таких маркеров. Единичный нуклеотидный полиморфизм наблюдается в результате единичного базового изменения в среднем на каждых 1000 базовых пар по всему геному. Их можно эффективно находит внутри известных генов при помощи таких методов, как высокопроизводительная денатурирующая жидкостная хроматография (O'Donnovan M. et al., 1998) и других методов, включая прямое секвенирование. Эти методы были разработаны недавно, они предназначены для быстрого генотипирования тысяч единичных нуклеотидых полиморфизмов. В них используются олигонуклеотиды помещенные на микродатчики (единичный нуклеотидный полиморфизм на чипах) (Southern Е., 1975).

Сцепление. Существуют два основных метода картирования комплексных признаков - анализ сцепления и анализ ассоциации. Анализ сцепления основан на прослеживании косегрегации генов при передаче от потомков к родителям. Данный метод представляет собой проверку наблюдаемой картины сегрегации признаков и генетических маркеров на соответствие определенной модели наследования. Сцепление представляет собой явление, когда пара локусов, находящихся рядом на одной и той же хромосоме, не подпадает под менделевский закон о независимом расхождении генов в мейозе. Например, в случае независимого расхождения генов в мейозе гетерозиготный по двум локусам родитель с гомозиготным партнером по обоим локусам будет давать с равной вероятностью потомство всех типов. Это объясняется тем, что во время мейоза половой клетки гетерозиготного родителя локусы, расположенные на разных хромосомах или далеко друг от друга на одной хромосоме, будут оставаться вместе в половине случаев, а в другой половине случаев будет происходить перекрестное скрещивание (или рекомбинация). Однако, если два локуса расположены близко друг к другу на одной хромосоме, то наблюдается совсем другая схема расхождения: потомство нерекомбинантного типа будет превосходить по численности потомство рекомбинантного типа. Число нерекомбинантного потомства, разделенное на общее количество потомков, называется долей рекомбинаций и имеет максимальное значение 0,5 (при независимом расхождении генов среднее количество рекомбинантных и нерекомбинантных потомков будет одинаковым). При очень маленьких расстояниях значение доли рекомбинаций примерно пропорционально физическому расстоянию между двумя локусами. Например, рекомбинация 1 к 100 является единицей рекомбинаций, которая определяет расстояние сцепления на генетической карте в 1 сантиморган (сМ), что примерно соответствует физическому расстоянию в 1 миллион оснований (1 мегаоснованию). Количественным показателем сцепления является логарифм соотношения шансов (правдоподобия) за и против сцепления (LOD-балл; Morton N., 1955). Сцепление считается подтвержденным, если LOD-балл превышает пороговое значение, в генетике человека принято допущение, что значение LOD-балла, равное 3 и более, является доказательством сцепления, в то время как LOD-балл, равный 2 и менее, воспринимается как отсутствие сцепления. LOD-балл, равный 3, соответствует разности для сцепления 1000 к 1, но также было показано, что он эквивалентен х-квадрату 13,8 с одной степенью свободы и р-значение = 1 х 10"2.

Классический метод сцепления привел к определенному успеху в исследовании некоторых расстройств, таких как болезнь Альцгеймера (Sandbrink R. et al., 1996) и шизофрения (Riley В. & McGuffin P., 2000). Показано, что существует редкая форма болезни Альцгеймера с ранним началом, где наследование подчиняется аутосомному доминантному способу наследования. Для других психических расстройств у взрослых, таких как шизофрения или биполярное расстройство, пока не наблюдается действия одного главного гена, несмотря на исследование огромного количества семей с множеством больных членов и обнаружение сцепления в одном и более локусах (включая локусы на хромосомах 6р, 8q, 13q и 22q). Другими словами, до сих пор не найден локус, вовлеченный в развитие шизофрении, который бы удовлетворял необходимым и достаточным условиям, чтобы стать причиной расстройства. Следовательно, несмотря на высокую степень наследования в большинстве случаев, шизофрения является олигогенетическим расстройством (являющимся результатом действия нескольких генов) или полигенетическим (являющимся результатом действия множества генов). Было высказано предположение, что это скорее правило, чем исключение для всех сложных признаков и расстройств (Plomin R. et al., 1994).

Классический анализ сцепления является параметрическим методом, т. е. основывается на заранее задаваемых характеристиках (способе наследования, степени пеннетрантности). Для исследования полигенных признаков было предложено использовать метод идентичных по происхождению аллелей (IBD-identical by decent), в котором информацию о сцеплении получают только на основе наследования маркеров в парах потомков одних родителей без априорных представлений о типе наследования. В этом подходе не требуется допущений о способе наследования, поскольку для любого данного маркерного локуса ожидаемая вероятность разделения на нулевую, одну и две аллели составляет одну четвертую, половину и вновь одну четвертую. Значительное отклонение от ожидаемой вероятности в сторону увеличения разделения аллелей у пар потомков одних родителей показывает, что маркер сцеплен с чувствительным геном, участвующим в формировании признака.

Системные исследования генома с применением близко расположенных микросателлитных маркеров позволили идентифицировать локусы полигенных расстройств. Например, для детского аутизма было доказано сцепление с локусом на 7-й хромосоме и получены предположительные доказательства сцепления в других местах, особенно на 13-й и 15-й хромосомах (Lamb J. et al., 2000). Исследование сцепления у пар потомков одних родителей также было использовано в изучении количественных признаков (Haseman J. & Elston R., 1972), так как степень сходства между потомками одних родителей по фенотипической шкале зависит от степени разделения аллелей в локусе количественного признака (ЛКП). Этот подход был усовершенствован (Fulker D. &

Cardon L., 1994) и использован для определения места гена, вызывающего специфическую неспособность чтения (алексию) и расположенного на коротком плече 6-й хромосомы (Cardon L. et al., 1994). Этот результат был реплицирован в других работах (Grigorenko Е. et al., 1997; Fisher P. et al., 1999; Gayan J. et al. 1999).

Аллельная ассоциация. Анализ ассоциаций, в отличие от предыдущего метода, основан не на анализе косегрегации генетического материала в семьях, а на поиске популяционных корреляций в частотах аллелей. При стандартном подходе просто сравнивают частоту аллели в целевой и контрольной группах из одной популяции. Эта схема легко распространяется на исследование количественных признаков путем отбора случаев с крайними значениями количественных параметров, а затем сравнения их с контрольной группой, где будут средние и желательно низкие значения тех же параметров. Преимуществом метода аллельной ассоциации помимо его простоты является то, что он способен обнаружить гены с малыми эффектами, определяющими 1% вариаций (Edwards J., 1965; McGuffin P. & Buckland P., 1991). Аллельные ассоциации возникают по трем причинам:

1. Маркерный локус сам по себе может играть каузативную роль в развитии болезни или появлении признака. Это иногда рассматривают как плейотропию (влияние одного гена на два и более фенотипических признака).

2. Сам маркер может и не играть главную роль, но быть тесно связан с геном, выполняющим эту роль, так что ассоциация остается не нарушенной в течение нескольких поколений рекомбинации. Это называется неустойчивым сцеплением. Неустойчивое сцепление наблюдается только между близко расположенными локусами, расстояние между которыми менее 1 сМ.

3. Расслоение популяции начинается, когда происходит смешение с другой популяцией, у которой другое распределение признака, а также другая частота полиморфизма. Вполне вероятно, что при высоко полиморфичном маркере, таком как микросателлит ДНК, популяция продемонстрирует различную частоту в появлении маркерных аллелей. Следовательно, при исследовании ассоциации, когда во внимание не принимается этническая принадлежность, а просто сравнивается частота появления аллелей у членов популяции с разными характеристиками, наверняка можно найти ассоциацию. Подобная ассоциация вряд ли как-либо повлияет на сам признак, более вероятно она отражает частоту аллелей у людей с определенным признаком из популяции с другой частотой полиморфизма.

Для решения проблемы ложных ассоциаций, возникающей из-за расслоения популяции, была разработана семейная схема исследований с «внутренней контрольной группой». Один из таких подходов состоит в тестировании неслучайного наследования (Spielman R. et al., 1993), в котором используются тройки - индивидуум с определенной характеристикой и оба его родители. В этом тесте по крайней мере один родитель должен быть гетерозиготным по маркерному локусу. Тест неслучайного наследования был усовершенствован для применения для нескольких аллельных маркеров (Sham Р., 1998) и для количественных признаков (Page G. & Amos С., 1999). Однако нужно отметить, что при правильном отборе случаев и контрольных групп более эффективной оказывается классическая схема «случай-контроль» (Morton N. & Collins А., 1998; Page G. & Amos С., 1999), нежели тест неслучайного наследования или другие подобные тесты.

Поскольку получение биологической информации об аллельных ассоциациях начинается только тогда, когда полиморфизм есть в локусе рядом с маркером, то исследования аллельных ассоциаций имеют еще один недостаток по сравнению с исследованием сцепления, связанный с тем, что для нахождения локуса необходимо сканирование всего генома при помощи сотен и тысяч маркеров. До сего дня еще не было выполнено сканирование всего генома человека с использованием аллельных ассоциаций/неустойчивого сцепления, но для облегчения подобных исследований был разработан метод генотипирования с использованием микродатчиков (Daniels J. et al., 1998). Для этого применяют микросателлитные маркеры и вначале вместо индивидуального генотипирования всех субъектов группируют ДНК «случаев» и ДНК контрольной группы, а результаты сравнивают. Этот метод основан на допущении, что все случаи можно скомбинировать на основе гомогенности. Индивиды, отличающиеся от результатов скринингового генотипирования этих двух групп, затем подвергаются индивидуальному генотипированию. До сих пор этот подход использовался для изучения целых хромосом в поисках генов, отвечающих за когнитивные способности (Fisher Р. et al., 1999; Hill L. et al., 1999).

Подобные быстрые методы также могут быть использованы для изучения интересных находок, полученных методом сцепления. Стало очевидным то, что сцепление и ассоциация - дополняющие друг друга стратегии, которые нужно использовать для изучения сложных признаков, а не применять альтернативно. Причинами этого является «близорукость» исследований ассоциаций, трудности в изучении больших участков генома, но, с другой стороны, этот вид исследований лучше, чем исследования сцепления, способен идентифицировать локусы с небольшим эффектом и точно определять местоположение генов (Morton N. & Collins F., 1998), в то время как исследования сцепления «дальнозорки», но способны выявлять только сильное влияние генов. Д. Моррис с коллегами (2000) исследовали находки, которые были получены при помощи анализа сцепления гена на хромосоме 15, вызывающего алексию в нескольких поколениях семей (Smith S. et al., 1983; Grigorenko E. et al., 1997). По двухэтапному плану было проведено семейное картирование неустойчивого сцепления, для этого изучались близко расположенные микросателлитные маркеры, что позволило идентифицировать маленькие участки, содержащие несколько генов-кандидатов.

Основные характеристики метода сцепления и ассоциаций приведены в таблице 2.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

2. В результате генетического анализа, проведенного на основе оценок всех респондентов (т. е. подростков, родителей и учителей) были выявлены значимые влияния генетических факторов на вариативность ряда поведенческих и эмоциональных особенностей (замкнутости, соматических жалоб, трудностей внимания/гиперактивности, агрессивного поведения) у близнецов подросткового возраста.

Список литературы диссертации автор научной работы: кандидата психологических наук, Гиндина, Елена Дмитриевна, Москва

1. Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. - М.: Наука, 1977.

2. Бабынин Э.В. Генетические аспекты темперамента // Психол. журн., 2003. Том 24. №5. С. 95-102.

3. Буторина Н.Е. Структура пубертатных изменений психики // Современные проблемы общей и судебной психиатрии. М.:1987.- С. 12-16.

4. Выготский JI.C. Избранные психологические исследования // Мышление и речь. Проблемы психологического развития ребенка. М.: Изд. АПН РСФСР, 1956. -518 с.

5. Выготский JI.C. Собрание сочинений. Т.4 М.: Педагогика, 1962.

6. Голубева Э.А. Способности и индивидуальность. М.: Прометей, 1993.

7. Горбунова В.Н. Молекулярные основы медицинской генетики. СПб., «Интермедика», 1999 212с.

8. Гурьева В. А., Гиндикин В.Я. Юношеские психопатии и алкоголизм. М., Медицина, 1980.

9. Егорова М.С. Психология индивидуальных различий. М.: Планета детей, 1997.

10. Егорова М.С., Марютина Т.М. Онтогенетика индивидуальности человека. -Вопросы психологии, 1990, №3, с. 9-16.

11. Захаров А.И. Психотерапия неврозов у детей и подростков. JI., Медицина, 1982.

12. Исаев Д.Н. Психосоматическая медицина детского возраста. СПб, 1996.

13. Канаев И.И. Близнецы: Очерки по вопросам многоплодия. M., JL, 1959.

14. Кантонистова Н.С. Роль гено- и паратипических факторов в формировании отдельных сторон интеллектуальной деятельности. Дисс. .канд.психол.наук. Москва, 1978.

15. Ковалев В.В. Семиотика и диагностика психических заболеваний у детей и подростков. М., 1985.

16. Ковалев В.В. Психиатрия детского возраста. М., 1979.

17. Корнилова, Т.В., Смирнов, С.Д., Григоренко, E.JI. Факторы социального и психологического неблагополучия подростков в показателях методик стандартизованного интервью и листов наблюдения // Вопросы психологии. 2001. -№1.-с. 107-122.

18. Корсакова Н.К., Микадзе Ю.В., Балашова Е.Ю. Неуспевающие дети: нейропсихологическая диагностика трудностей в обучении младших школьников. М.: Российское Педагогическое Агенство, 1997.

19. Кузнецова И.В., Григоренко E.JL, Воронкова О.И. Первичная диагностика девиантного развития // Школа здоровья. N 2. 1996.

20. Лебединский В.В. Нарушения психического развития в детском возрасте. Учеб.пособие для студ.психол. фак.высш учеб. заведений. М: Издательский центр «Академия», 2003

21. Лейтес Н.С. К проблеме сензитивных периодов психического развития человека. В кн.: Принцип развития в психологии. М.: Наука, 1978, с. 196-211.22.